Русские Вести

Психиатрия: ложная или молодая наука?


Вспомнил пару случаев из практики. Тонкостей и деталей симптоматики приводить не буду, да и не они тут интересны. Интересно то, что одного и того же пациента смотрели (не сразу, понятное дело, а с некоторым интервалом) вначале наши коллеги, потом профессора из Самары, потом из Пензы, а потом человек самостоятельно ездил показаться профессорам из Москвы. И что в итоге? А в итоге каждый раз диагноз устанавливался совершенно разный. И даже в том, как трактовались симптомы, не говоря уже самом основном заболевании, коллеги яростно имели каждый свою точку зрения.

При этом, помимо осмотра и беседы, человек проходил и перепроходил различные психологические тесты, делал МРТ и ЭЭГ. И всё равно выходило, как в том анекдоте: наш крокодил, как хотим, так и измеряем. Более чем уверен, что, покажи такого человека, к примеру, коллегам из США и Западной Европы — и получишь ещё два непохожих диагноза.

Тут наверняка обрадуются и злобно потрут липкие ладошки сторонники антипсихиатрии: ага, мол, вот доктор сам и сознался! Получается, что психиатрия как наука не стоит и ломаного гроша! И в самом деле, даже опытных клинических психологов, проводящих тесты с нашими пациентами, очень часто обескураживает, смущает и ставит в тупик (хотя про себя и в узком кругу они говорят короче и ярче) тот факт, что даже годами отработанные методики — тот же профиль СМИЛ, к примеру — могут трактоваться совершенно по-разному, даже при одинаковом результате. А уж про интерпретацию ответов по тесту Роршаха я вообще молчу. И тот же MMPI может быть завален очень умным, практически гениальным человеком, в то время как какой-нибудь конституционально глупый, но подготовленный особым образом товарищ покажет очень неплохие результаты. Читал не так давно статью одного из клинических психологов на эту тему, очень рекомендую.

Так в чем же дело? Почему, если сравнить с другими медицинскими направлениями, психиатрия имеет такие люфты в диагностике? Отвечу так. Всё дело в том, что по сравнению с этими самыми прочими медицинскими направлениями, психиатрия — самая молодая из наук. Просто та же хирургия, кардиология, пульмонология (список можно долго продолжать) успели продвинуться в своём сборе фактов, их анализе и переходу к подтверждению теории практикой чуть дальше.

Кстати, инфекционистам в этом плане повезло, пожалуй, больше всех. Но и они когда-то так же, как и мы, шли наощупь. И теории, и предположения о развитии той же, к примеру, малярии, выдвигали самые фантастические. Когда сделали первый микроскоп? А когда догадались приспособить его для изучения возбудителей инфекционных болезней? А когда открыли пенициллин? Ведь, если вдуматься, то все не так уж и давно происходило. Зато теперь инфекционные болезни — дисциплина чуть ли не сама стройная и чёткая: есть причина, есть механизм её влияния на человека, есть клиническая картина. И есть (во многих случаях) способ эту причину устранить. Красота! И то инфекционисты признаются, что в довольно большом проценте случаев они просто не знают, от чего же на самом деле лечат: слишком богат и разнообразен микробиологический мир.

С психиатрией всё получилось сложнее. Уж очень тонко то, что надо бы исследовать. Вначале думали, что душа. И безумие то ли боги насылают, то ли демоны человеком овладевают. Потом догадались, что всё-таки в мозгу что-то происходит. И что-то там же ломается. Но как посмотреть? Вскрытие покажет, что пациент умер от вскрытия. Да и посмертно получалось не особо информативно: уж очень быстро с мозгом происходят после смерти необратимые изменения. Ну так мало того: даже подробные микроскопические исследования срезов не давали понимания того, чем же отличается один и тот же участок мозга у здорового человека и у больного. Чаще всего, за исключением отдельных случаев с грубыми повреждениями.

Да, сейчас можно поглядеть на ЭЭГ, МРТ, ПЭТ — но результаты остаются слишком общими, чтобы о чём-то предметно толковать. Еле-еле, на уровне расплывчатых образов, научились читать картинки в районе зрительной коры — и то в результате сложнейших методик, в паре НИИ. А уж подслушать или подсмотреть галлюцинации, не говоря уже о том, чтобы понять, наконец, что же это на самом деле — увы.

Нет пока, к сожалению, тех методик, которые могли бы чётко уловить и записать процесс. А раз нету — приходится пользоваться, по-старинке, наблюдением за внешними проявлениями, как в той же терапии, хирургии и у инфекционистов на заре их становления. Ведь сколько лет те же терапевты наблюдали, пальпировали, перкутировали и аускультировали? Это потом появились и приборы, и анализы стали информативными. Сейчас мы идём пока ещё тем путём, которым они шли лет сто назад. Наблюдаем, сопоставляем с виденным ранее, делаем выводы. И нередко не сходимся во мнениях по поводу того, что же видим — ведь даже тесты, мало того, что не дают полной картины, интерпретируются по-разному. И действуем не на причину, а на внешние проявления — тоже как умеем. Хорошо, что появились антидепрессанты, нейролептики, анксиолитики и прочее, что позволило, наконец, не держать пациентов в стенах наших учреждений постоянно (я имею в виду, с тяжелыми хроническими психическими заболеваниями). Уже большой шаг.

Следующий прорыв случится, повторюсь, когда мы научимся видеть, что же именно происходит, к примеру, при той же депрессии. Как выглядят и где конкретно в мозге генерируются галлюцинации. Какой участок продуцирует бредовые мысли. Ну это так, образно. А главное — что даёт этот сбой в работе. Вот тогда и будет сделан следующий важный шаг — шаг к работу с причиной, а не с вызванными ею симптомами.

А пока, извините, диагностируем и лечим, как умеем.

Источник: dpmmax.livejournal.com