Если до 2020 года разновидностью войны считались технологии применения боевых вирусов (биологическая война), то теперь разновидностью войны стала вакцинация от этих вирусов.
Один из них, вирус COVID-19, стал поводом превратить тему вакцинации в разновидность самой жестокой формы войны за мировую гегемонию и защиту геополитических пространств от влияния врагов. Вакцина стала инструментом и символом победы или поражения в войне, разновидностью пропагандистского оружия, из мягкой силы становясь силой жёсткой – учитывая весь комплекс вопросов, порождённых вакцинацией.
Когда сильные страны Запада занимаются отъёмом масок у слабых, что усиливает смертность – это такая же война, как с применением обычных вооружений. Когда в уже охваченных пандемией и высокой смертностью странах геополитические лидеры препятствуют закупке вакцин вассалами у своих политических соперников, не обращая внимания на растущую смертность, – это тоже разновидность войны.
Цифры потерь в этом случае даже превосходят потери в конвенционных войнах. Разве что применение ядерного оружия пока по смертности вне конкуренции. Таким образом, борьба за навязывание неэффективных вакцин своего производства и недопуск более эффективных препаратов от противников на свою территорию являются видом ведения военных действий, причём, жертвой становится население стран, ограниченных в вакцинировании или получающих навязанные вакцины с доказанными пороками в конструкции.
Отказ 20-ти стран от использования вакцины шведско-британской компании AstraZeneca по причине фактов тромбоза мозговых вен у принимавших вакцину и опасности усиления темпов развития онкологических заболеваний (по причине блокирования клеточных белков, отвечающих за подавление раковых клеток) вызвал необходимость применения «тяжёлой артиллерии»:
Британия заставила представителя Всемирной организации здравоохранения Маргарет Харрис выступить с заявлением, что «не существует никаких доказательств связи между вакциной AstraZeneca и образованием тромбов, а следовательно, и повода от нее отказываться», и распространила эту информацию через ВВС.
Однако известно, что отсутствие «доказательств связи» не означает, что этой связи не существует, возможно, её просто не смогли выявить. В медицине есть логическое правило: «после» значит «вследствие», но именно в политике это правило отрицается.
Тем не менее, фактом является то, что российская вакцина «Спутник V» вообще никогда не была замечена во взаимосвязи между вакцинацией и тромбообразованием и ростом опухолей, что не вызывало нужды что-то опровергать или пояснять. Это сильнейшее поражение в психологической войне стран Запада.
По сути, население заставляют превратиться в подопытных животных, которых принуждают терпеть побочные явления от собственных вакцин, любой ценой не позволяя продемонстрировать преимущества российских или китайских разработок, понимая, что это будет пропагандой позитивного имиджа этих стран.
Средством контрпропаганды Запада становится усиленное распространение тезиса, что в самой России вакцинация идёт медленно, и потому никакой сенсации нет. Необходимо любой ценой сбить сенсационность российской разработки.
Это стало главным средством легитимизации правящих на Западе элит, иначе все их антироссийские действия теряют обоснованность в глазах местного населения. И вообще появляются вопросы к их политической системе – как могло получиться, что у власти силы, допустившие такую смертность и неготовность к борьбе с инфекцией, ложные ориентиры и несовершенную систему управления. Встаёт вопрос об ответственности, а это может завести так далеко, что рухнут системообразующие конструкции коллективного Запада, вплоть до распада НАТО.
Если Западу допустить такое развитие событий, пропаганда противника одержит мощную победу на их территории, полностью нейтрализуя работу своей огромной пропагандистской машины. Долгосрочные последствия такого сценария равнозначны поражению в мировой войне.
Война вакцин ведётся в двух измерениях: экономическом и информационно-пропагандистском. Недавно стало известно, что Россия – второй после США экспортёр оружия в мире. Если принять доводы экспертов, что потенциальный рынок российской вакцины около 700 миллионов человек во всём мире, то доходы России от экспорта вакцины превысят доходы от экспорта вооружений, составившие в 2020 году $13 миллиардов.
Пропагандистский же эффект позитивной рекламы России вообще невозможно измерить. Поставить под сомнение обоснованность всей политики Запада в отношении России означает запустить самовоспроизводящийся процесс разрушения западных институтов. Мобилизация и консолидация населения на антироссийской повестке будет сорвана, а это срыв мобилизации в войне.
Есть ещё одно военное измерение проблемы вакцинации – это вторжение в область программирования природы человека. Главный врач компании Moderna Inc. доктор Тал Закс ещё в 2017 году признал, что новые вакцины будут действовать по принципу операционных компьютерных систем, оперируя с мессенджерами РНК.
То есть речь идёт об экспериментах с генетическим кодом. Сначала в вакцинах, но потом и в более широком прикладном спектре. Операции с генетическим кодом – это уже оружие массового поражения. Вакцинация становится поводом к переходу к технологиям изменения биологического вида человека. То, что создавалось как лекарство, становится оружием.
Конкуренция на рынке вакцин становится сопоставимой с конкуренцией на рынке оружия. Чужие системы выталкиваются и замещаются собственными. И, по сути, этот процесс уже запущен: Германия, Франция и Италия приостанавливают вакцинацию вакциной AstraZeneca в пределах ЕС.
Это удар по Британии, так как известно, что в ЕС продвигается американо-германская вакцина BioNTech/Pfizer. Выяснилось, что производители этих вакцин способны поставить намного меньше доз, чем запланировано в ЕС – речь идёт о 2 миллиардах доз из расчёта достаточности для 450 миллионов жителей 27 стран ЕС. По сути, открыта дверь для российского «Спутника», производители которого успевают создать производственные базы в других странах.
Выдавая нужду за добродетель, глава Минздрава Германии Йенс Шпан политкорректно заявил: «Это решение далось нам нелегко, но для меня очевидно: это профессиональное решение, а не политическое». На самом деле это полностью политическое решение: Германия одновременно отсекает британского конкурента от рынка в ЕС и закрепляет своё положение на этом рынке, где, по сути, BioNTech/Pfizer недалеко ушёл от AstraZeneca по побочным эффектам и результативности.
При этом приоритет остаётся именно у российских вирусологов: пока Запад занят маркетинговыми битвами вокруг вакцинного странового имиджа, заведующий лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского госуниверситета, молекулярный биолог, доктор биологических наук, профессор Сергей Нетесов заявил, что неисследованным остаётся промежуток в первые пять дней после вакцинации. И это пока не позволяет объективно оценить опасность прививок.
Суть проблемы в том, что если организм уже заражён и получил прививку, то его реакция неизвестна: болезнь может или протекать тяжелее, или наоборот легче. Здесь главные события происходят именно в бессимптомный период заболевания, и он по этическим причинам не изучался – никто не может предложить людям эксперимент, где сначала будет заражение, а потом вакцинация. Это профессиональный, а не политический подход, но позволить себе это Россия может, а Запад уже нет – его бренды скомпрометированы.
Вакцинация тянет за собой не только проблемы контроля территорий центрами силы, но и трансформацию форм контроля за поведением. Так как в целях устойчивого экономического роста необходимо создать территорию, свободную от риска распространения инфекции, нормой становятся паспорта вакцинации. Переход от добровольности к обязательности будет коротким. Одновременно тестируется применение нового средства мобилизации населения и реакция на него со стороны общества.
Таким образом, вакцинация становится инструментом маркировки территории господства ярлыками «свой-чужой», создавая широкий диапазон манипулятивных технологий контроля нового типа. Тестируются силовые приёмы защиты власти в ситуациях очевидной неэффективности управления. При неудачах считается допустимым ради сохранения власти правящих групп пойти на жертвы среди собственного мирного населения.
Вакцинация всё больше становится разновидностью войны, и никакими конвенциями эта война пока не ограничивается. Здесь оказалось перевёрнуто традиционное представление о технологических лидерах и их праве на господство. Однако вакцинная война ставит под сомнение право командования посылать на смерть своих подчинённых – и это пространство станет настоящим полем боя сверхдержав в ближайшее десятилетие. По итогам этих боёв контуры мира изменятся не меньше, чем при применении обычных средств уничтожения противника.
