Александра Машкова-Благих: Почему нас с вами называют антипрививочниками? И о чём был этот круглый стол в Госдуме?
Александр Саверский: Я не антипрививочник – я аналитик, и в принципе вся моя работа по защите прав пациентов строится на анализе информации и доказательствах, которые я, в частности, могу представить в суде. И я в ходе сбора этой информации и доказательств сталкиваюсь с докторами медицинских наук – вы можете посмотреть мнения академиков Зверева, Онищенко, которые, мягко говоря, сомневаются в эффективности некоторых вакцин, а некоторые – и в большинстве вакцин. Не то чтобы даже в их пользе, а вообще говорят о том, что это не безвредно. И когда я это слышу, а я это слышу, меня удивляет, почему люди, которые принимают решения, этого не слышат.
В частности, в понедельник на этом круглом столе ведущий Дмитрий Анатольевич Морозов, председатель комитета по охране здоровья, фактически меня оборвал тем, что те врачи, которые против вакцинации, – двоечники. Ну, наверное, господин Онищенко был двоечником, я не знаю, но вот он не совсем согласен с вакцинацией. Также академик Зверев, академик Колесников.
Неучёт этой позиции в стратегии как раз и вызывает нарастающе жёсткий ответ общества. Проблема в том, что буквально недавно – чему в большой степени было это мероприятие посвящено – была принята стратегия развития иммунологии в Российской Федерации до 2030 года, где практически завинчены все возможные гайки, которые только можно было завинтить.
А. М.-Б.: Слушайте, ВОЗ у нас просто прописалась.
А. С.: Да, поселилась и живёт. Причём она даже сама не скрывает, что Россия вдруг стала самым лучшим проводником самых жёстких идей Всемирной организации здравоохранения. Только я одного не могу понять: почему это произошло и как это вообще случилось. Но то, что это требует компенсации… К чему я всё это – когда вам говорят, что всё будет чудесно и замечательно в этой жизни, должна какая-то критика возникнуть. Вот я сегодня слушал – первый час выступали нон-стоп политики, чиновники, изготовители вакцин и так далее – было ощущение, что я сижу на маркетинговом клубе, извините, по продвижению вакцин. Там не было ни доли сомнения в том, что они делают и говорят. Люди дорогие, но так не может быть. Потому что я открываю результаты поствакцинальных расследований – вами же, кстати говоря, принятые, – и если мы посчитаем доли осложнений, 0,5%, вроде мелочь, но когда мы это умножаем на миллионы сделанных вакцин, мы получаем тысячи осложнений.
Линия "партии"
А. М.-Б.: Вообще на круглом столе шёл разговор о законах. А законы должны были приниматься исходя из проблем. И на мой взгляд, присутствующие были чётко поделены на две проблематики: одна проблематика была озвучена, в принципе, позицией ВОЗ: мол, Россия – ведущая держава по вакцинам, а вторая проблематика касалась человека. Владислав, было ли у вас такое чёткое ощущение? И те, кто про человека, они почему-то были антипрививочниками.
Владислав Шафалинов: Да, такое ощущение, безусловно, было. Надо отдать должное и поблагодарить председателя комитета по здравоохранению Дмитрия Анатольевича Морозова за то, что он собрал на пике 68 или 69 человек. Это действительно было похоже на некое общее собрание. Но я согласен абсолютно с Александром: первые доклады, да и многие последующие, были абсолютно сухими. Это было больше похоже на какое-то отчётное мероприятие, где каждый чиновник и каждый политический деятель отчитывается о своих собственных достижениях в рамках тех обязанностей, которые были на него возложены по продвижению вакцинации.
И кстати говоря, принятый закон звучит как "Стратегия развития иммунопрофилактики", а иммунопрофилактика – это далеко не только вакцинация. Но большинство выступавших на круглом столе просто ставили знак равенства. Единственное, представитель Росздравнадзора внезапно вдруг сказала, что иммунопрофилактика – это, оказывается, не только вакцинация.
А так, конечно, у меня не создалось впечатления, что это была дискуссия или круглый стол. Ведь круглый стол предполагает, что мы все сидим и все на равных. Нет главных. Кто-то модерирует, а так мы все обсуждаем.
А. С.: Я бы хотел здесь как раз обратить внимание на позицию модератора. Дмитрий Анатольевич не один раз дал понять: ну а что вы будете разговаривать с академиком? Слушайте, ну мне есть о чём поговорить с академиком, мне интересно, потому что у меня есть вопросы, которые требуют ответа.
Потому что, например, мне те же самые доктора и академики рассказывают, что за последнее столетие наряду с нарастанием программ вакцинаций произошла очень простая вещь: у нас принципиально изменился образ жизни и гигиены. Мы перестали работать по 12 часов, мы перестали жить в бараках, у нас появились отдельные квартиры, отдельное жильё, то есть мы разорвали непосредственную передачу вируса, мы стали мыть руки, и у нас появились антибиотики. И другой уровень питания совсем и качества пищи. И вот это всё дало тысячи процентов улучшения качества здоровья, жизни и её продолжительности. И какова доля влияния вакцин?
Вакцинаторы приписали себе достижение гигиены и изменения образа жизни. Это очень удобно: если у вас одновременно идут два процесса, вам очень легко. Вот, смотрите, насколько лучше люди стали жить! Подождите, но при чём здесь вакцина? Это большой медицинский вопрос. Кроме того, бесплатный сыр бывает только в мышеловках.
Я не антипрививочник, я просто хочу знать: какие из вакцин действительно помогают, а какие – нет. Когда мне говорят про все вакцины либо да, либо нет – я вообще не согласен с этим подходом. И моё выступление на этом круглом столе как раз касалось того, что мы должны каждую вакцину отдельно в календаре посмотреть. Наверное, там есть полезные. Но мне те же самые специалисты доказательной медицины говорят: БЦЖ в Европе уже практически нигде не применяют. Почему? Потому что это опасно. Я что, не должен это слышать?
Цена вакцинации – детские жизни
А. М.-Б.: Я видела достаточное число судебных процессов, в которых доказаны осложнения после БЦЖ. Это нельзя игнорировать.
А. С.: Я вам расскажу одну историю – с чего я на самом деле на эту историю завёлся и повёлся. В 2008 году мне прилетает пакет документов с CD-диском. Женщина из Сургута, простая мама, собрала семь дел – 3 трупа детей и 4 поражения центральной нервной системы. В каждом деле рукой врача лично написано: поствакцинальное осложнение. Эти случаи произошли за два года – 2006-й и 2007-й в одном Сургуте. Прилетает комиссия из Москвы и пишет потрясающую вещь: поскольку в научной литературе подобные осложнения не описаны, мы не можем установить причинно-следственную связь. Я в шоке. Потому что если вы каждый раз пишете такую фразу, то нигде в науке и в исследованиях этого просто не будет описано. Вот так они фактически одним махом отвергли все семь случаев – а там разные, кстати говоря, были вакцины: и АКДС, и Гриппол, и другие.
А. М.-Б.: А родители массово жалуются на то, что не могут добыть правды.
А. С.: Да, это одно из обстоятельств, которое заводит нас всех, включая и меня, потому что я эти семь дел отдал в Росздравнадзор, и они там утонули. Я это знаю. Но так нельзя.
А. М.-Б.: Нельзя. Более того, размер поствакцинальных выплат тоже вызывает вопрос. Что у нас по действующему законодательству? В случае смерти – 30 тысяч, если ты докажешь, а в случае инвалидности – каждый месяц выплата. Опять-таки, открываем судебные дела, смотрим, что там написано. Когда люди пытаются взять за моральный ущерб компенсацию, им говорят: что полагается? 1000 рублей. Вот вам. Почему полагается? Потому что бланк информированного добровольного согласия звучит как "вы на всё согласны".
И на этом круглом столе мы – родители, организации – говорили про эти существующие проблемы. Они говорили об информированном добровольном согласии, а о том, что оно не добровольное на самом деле очень часто, вообще не имеет отношения к информированности, умолчали. Они говорили о безопасности, блестящие слова по поводу смены подхода к вакцинации и так далее.
В. Ш.: Такое ощущение, что они для себя уже приняли решение, что вакцинация – это однозначное добро, а все, кто против, это однозначное зло. Исходя из этих двух посылов они строят сегодня диалог. А диалога не может получиться, если начинать его с таких позиций.
А. М.-Б.: А господин Брико? Кто это? Вы можете прокомментировать?
А. С.: Асфальтоукладчик, если коротко. Это человек, который просто прошёлся… Я слушал, мне реально было страшно. Было ощущение, что я нахожусь на партсобрании, где есть враги нации, и мы будем их расстреливать – для меня это звучало примерно так. То есть там был набор мер – что пропаганда должна быть…
В. Ш.: А как вам наказание за призывы не вакцинироваться, озвученное некоторыми? Мы не берём всё скопом, мы разбираем каждую отдельную вакцину. Есть такие, которые я совершенно точно могу сказать, что ни за что никогда не буду рекомендовать. И что же меня теперь за призыв не вакцинировать малолетнего ребёнка, допустим, от гепатита B, можно наказать?
Не согласен с вакцинацией? Да ты просто двоечник!
А. С.: Вы понимаете, какая интересная ситуация. На круглом столе я начал своё выступление с того, что обратил внимание всех присутствующих на одну простую вещь: врачи отказываются от вакцинации и пациентов начинают отговаривать. У Дмитрия Анатольевича была мгновенная реакция: "Это двоечники".
В. Ш.: 25-50% медработников – это двоечники?
А. С.: А сейчас по ковиду там вообще цифры какие-то космические. То есть там только 10% готовы принять эту так называемую вакцинацию – причём это даже не вакцина ещё, она ещё даже исследования не прошла, то есть она не вправе называться вакциной. Но сам факт того, что врачи отказываются, – чего вы тогда от пациентов ждёте? Это значит, что в профессиональном сообществе есть понимание того, что происходит что-то нехорошее. Потому что у врачей есть какая-то научная информация, они анализируют, видят последствия и понимают, что может быть какая-то связь между ухудшением состояния здоровья населения и вакцинацией.
А. М.-Б.: Меня очень серьёзно испугала история с прививочными паспортами. Ведь они все крутились вокруг обязательности вакцинации тем или иным способом – либо через пропаганду, либо через давление, через мультики, через наказание врачей. Потом откатывали назад, говорили: нет. Мы, конечно, так не пойдём – давайте кривыми путями пойдём. И меня вот этот цифровой паспорт обеспокоил. Чем грозит нам прививочный цифровой паспорт?
В. Ш.: Вот представитель ВОЗ как раз сказала с придыханием про единый электронный реестр, который нужно будет создать. Это вообще на самом деле ужасно.
А. М.-Б.: Знаете, там была фраза, она меня очень зацепила. В прививочном вот этом реестре должна быть причина отказа: или медотвод, или мы с тобой будем индивидуально работать. И мне стало страшновато: каким образом они будут индивидуально работать? В ФЗ не написано, что я должна обосновывать свой отказ. А здесь, в этом прививочном паспорте, мы должны его обосновать, и за нами придут. Это на фоне большого числа дел в КДН, уже из опеки стали приходить. Это что?
В. Ш.: Медицинский фашизм. Уже устоявшееся выражение, которое гуляет, наверное, год по информационному полю.
А. С.: Конечно, мы с вами должны чётко понимать, что есть понятие автономии воли человека, оно является центральным в современных правовых системах, к которым тоталитаризм вроде как не относится. И вот эти все попытки повлиять на автономию воли, решив за человека, как именно он должен поступать, выглядят очень странно.
Продолжает слетаться какая-то информация про маски, про вакцинацию, и я тут с ужасом узнал про 1918 год про испанку. Я, во-первых, был в шоке от того, что там была история про маски, они были обязательными – очень похоже на то, что мы имеем сейчас, но следом была вакцинация, и как раз это связано с высокой смертностью, которую потом объявили не результатом вакцинации, а результатом влияния этого испанского гриппа. И вот эта подмена, что стало причиной чего – я пока не знаю, что действительно там произошло, надо лезть в документы, – но такая информация приходит, она требует анализа и оценки. Чтобы не наступать сейчас на те же грабли.
А у меня цифры-то складываются. Говорят, что до конца этого года в России будет минус 350 тысяч жителей. Это не только те, кто умрёт – у нас повышенная смертность ожидается, – но и те, кто не родятся, потому что люди в пандемию не рожают. В плюс мы выйдем только к 2030 году, все эти годы мы будем терять население.
А. М.-Б.: Давление на людей. Люди не рожают, когда на них давят. Люди не рожают, когда объявляют, что хороший родитель – это тот, кто делает то, что сказал чиновник. Ведь у нас вакцинация тесно связана с тем, что пришёл какой-то человек, назначил хороших родителей и плохих…
А. С.: В Советском Союзе это была обязаловка, но там такой был уровень доверия государству, которое реально создавало атмосферу реальной заботы о человеке, что ни у кого не было сомнений, что это полезно и нужно.
А. М.-Б.: Начнём с того, что в Советском Союзе никто не зарабатывал на вакцинах. Такой цели не было, чтобы зарабатывать. А у нас сейчас идёт разговор о заработке. Обратили внимание, сколько производителей? Один встаёт и говорит: я за освоение бюджета россиянами. Второй говорит: у нас иностранный опыт очень большой, вам очень нужны наши иностранные вакцины. Владислав, вы нам как врач расскажите – что происходит?
Фармкомпании или "антипрививочники" – так кто же лоббист?
В. Ш.: Ну что происходит. Это бизнес – only money, как говорится, больше ничего. Эта ситуация совершенно понятна, любой бизнес защищает себя. В данном случае производители вакцин, конечно, хотят освоить бюджеты, бюджеты огромные. В феврале, когда были слушания в Госдуме, речь шла о 27 миллиардах рублей – вообразите, полмиллиарда долларов. А ведь это ещё коронавируса не было. Вернее, он был, но у нас не было собственного локдауна, мы ещё собирались не как сегодня, онлайн, а физически в Государственной думе. Конечно, идёт борьба за эти деньги. И печально, что при любом победившем в этой борьбе пострадавшим может оказаться простой человек.
Пусть даже во время круглого стола говорили: вот, сейчас скажут "фармлобби" – скажем. И мы прекрасно знаем, как они работают. Все знают – и врачи, потому что за эти 30 лет экономической свободы в нашей стране к каждому врачу по десятку, а то и больше раз приходили соответствующие структуры, предлагали, предлагают, и это, к сожалению, уже вошло в норму. Кстати, президент об этом сказал лет 10 назад – мол, прекратите вот эти путешествия за счет фармкомпаний в разные страны. Я сам люблю путешествовать, моя семья любит путешествовать, и я совершенно не против. Но если это будет акт доброй воли, потом врач не обязан будет назначать этот препарат.
А. С.: В результате слов президента знаете, что произошло? Врача лишили права назначать лекарство по торговому наименованию. То есть с водой грязной выплеснули ребёнка. Вместо того, чтобы решить проблему, чтобы фармпред не приходил к врачу, они просто врача лишили этого права. Но самое прикольное, что они его себе забрали. Сначала ФАС хотела его получить, сейчас его получил Минздрав.
А. М.-Б.: В общем, кто надо, сам себя не обидит. Вот мы сейчас сказали про фармлобби. Но сейчас людей, которые отстаивают свои права, называют даже не просто антипрививочниками, а антипрививочным лобби. И я хотела бы послушать сенатора Маргариту Павлову, которой мы задали вопрос: а они у себя в Сенате как понимают это антипрививочное лобби?
"Я считаю, что у нас в стране нет никакого антипрививочного движения. Нужно адекватно анализировать истинные причины, почему люди отказываются от вакцинации, и не назначать некое абстрактное антипрививочное лобби за все виноватым. Потому что на самом деле люди высказывают свое недоверие к вакцинации по одной простой причине: а где гарантии? Гражданам предлагают одно: поверить в то, что продукт, в данном случае вакцина, просто безопасна. Верьте нам, и всё. А мы будем про это снимать фильмы, мультики, будем обучать врачей, как говорить про вакцинацию хорошо, а тех, кто не хочет говорить хорошо, мы будем называть антипрививочниками.
И здесь, я считаю, совершенно неправильная, неполиткорректная постановка вопроса, потому что иммунопрофилактика – это такое же медицинское вмешательство, как и всё остальное. И человек вправе знать все за и все против. И уже на основании этих знаний делать свой осознанный информированный выбор. А иначе мы превращаемся в рупор пропаганды, и я считаю, что это недопустимо. Тем более количество поствакцинальных осложнений ежегодно официально регистрируется Роспотребнадзором. Ещё больше сообщений мы получаем от родителей, которые не могут доказать официально поствакцинальные осложнения".
Слушайте, ну у нас опять разделение: здесь антипрививочное лобби, а здесь – взвешенная позиция.
В. Ш.: Антипрививочного лобби не может быть по определению. Потому что тем, кто сегодня защищает права родителей, права и свободы граждан, конечно, за это никто никогда не будет платить. Люди, которые выступают таким образом, могут только пострадать от своих выступлений.
А. С.: Меня знаете, что в этом поражает? Ведь кто-то это сделал когда-то и бросил эту грязь. Мы все понимаем, что есть бизнес. Чиновники, может, и не сидят на этой кормушке, но у них интерес в том, чтобы перестраховаться – им нужны программы, отчёты, увеличение, охват и так далее. И их интересы сращиваются с интересами бизнеса. Поэтому это лоббирование очевидно и понятно. И вдруг этот термин они навешивают на своих оппонентов. На тех, кто просто-напросто пытается задать им вопрос: что вы делаете? Они говорят: всё, ты – лобби антипрививочное. Нет, лобби у вас. Это надо чётко понимать.
Неучтённые смерти
В. Ш.: Если б они лоббировали какой-нибудь витамин C – какую-то вещь полезную или, по крайней мере, почти безвредную точно, разговоров бы не было. Но ведь речь идёт о том, что, с моей точки зрения, наносит вред людям, государству, народу.
Вот эта представитель ВОЗ, Войнович, сделала упор на том, что вакцинация нужна, потому что иначе вспышки заболеваний, эпидемий приведут к расходам, которые лягут на плечи и государства, и родителей, и так далее. Но, во-первых, это неэтично, когда мы говорим о здоровье граждан, людей, говорить о деньгах, которые тратятся на это здоровье. Мы, родители, мы что, считаем, сколько мы потратили на лечение нашего ребёнка? У нас что, на это бюджет есть какой-то?
И даже если бы этот представитель ВОЗ задумалась хотя бы один раз над тем, чтобы сравнить, сколько денег у нас ест вспышка и нетрудоспособность условно здорового человека, скажем, на пять дней, и сколько потом денег из бюджета сожрёт сахарный диабет первого типа, бронхиальная астма, иммунные заболевания…
А. С.: Здесь абсолютно правильно. То есть в принципе она как бы заход делает и правильный – считать-то надо, но вопрос в том, как она считает последствия, это самое важное. Они же их скрывают. Они же их не считают. Но если бы они их посчитали, был бы большой вопрос по поводу экономической эффективности. Она же говорит: привитые люди не болеют, поэтому у вакцин большой экономический эффект. Но она про вред здоровью ничего не сказала. Она просто его не учла в этих расчётах наверняка.
Вот это – проблема. Это всё действительно надо научиться корректно считать. Когда та же Маргарита Николаевна, при всём огромном уважении, спасибо, что она это делает, говорит об увеличении выплат людям, для людей-то это хорошо, но проблема в том, что чем больше выплат, тем сильнее будет противодействие государства. Мало того, что репутационный риск против вакцин вообще, так ещё и деньги большие на кону.
Что делать?
А. М.-Б.: Коллеги, а что нужно делать? Давайте по пунктам. Мой первый пункт – выгнать ВОЗ. Я очень хочу убрать эту женщину, потому что ВОЗ у нас не только на вакцинации, она у нас и секспросвет прогнала.
В. Ш.: Вот там все говорили про двоечников – я никогда двоечником не был, даже троечником, но я считаю, что это не главное. Вот эта барышня из ВОЗ, которую я уже не первый раз слушаю, – у меня такое ощущение, что двоечница именно она.
А. С.: Проблема в том, ВОЗ, а соответственно, и наш Минздрав, и Роспотребнадзор зарабатывают деньги – в прямом смысле – на болезнях, а не на здоровье людей. Им невыгодны здоровые люди. Им выгодны больные люди. Им выгодно нас пугать болезнями, а не делать нас здоровыми. Я пять лет назад написал в ВОЗ письмо – я написал вещи концептуально важные, призвал ВОЗ изменить политику, перестать заниматься бизнесом на болезнях, а переключиться как раз на управление факторами, влияющими на здоровье.
На здоровье тоже можно зарабатывать, но они уже не умеют, не понимают как. Это реально страшно. Фармацевтические компании имеют колоссальное влияние на ВОЗ, и через них – влияние на наши государственные министерства. Например, компания Novartis управляет Минздравом России через ВОЗ. Конечно, такая ВОЗ нам не нужна абсолютно. Мы, конечно, не можем допускать, чтобы нами, государствами, управляла какая-то получастная организация в интересах каких-то непонятных лиц, включая Билла Гейтса.
Мы должны совершенно точно не принимать ни копейки частных пожертвований на уровне ВОЗ и построить всё таким образом, чтобы она была заинтересована в росте здоровых людей в мире, а не больных.
В. Ш.: Что ещё нужно сделать. Об этом я говорил в феврале в Госдуме, когда были парламентские слушания. Нужно, чтоб наша научная дискуссия вышла в публичное пространство. На круглом столе мне в качестве контраргумента сказали, что медицина – это вообще сугубо узкая вещь, и обсуждать её при людях вроде как нецелесообразно. Если брать действительно что-то узкое, это, может быть, и так, но когда каждый для себя уже делает выбор – прививать или не прививать, полезна вакцина или не полезна – естественно, нужно выходить в публичную плоскость с этими обсуждениями. Ничего страшного не будет, если мы начнём это обсуждать.
Сам Дмитрий Анатольевич Морозов на круглом столе сказал прекрасную фразу – почти дословно: "Правильно устроенный мозг аналитика может сделать из немедика медика". Если это действительно так, а я, кстати, с ним совершенно согласен, это означает, что любой умный человек с аналитическим умом способен разобраться, кто в этой дискуссии прав, а кто нет. И нет в этой дискуссии никаких узких медицинских вопросов, которые люди не способны понять.
А. С.: Дальше. У нас есть Роспотребнадзор, который каким-то непонятным образом включил в себя всю эту службу эмидемиологическую. На самом деле в 2004 году, когда господин Онищенко уходил с поста замминистра здравоохранения, чтобы возглавить Роспотребнадзор, он незаметненько эту службу с собой забрал. И мы получили сегодня результат той ошибки. Потому что, конечно же, эпидемиология должна быть в структуре Минздрава.
Дальше, что я предложил и Дмитрию Анатольевичу Морозову, – создать комиссию тех, кто за вакцинацию, и тех, кто против. Условно по 10 человек. Он может возглавлять тех, кто за, поскольку он за и этого не скрывает, а, допустим, Маргарита Николаевна Павлова могла бы возглавить тех, кто против. И у них должна быть система арбитражных решений. Допустим, собирается эта комиссия: сопредседатель Морозов и сопредседатель Павлова. Они решают вопрос по какой-то вакцине. И не пришли к какому-то общему мнению. У них, соответственно, должна быть процедура разрешения спора.
Почему важна эта комиссия? Потому что от Росздравнадзора прилетела неожиданно информация, озвученная как раз на этом круглом столе, о том, что в регионах создаются иммунологические комиссии. Это очень важно. Если сейчас люди, которые критично относятся к вакцинации, не поучаствуют в создании этих комиссий, то мы упустим очень важный момент, и эти комиссии сформируют всю политику региона в отношении прививок. Это будет плохо. И если они войдут в эти комиссии, то большая комиссия, которая наверху, Морозов и Павлова, получат в регионах проводников своих решений.
А. М.-Б.: Вообще в этой истории без общественного контроля обойтись невозможно. Его создать очень сложно, но необходимо. И тут вопрос не только в комиссиях – вопрос в контроле на всех местах, чтобы вообще к этой теме привлекать всё больше внимания. Потому что все эти господа, которые предлагают освоение бюджетов, паспорта и прочие решения – на что они опирались? На то, что надо заставить остальных замолчать. Они это держали в фокусе. Нам нужно делать так, чтобы мы не молчали.
А. С.: И не только мы. Я думал о том ещё, что нам нужно создать программу защиты учёных, которые не согласны с политикой партии. Если мы их не защитим, то мы сами не выиграем никогда, потому что это те люди, которые обладают профессиональными познаниями.
А. М.-Б.: Да, вы абсолютно правильно говорите. И мне кажется, что нам нужно очень внимательно относиться и собирать практику на местах. Мы сейчас глобально говорим о фармкомпаниях, о рынках и прочее, но страдает обычный человек на местах, чьё право нарушается и растаптывается. И это вопрос к родителям, которые теперь уже вынуждены изучать права родителей в сфере вакцинации.
Опять-таки, я говорила о бланке добровольного согласия – в нём кто-то вписал, что якобы отсутствие вакцины угрожает праву ребёнка на здоровье, и Оттавскую конвенцию туда вписали, и Декларацию о правах ребёнка, и Конституцию Российской Федерации. Мне интересно, кто этот человек, который позволил себе в этом документе вписать ложь? Бланк единого добровольного согласия, контроль, оповещение служб о том, что вакцинация добровольная, она несёт вполне конкретные риски, вакцинация является процедурой повышенной опасности – и это говорит Верховный суд. Эта информация должна быть широко известна среди населения.
В. Ш.: Давайте скажем честно. Эту фразу про добровольное согласие добавил тот коллективный разум, который мы видели на круглом столе. Мы же пока не начали выступать, пока не прозвучало выступление Павловой, которая немножко стала разворачивать тон дискуссии в ракурс соблюдения каких-то элементарных прав человека, до этого один за другим спикеры позволяли себе идеи о наказании инакомыслящих, о том, чтобы научную дискуссию убрать. Это даже открыто прозвучало, что нужно рекламировать прививки, рекламировать вакцинальные кампании.
А. С.: При этом не создав у населения представления, зачем это надо делать. Прошло 100 лет, и мы не понимаем, у нас жизнь изменилась. Вы докажите, что нам сегодня это действительно нужно. И тогда мы чём-то, возможно, будем рисковать.
В. Ш.: Вы знаете, на одном из эфиров представитель института Гамалеи привёл, как они считают, убийственный аргумент: то, что натуральную оспу победили вакцинацией. Когда на протяжении 20-го века идёт по ниспадающей график заболеваемости оспой, и где-то в конце графика происходит кампания по вакцинации, и кривая продолжает при этом падать – каким образом на этой модели можно предположить, что именно вакцинация победила натуральную оспу? На самом деле это всё производные образа жизни, быта. То, что мы сегодня имеем, – никогда люди так хорошо с бытовой точки зрения не жили.
А. С.: Фармкомпаниям хочу сказать. Если они не остановят вот этого прессинга, то агрессивный маркетинг, который они осуществляют, начинает вызывать обратный эффект. Они ломают палку, на которой сидят.
А. М.-Б.: Права семьи и права человека сильно мешают конкретным интересантам – фармкомпаниям. Голоса, которые требуют усилить контроль и навести порядок в отрасли, мешают зарабатывать баснословные прибыли. Возможность выбора и альтернатив – это угроза вполне конкретному рынку. В чём мы могли сегодня с вами убедиться.
Александра Машкова-Благих
