Педиатр-неонатолог: взгляд сквозь болезни.

Наталья Белая: Я приветствую всех, кто слушает «Детское радио», в эфире программа «Семейный доктор» и я, её ведущая, Наталья Белая. Здравствуйте. Наш сегодняшний гость – врач, неонатолог, педиатр, но я сразу же предупрежу, что сегодня он не будет давать рецептов "как лечить ребёнка", у него совсем другой взгляд на заболевания. Мы и программу так назвали: «Другой взгляд на болезни». Какой – другой – мы выясним очень скоро. У нас в гостях доктор Сергей Никитин. Не путать с бардом – Сергеем Никитиным. Здравствуйте, Сергей Александрович.
Сергей Никитин: Добрый вечер.
НБ: Я сейчас представлю Вас подробнее, потом попрошу Вас озвучить Вашу теорию, тем более, что она подтверждается практикой. Ну, вот как раз о Вашей практике...
 Визитная карточка: Сергей Александрович Никитин – педиатр-неонатолог с 30-летним опытом работы, врач в третьем поколении. Работал участковым врачом в детской поликлинике. В течение 14 лет был неонатологом роддома, сейчас занимается частным приёмом, проводит семинары для родителей, акушеров и педиатров. Кроме врачебной работы, 15 лет занимался педагогической деятельностью. Лауреат конкурса «Учитель года России 1997». Ведёт научно-исследовательскую деятельность.
НБ: Если Вы работали в системе, то были подчинены ей. Наверное, лечили детишек, как все в то время. Что произошло, что изменилось и какой сейчас Ваш взгляд на болезни, на здоровье, на лечение детей?
СН: Да, я действительно работал 17 лет в системе Минздрава, но надо сказать, что для меня никакого насилия здесь не было. Потому что сначала я был воспитан в духе преданности системе – здесь всё было вполне логично. А потом, по мере моего взросления, по мере нахождения каких-то новых подходов и понимания неприемлемости старых, тоже долгое время не было проблем, потому что я работал в маленьком провинциальном городке, где – как говорят в иерархических административных системах – затыкал дырку, и это позволило мне долгое время не знать, что такое недремлющее око проверяющих начальников...
НБ: То есть Вы были довольно свободны там?
СН: Абсолютно. Это удивительно, но свобода у меня была полная. Бывали какие-то маленькие шероховатости, не более того. Кроме того, как поётся в песне Иващенко и Васильева про «вечный думатель», этому «вечному думателю» думать не запретишь...
НБ: Так, и до чего Вы додумали?
СН: Здесь для слушателей, наверное, будет важней не сама картина мира, а её эволюция. Потому что у каждого есть похожая эволюция, в какой-то стадии она, наверняка, происходит и у слушателей. Первоначально картина мира у меня была вполне стандартная, многим и до сих пор понятная. Есть некое большое мутное облако, которое называется «детские болезни». Приходит ко мне на приём ребёнок, родители на что-то жалуются; я в облаке этим жалобам нахожу подходящий диагноз, соединяю их между собой, а на сцепочку вешаю рецепт, обычно, в аптеку. И эта картина мира всем нравится, все её от меня ждали, и всем было всё понятно... Но через некоторое время я обнаружил, что ситуация, если разруливается, то явно без моего участия, а моё участие – это справку написать, больничный выдать, то есть чисто административный работник...
НБ: То есть ребёнок сам выздоравливает...
СН: Конечно, это стало довольно скоро для меня очевидно... Мне повезло, у меня старшая дочка родилась за 2 недели до получения диплома, поэтому я с самого начала имел самый жёсткий контроль всех своих завихрений в мозгах. А во-вторых, я заметил, что во многих случаях не работает, не срабатывает система, и если проблема хоть сколько-то не разруливается самостоятельно, то она – просто не разруливается. И это меня больше всего напрягало и требовало от меня какого-то поиска противоречий и выхода. На сегодняшний день, картина мира для меня изменилась кардинально: во-первых, то большое мутное облако, о котором я сказал в начале – детские болезни, оно очень чётко разделилось на 3 совершенно неравные части. Собственно болезням {то есть состояниям, которые нужно обязательно лечить, иначе ребёнок пострадает, будет что-то необратимое, плохое} в этой системе мира отводится самое маленькое облачко. Оно самое опасное, в моём представлении – красного цвета. Но оно и самое маленькое по размеру. Приблизительно и условно это около 1 процента от всего остального…
НБ: Так, и что в этом красном облаке?
СН: В этом облаке самые разные состояния. И вот реально иногда им трудно помочь...
НБ: То есть там сложные состояния?
СН: Состояния, которые требуют обязательной помощи, хотя иногда эта помощь бывает на редкость проста. Но если мы её не окажем – и вовремя, если мы не решим хотя бы диагностическую задачу, то мы можем навредить ребёнку очень сильно. Два примера... В первом случае {это очень редкое состояние, я не хочу кого-то напугать, примерно одно на тысячу}, ребёнка в возрасте одного-полутора месяцев начинает рвать, и пища перестаёт усваиваться; это состояние называется пилоростеноз. В общем-то, оно не сложное, с учётом того, что у нас сейчас есть детская хирургия. И задача педиатров: чтобы ребёнок вовремя попал к детскому хирургу. Потому что очень часто начинаются попытки какой-то помощи, а здесь просто надо знать, что в этом возрасте такое состояние изредка, но встречается. И первое, с чего нужно начать разруливать такое состояние с месячным малышом – это отправить его к детскому хирургу, и если оно подтвердится, то детские хирурги в совершенстве владеют операцией, которая устраняет эту проблему – и всё, ребёнок здоров! У меня недавно был случай, ребёнку два с небольшим года, он растёт, здоровый малыш – именно после такой операции. Иногда, раз в несколько лет, в практике любого педиатра может встречаться такое, но если всё сделано вовремя, никакой опасности этому малышу потом не грозит. А другой пример не требует никаких хирургов {даже однажды мне пришлось руководить этим процессом по телефону, потому что люди были в другом городе, далеко} – это так называемая «короткая уздечка языка». Вообще педиатры недооценивают этого состояния, они даже иногда диагностируют его в роддоме и выписывают ребёнка, ни на секунду не задумавшись, потому что в среде моих коллег считается, что это – логопедическая проблема...
НБ: ...которая проявится потом, в 3-4 года?
СН: Да, или само рассосётся, или что-то ещё. На самом деле, это совершенно не логопедическая проблема, а проблема выживаемости. До ХХ века эти дети вообще погибали.
НБ: Почему – выживаемости, Сергей Александрович? Эта уздечка не даёт сосать молоко?
СН: Эта уздечка может затруднять многое, в том числе сосание. Типичный случай: когда меня зовут на проблему к двухмесячному ребёнку, который за 2 месяца на 50 г поправился, и понятно, что тут дело совсем не бело. Конечно, счастье, если там такая пустяковая проблема обнаруживается, но этому ребёнку уже давно нужно было помочь. Одно движение ножницами – и человек здоров!
НБ: Это такая проблема, которая относится к красному облаку. А что касается двух других – там что?
СН: БОльшая по размеру, но не самая большая часть того облака, превратилась в облако зелёного цвета. Это чисто физиологические состояния, они ошибочно, по причине каких-то предрассудков, попали в "болезни". И нам нужно просто знать, что такие состояния существуют, и нам нужно в каждом конкретном случае не отмахнуться – «а, физиология – всё в порядке!», надо это доказать. Это ещё один момент, который в картине моего мира очень важен – необходимость доказательства и необходимость расследования ситуации в каждом конкретном случае. То есть, мы в каждом диагностическом случае должны провести маленькое научное исследование. Если это не так, для нас доказательство – это мнение какого-то титулованного старшего коллеги {«А, вот, академик такой-то сказал...», «а, вот, этот доктор наук...»}. В любом случае, мы путём диагностического расследования убеждаемся: "проверено – мин нет".
НБ: Назовёте какие-то физиологические состояния, которые находятся здесь?
СН: Этих состояний огромное количество. Я как-то на семинаре вкратце их перечислял, с кратенькой характеристикой, у меня на это ушло 2,5 часа. Поэтому сейчас назову немногие... Сейчас это состояние перестали лечить, в последнее десятилетие – это когда ребёнок рождается, у него на коже красные пятнышки, "бегающие", в одном месте, то в другом. Сейчас уже ни один педиатр в здравом уме и трезвой памяти не скажет, что это болезнь. Но заметьте: называется это состояние "токсическая эритема". Согласитесь, если бы изначально это состояние считали физиологическим, так бы его вряд ли назвали... А вот подобные сыпи после месяца встречаются реже, ориентировочно у одного из 10 детей, и вот их знают плохо, потому что эти дети уже не в роддоме, эти дети уже мало наблюдаются. И вот с такими сыпями, которые большей частью тоже физиологические, бывают проблемы. Их нередко пытаются лечить, что, конечно, является неправильным. Иногда лечение просто зашкаливающее...
НБ: Сергей Александрович, давайте послушаем вопрос слушателя. Светлана, здравствуйте.
Светлана: Здравствуйте. Очень интересно, но у меня есть вопрос: есть ли в представлении Вашего мира место прививкам?
СН: Это очень хороший вопрос. Когда я начинал работать педиатром, я был Павкой Корчагиным: я скакал на лошади, махал шашкой и кричал «Даёшь вакцинацию всей страны!». Но потом потихонечку разум начал ко мне возвращаться, я стал анализировать то, чему меня учили на фундаментальных кафедрах, у нас начала появляться информация, которой в Советское время элементарно иногда не было. Сейчас я считаю, что тот календарь прививок, который у нас есть на сегодняшний день, не выдерживает никакой критики. Самое трудное в этой метаморфозе, в этом превращении из гусеницы в куколку, было для меня понять – я не мог в это просто поверить! – ни одна вакцинация не пришла в Здравоохранение путём научных исследований. Все они пришли росчерком административного пера. Это меня очень тормозило, так как я долго считал: чего-то я, видимо, не знаю. А потом всё оказалось просто до боли...
НБ: Хорошо. Вы сказали про второе облачко – это физиологические состояния, которые не надо лечить...
СН: Да, не лечить, не бояться, их надо просто отпустить!
НБ: Хотя многие их принимают за болезни, и врачи в том числе.
СН: Да. По этому разделу можно целую передачу сделать...
НБ: Мы ещё с Вами вернёмся к нему. Нам надо картинку закончить.
СН: Да, картинку закончить. И более важная часть этой картины мира – эта та жёлтая часть, которая находится между красной и зелёной, как полагается в настоящем светофоре. Эту часть я называю «дисбалансы» или «околофизиологические дисбалансы». Что очень важно: источники дисбалансов, как правило, находятся не в самом человеке. Эта картина мира одинаково работает и у маленьких, и у стареньких, у кого угодно... Вот я пришёл сейчас на радиостанцию, и первое, за что я схватился – это за стакан воды. Здесь очень сухо!
НБ: Воздух у нас в студии очень сухой...
СН: И большинство офисов страдает этой особенностью, но если бы только в офисах! Человек приходит домой и отдыхает, наслаждаясь экологически хорошим воздухом? Но ведь это не так. В большинстве квартир, особенно богатых деревом – казалось бы, дерево такой материал! – но дерево сосёт влажность с невероятной силой. Поэтому в таких квартирах, если не предприняты специальные меры, дышать ещё хуже. И один из примеров дисбаланса – это пересушивание слизистых оболочек и кожи, и если мы не предпримем специальные меры, мы ребёнку здорово навредим. В том-то и дело, что мы, не понимая, откуда берутся дисбалансы, сами запихиваем ребёнка в красную зону.
НБ: Я правильно понимаю, что дисбалансы – это те пограничные состояния, во время которых ребёнок может заболеть и тяжёлым заболеванием, которое потребует помощь?
СН: Да, безусловно. Вот смотрите, как это работает в жизни: ребёнок приходит в садик, например, я Надюшку свою вожу четырёхлетнюю; там чудовищная сухость. Но вышли они погулять, на свежем воздухе как раз баланс влажности очень неплохой. Погуляли, пришли – опять сухим воздухом дышат. Пошли домой, по дороге опять немножко отдохнули. Пришли домой – во всех квартирах по-разному. Я, например, в день выпариваю почти 2 ведра воды с помощью увлажнителей. Если этого не делать, то дышать трудно. Но опять же: ребёнок гуляет, ребёнок купается каждый день в большинстве семей, и какая-то получается передышка между сухим воздухом. А теперь представьте себе: ребёнок засопливился, закашлял, а уж тем более температура поднялась. И что? А то, что во-первых, он перестаёт гулять, он перестаёт купаться. В большинстве семей - это просто аксиома.
НБ: Да, абсолютно.
СН: Если ребёнок болеет {это ещё тоже вопрос, болеет ли он?}, то его нельзя купать, с ним нельзя гулять.
НБ: И что происходит, если он остаётся в этом сухом воздухе?
СН: А всё просто: происходит очень грустная история. Проиллюстрировать эту историю я могу таким примером: прихожу к младенцу, недельному, например, а старший брат или сестра двух-трёхлетний, оставшись во время отлучки мамы {в роддом} дома, иногда впервые вообще без мамы, нередко заболевает. Изначально там обычно и не вирус виноват, а виновата разлука с мамой. Потемпературил ребёнок, засопливился, перестал купаться. Я прихожу, мне говорят: «Вот, что же делать? Не заразит ли младшего?». Прикладываю трубочку к старшему, а там уже может быть настоящий бронхит – просто "гармошка дырявая" свистит. Как правило, удаётся {некоторые родители даже готовы к этому морально} уговорить их посадить ребёнка в ванну. Ребёнок с визгом бежит в ванну с игрушками и бултыхается час в воде. Если бы мне 25 лет назад сказали, что бронхит можно вылечить за час-полтора безо всяких препаратов, я бы тогда просто покрутил у виска...
НБ: И что, можно реально вылечить?
СН: Реально! Через 1,5-2 часа я прикладываю трубочку: там, бывает, вообще ни одного хрипа нет. Дело в том, что в этой картине мира, о которой я сейчас рассказываю, бронхит, как и любое другое воспаление, особенно, катаральное воспаление, - это физиологическое явление, это ответ на какие-то вызовы. В XIX веке медицина сделала это великое открытие: все воспаления – это конструктивный инструмент разрешения наших проблем. И вот этот бронхит на самом деле сопротивлялся пересушенности, и он пытался за счёт экссудации слизи, которая выделяется и откашливается, как-то разрулить эту проблему. А когда ребёнок начал бултыхаться в воде, бронхит посмотрел на это дело и сказал: «Да я здесь уже и не нужен». И исчез. Вот так реально дисбалансы и исчезают, и очень интересно, что если мы точно попали в источник дисбаланса, мы можем совершить чудо.
НБ: Скажите, пожалуйста, пересушенный воздух часто бывает причиной подобных состояний?
СН: Очень часто. Это и есть одна из причин частой заболеваемости зимой. Если у нас, например, идёт всплеск ОРЗ в сентябре – это, как правило, потому, что дети собрались после отпусков и пошли в садики-школы, а во-вторых, в сентябре нередко бывает просто похолодание. В ответ на это мы получает первую вспышку.
НБ: Тогда бесполезно сажать в ванну с бронхитом?
СН: Тоже очень полезно! Но это будет ещё более действенно, когда у нас в октябре идёт вспышка, когда включили отопление и через 2-3 недели жилища настолько пересохли, что просто беда. И тут очень важно, чтобы дети продолжали купаться, чтобы всё было увлажнено. И вообще увлажнители надо распаковывать из летнего хранения, но не любые...
НБ: Вот как раз хотела спросить: какие увлажнители?
СН: Это оказалось тоже очень интересным расследованием, потому что увлажнители оказались очень неравноценными по своим качествам, и самое главное, о чём нужно знать родителям, это то, что самый ходовой тип увлажнителя, который продают в магазинах - ультразвуковой - оказался откровенно вредным для здоровья.
НБ: Почему? Ультразвук же не вредный...
СН: Нет, ультразвук там никакого значения не имеет. Более того, мимо нас проедет грузовая машина, мы получим нагрузку ультразвуком больше, чем от увлажнителя... Ультразвук там для чего нужен? Раздробить воду на мельчайшие капельки, а потом вентилятор эти капельки подхватывает, и вы видите красивую струйку белого туманчика, вырывающуюся из этого увлажнителя {которую ошибочно называют холодным паром, на самом деле, это туман с точки зрения физики}. Казалось бы, с точки зрения увлажнения, здесь всё хорошо. Здесь плохо то, что когда эти капельки на наших глазах испаряются и исчезают, они превращаются реально в пар, и это хорошо, но – когда эти капельки исчезли, в воздухе остались летать миллиарды бактерий, размножающихся в этом тёплом влажном ящике, и кристалликов солей. Многие, купив такой увлажнитель, через какое-то время перестают им пользоваться: мебель портится, пианино любимое портится, книжки портятся...
НБ: Белым налётом покрываются. А какие увлажнитель тогда нужны?
СН: Самый безопасный на сегодняшний день, "без сучка, без задоринки", тип увлажнителя – это «мойка воздуха». Их так и рекламируют: «Вы покупаете не просто увлажнитель, но и очиститель воздуха». Это правда. К тому же, это очиститель, не требующий никаких фильтров. Там вода является фильтром, это просто расходный материал. Я рекомендую уже сейчас, хоть до конца отопительного сезона осталось совсем немного, приобрести такой увлажнитель, если у Вас есть понимание того, что это нужно. Потому что когда будет конец лета, в конце лета всегда с деньгами трудно – все приезжают из отпусков...
НБ: Я правильно понимаю, что они должны быть в каждой комнате?
СН: Да, но вряд ли многие купят сразу увлажнители в каждую комнату, это просто денег стоит. Однако в первую очередь – это спальня, там мы проводим очень долгое время подряд. Во всех остальных помещениях вы бываете периодически, то зайдёте во влажную ванную, то в кухню, в этом смысле более или мене безопасную, а в спальне вы находитесь дольше всего, и воздух там как правило очень сухой.
НБ: Почему мы не можем открывать балкон, окна на ночь?
СН: Пожалуйста, можем! Даже нужно проветривать. Но здесь нужно учитывать законы физики: вопреки обывательским представлениям, влажность уменьшается, когда мы проветриваем. Потому что источником влажности является разница температур, и даже стопроцентная влажность, которая сейчас висит на улице, нагревшись на 25 градусов, войдя в квартиру, превратится уже не в стопроцентную, хорошо, если в сорокапроцентную. А если на улице минус 20? Все знают: тут и паркет трещит, и музыкальные инструменты лопаются. Это как раз от сухости. Чем больше мороз, тем важнее увлажнять.
НБ: Мы назвали только одну причину, которая приводит к дисбалансам в организме ребёнка. У нас через 2 минуты перерыв, сейчас можете коротко назвать другие?
СН: Пожалуй, это можно было и на первое место поставить, и чем меньше ребёнок, тем это важнее – это еда. Многие усмехаются – да что там, он грудной ребёнок, до полугода он только грудь сосёт; тогда нам важна не столько еда ребёнка, сколько еда мамы. В любом случае, это мощнейший источник дисбалансов и наоборот – балансировки. Я думаю, мы об этом поговорим, потому что пропустить это нельзя. А потом обсудим купальную воду, которая, во-первых, предупреждает пересыхание кожи, а во-вторых, обладает рядом особенностей, в частности, расслабляющими. Тут у нас два инструмента: купание и парение ножек. Это уже источник релакса. Отсутствие ненапряжённости, особенно, вегетативной системы, является мощнейшим фактором проблем, в частности, отёк слизистой носа – он устраняется парением ножек. Только не потому что, как думали бабушки, простуду выгоняем тёплым чем-то, совсем по другим причинам.
НБ: Но эффект тот же, простуда действительно уходит?
СН: Да, только не простуда уходит, а восстанавливается носовое дыхание. А насморк нас не волнует. Насморк – это физиология, это зелёная зона.
НБ: Любой насморк? Долгий? Мы смотрим на цвет – жёлтый, зелёный…
СН: Тут, я думаю, в двух словах не стоит отвечать, это как раз нужно разобрать поподробнее.
{После перерыва, возвращаемся к теме насморка}.
СН: Медикаменты очень часто являются источником дисбаланса. И если мы хотим ребёнку навредить, мы, например, капаем ему в нос «Називин», «Нафтизин», «Галазолин» - то есть любые сосудосуживающие капли. Они грубо нарушают физиологию слизистой носа, более того, оказалось, что они действуют не только на нос. Например, у кормящих матерей я ещё в самом начале своей трудовой биографии обнаруживал застои в груди.
НБ: Когда мамы себе капали сосудосуживающие?
СН: Да. Прихожу на патронаж, а у мамы "камень в груди", и я вижу на тумбочке прикроватной флакончик «Нафтизина» {в те годы это был почти единственный препарат}. Через короткое время я уже чётко понимал, что здесь прямая связь – это даже в таких нюансах небезопасно. Мы дополнительно пересушиваем слизистую, потому что катаральное воспаление – это что? Это течение слизи, это и есть физиологическое воспаление, которое лечит, которое разруливает проблему. А мы её...
НБ: А чем оно её разруливает? Как раз тем, что оно эту сухость убирает?
СН: Во-первых, убирает сухость. Но вы понимаете, я не смогу сейчас коротко ответить...
НБ: Я понимаю, это сложный процесс. Но это шокирующе звучит, что болезнь является оздоравливающим средством!
СН: Враньё этой ситуации состоит в том, что мы не знаем, что у нас с болезнью. Болезнь происходит на уровне клеток. Мы теоретически знаем, что там примерно происходит, но в каждом конкретном случае у нас даже нет формального способа различить – это вирусная проблема на уровне клеток или это раздражение клеток дёсен, из-за того, что зубы лезут. У нас даже на такой вопрос очень часто ответа нет. Но это не важно совершенно, потому что наши действия не меняются ни на йоту. Потому что наша задача не в том, чтобы лечить, для лечения все лекарства в нас самих уже есть, они миллионом лет эволюции отработаны. Наша задача другая - нам нужно создать для этих лечебных механизмов условия. И как только мы их создали, ситуация разруливается сама по себе. По пневмонии могу сказать: примерно в 10 раз уменьшается количество пневмоний в тех группах, в которых родители ведут себя таким образом.
НБ: Каким? Плавать, если ребёнок заболел, это Вы уже сказали...
СН: Да, вот очень типичная ситуация: ребёнок заболел, температура 39, сопли ручьём, кашель... Почему-то многие родители боятся кашля: кашля не надо бояться, это уборщица, это дворник! Если дворники перестанут нас по утрам будить скрипом лопат, то нам будет не выйти утром и не выехать с парковки. Поэтому мы поворачиваемся на другой бок и смиряемся со скрипом лопат. Так и с кашлем: нам надо смириться! Он мешает жить ребёнку и нам, но если бы не кашель... Если это, конечно, не коклюш; это к вопросу о прививках, кстати, сейчас коклюша в Москве стало очень много, одна из проблем {но это отдельная передача} – как раз неуклюжая вакцинация. Если же кашель лёгочный, который полезен ребёнку, то его нужно просто лелеять, ему надо помогать...
НБ: Слово "помогать" мне нравится. Но как мы можем помочь?
СН: Мы, во-первых, создаём условия для того, чтобы не было ненужного воспаления в бронхах – убираем сухость; во-вторых, выкупываем ребёнка, ребёнок при этом активно двигается; в-третьих, ребёнка тормошим, играем с ним. Ребёнок не должен думать, что мы его лечим, он должен думать: «О, какие родители у меня хорошие, сейчас так здорово со мной дурачатся. Как мне приятно жить на свете!». А мы на самом деле делаем ему гимнастику, массаж, кладя его «попа выше головы» и барабаня по грудной клетке, создаём хорошие условия для дренажа мокроты. Это и есть – помощь кашлю. Если ребёнок у нас надышался в ванной, если ребёнок спит на свежем воздухе, например, на балконе... Поразительно: ребёнок кашляет не переставая в квартире, на балконе спит 2-3 часа – кашель проходит. Как это? Куда он делся? А это всё очевидно и объективно. Залезаем в ванну, час там дурачимся – ни одного кашля, разве что поперхнулся, откашлялся. О, как хорошо, что поперхнулся, даже хлебнул! Тут и нос отчистится, всё будет хорошо... Ничего нет проще, если помогать таким образом. Только надо, чтобы это было образом жизни, образом мышления. Тогда это работает! А вот, что особенно папам присуще... Женщины-то привыкли, что каждый день надо готовить, убирать, для них очевидно: многие вещи надо делать постоянно. А папы порой говорят: "Так я же позавчера уже всё сделал! Что ещё надо?" Просто это должно быть образом жизни ребёнка! И удивительное дело: да, и сопли ручьём, и кашель есть, но мы знаем, что если процесс запустился, он должен пройти некий цикл, мы не можем ускорить его. Нельзя думать: "Как бы это дело ускорить?" Единственный способ это дело не затянуть – это отпустить свои нервы по этому поводу и помогать-помогать-помогать ребёнку.
НБ: Что делать и со страхами, и с реальными случаями осложнений?
СН: Реальные осложнения бывают в этой ситуации крайне редко, но пропустить их, именно в таком случае, невозможно просто потому, что мы перестали дёргаться на каждый чих, на каждый кашель. И мы тогда какой-то реально необычный признак не пропустим. Когда человек реагирует пятьдесят раз в день, думая, что это опасность, он на пятьдесят первом уже перестаёт воспринимать что-либо...
НБ: А что нас должно насторожить в таком случае?
СН: Если мы, например, ребёнка с температурой 39 выкупываем и видим фантастические улучшения в самочувствии... Я не сразу научился всем этим вещам. Но когда я первые разы купал детей, точнее, больше рекомендовал родителям, когда я видел улыбающегося 2-летнего ребёнка, который мне махал ручкой и кричал: «Дядя, дядя, привет», а я при этом доставал у него из-под мышки градусник, а у него там 40.5 градусов, я первое время не мог поверить! Как может этот улыбающийся ребёнок иметь такую температуру? Но ещё важно, что ребёнок был не просто выкупан, но и накормлен! Это тоже большое заблуждение, что детей нужно морить голодом в такой ситуации.
НБ: Но ведь если они не хотят есть, нам говорят: не пичкать!
СН: Вот! Это, как раз, очень большое заблуждение... Например, когда у трёхмесячного ребёнка температура 39.5, очень часто такой ребёнок – как тряпочный; он, конечно, не хочет есть, но это вовсе не значит, что ему не нужно есть. Тут счёт, на самом деле, идёт на часы! Мы очень легко этот дисбаланс жёлтенький {едва жёлтенький, скорее даже зелёный} загоним в красную зону – за несколько часов. Но, как только мамочка залезает в ванну, берёт к себе ребёнка {абсолютно комфортная, приятная маме ванна}. И вот ребёнок лежит у мамы на животе, погружённый в воду, и вдруг происходит чудо: за 15-20 минут ребёнок оживает, и как только он заинтересовался при этом сисей, как только он начал сосать, всё – мы в зелёной зоне! Это значит, всё в порядке, потому что ребёнок не будет голодать, не будет обезвожен, не будет пересушен. И ему практически ничего в этой ситуации не грозит...
НБ: И вообще, насколько я понимаю, когда у ребёнка есть аппетит – это хороший признак.
СН: Да, это диагностический признак – аппетит появился. Во-вторых, мы покупались и получили явный прилив сил, явное улучшение самочувствия. Такого не будет, если есть какая-то грубая органика. Если называть вещи своими именами: что такое пневмония? Или пиелонефрит? Гнойник в лёгких, гнойник в почке. Такой ребёнок от ванны не оживёт – он будет всё время вяленький, злой на весь мир {"отстаньте, не трогайте меня"} – совсем другую картинку мы видим, но такое бывает крайне редко, если ведём себя правильно по отношению к ребёнку. А если ребёнку хорошо, он ожил, он начал кушать – всё в порядке, всё хорошо. Поэтому такие наши действия являются и диагностическими тоже.
НБ: У нас очень много и звонков, и писем. Мы послушаем сначала Марию, добрый вечер.
Мария: Здравствуйте. Недавно ребёнок переболел ветрянкой, девочке 7 лет. Помню себя в детстве, как раз в этом возрасте мама мазала меня зелёнкой, всё это жутко чесалось, нельзя было купаться... Сейчас родители придерживаются уже других методов, я лично ребёнка купала...
СН: Умница моя... Как здорово!
Мария: ...не мазала ребёнка зелёнкой категорически. В действительности, как правильно ухаживать за кожей ребёнка во время ветрянки?
СН: По отношению к этому ребёнку это была последняя ветрянка, но у Вас могут быть другие дети, и тем более внуки... Самое забавное в этой ситуации то, что зелёнка не имеет никакого отношения к ветрянке, а применяли её в советском здравоохранении с одной целью: чтобы как можно быстрее выписать маму с больничного и выгнать на работу, а ребёнка – в садик. Дело в том, что ветрянка заразна 5 дней после последнего высыпания. А как определить последнее высыпание? С помощью зелёнки! Зелёнка здесь использовалась как краска лишь для того, чтобы выяснить, в какой же день больше не было свежих подсыпаний. И это заблуждение, что ветрянка лечится зелёнкой, до сих пор мучают бедных детей, иногда их мажут буквально малярным валиком, а для маленьких детей это не безобидно, так они получают серьёзную интоксикацию, измазав большую часть кожи спиртом. Поэтому правильно Вы делали, что не мазали зелёнкой. И ещё более правильно, что купали ребёнка. Последствия «ветряночных дел», благодаря противоспалительному действию воды, которая смягчает протекание болезни, налицо, спорить не о чем...
НБ: Ещё один миф развеяли. Юлию теперь слушаем. Юлия, здравствуйте.
Юлия: Добрый вечер. У моего ребёнка проблемы с глазами, у нас врождённая глаукома. Нам нельзя применять никаких сосудосуживающих лекарств. Что тогда можно делать?
СН: Я очень сожалею, что у Вас такая проблема. Если бы всё было в порядке, ни в коем случае, никогда я не вижу причины закапывать детям сосудосуживающие капли. Они являются как раз мощным источником пересыхания слизистых и мощным источником дальнейшего отёка. Нам говорят: «Надо очистить носовое дыхание». Но при этом забывают добавит, что у одних детей после пятого раза, а у других после первого будет такой отёк, что ребёнок просто перестанет дышать. Сначала он будет дышать только с каплями, а потом и капли ему не будут помогать дышать. Поэтому Вы не волнуйтесь, это очень хорошо, что Вам их нельзя. Вам и не надо, не переживайте ни одной секунды. Вы помогайте ребёнку совершенно по-другому: Вы его купайте, Вы {если ребёнок не требует быть у мамы подмышкой, не 40 температура у него} давайте спать ему на свежем воздухе {я, к сожалению, не знаю возраста Вашего ребёнка}. Вы ребёнку парьте ножки. Моей дочке через 2 дня исполнится 2 года, и мы каждый вечер {у нас ритуал} наполняем увлажнители водой, садимся на край раковины и парим ножки, постепенно делая воду всё горячее. И после того, как напарились, одеваемся на сон грядущий... И ещё что важно: я говорил про расслабленность вегетатики, психики: когда ребёнок ещё не уснул, он хрюкает, гоняет сопли, мокроту, всё ужасно. Но после всех этих процедур, убаюкивая ребёнка, Вы заметите, как ребёнок начинает, засыпая, дышать тихо-тихо, и всё восстанавливается. Всё почему? Потому что все эти процедуры, сам этот ритуал помогает ребёнку расслабиться. И как только кора головного мозга {неокортекс} перестаёт мешать нижележащим отделам, в частности, вегетативной системе, так сразу вегетатика приводит всё в порядок. И наступает хорошее спокойное носовое дыхание. И обычно кашель при этом уменьшается. Кашель в остром периоде может, конечно, некоторое время мешать, но ничего страшного в этом нет.
НБ: Когда Вы говорите, что все болезни такого, простудного, типа можно лечить без лекарств, мне кажется, что Вы рушите всё наше представление о болезнях. Мы с детства знаем: ребёнок заболел – надо лечить. Как лечить, тут мы ещё можем варианты думать. Но то, что нужно лечить – это без вариантов. Сейчас у меня на ленте много писем: «Какой у Вас потрясающий гость!», «Спасибо, что пригласили такого гостя!» и т.д. На эти вопросы я попрошу Вас ответить по почте, если Вы согласитесь.
СН: Да, спасибо.
НБ: Почему я говорю об этом? Каждый врач, с которым мы бы завели этот разговор, и я представляю, какое Вам оказывает противостояние система. Каждый говорит, во всяком случае, в разговоре со мной в этой студии, о том, что может быть такие разговоры можно было вести лет 30 назад, но точно это не про современных детей, которые ослабленные, хилые, с огромным количеством заболеваний, с тяжёлыми родами и т.д. Пожалуйста, развейте этот миф.
СН: Это полная чепуха. Более того, я открою секрет, почему исчезли некоторые заболевания: судя по тому, как нас учили ревматизму в институте, я думал вообще, что буду встречать каждую неделю ревматического ребёнка. Не поверите – до сих пор ни одного не встретил. Ни одного детского ревматизма!
НБ: Имеете ввиду, говорили, что много таких случаев?
СН: Да, это такое аутоиммунное заболевание, вызывающееся, якобы, бета-гемолитическим стрептококком...
НБ: И сейчас, когда говорят, что такие хилые дети не справятся сами никак без иммунных препаратов, без антибиотиков – никак не справятся!
СН: Вот как раз иммунные препараты – очень большое «разводилово», я их смело объединяю в одну кучу, и эта куча – мусорная. Как только Вы слышите по поводу любого препарата слово «иммунитет», тут же выбрасывайте его в мусорницу, ни в коем случае не нужно его давать ребёнку. Это обман.
НБ: Понимаю... А если противовирусный препарат?
СН: Ещё страшнее... Во-первых, большинство этих препаратов никакие не противовирусные... На самом деле, то, что я говорю – это классика медицины, я не придумываю ни одного слова. В XIX веке были открыты три кита, на которых держится вся медицина: тканевая дистрофия {деградация клеток}, новообразование {это онкология} – это же однозначно негативные факторы; и третий, единственный конструктивный среди них, это воспаление! Но, к сожалению для нас, в 1901 году был изобретён аспирин, и весь XX век прошёл для нас под флагом аспирина...
НБ: И изобретение других препаратов?
СН: Ну, а это всё тот же аспирин! Вы поймите: как бы он не назывался – «Диклофенак», «Нурофен», «Ибупрофен» - это всё аспирин! Это всё салицилаты, которые обладают противовоспалительным, жаропонижающим и болеутоляющим действием. Но это никакого отношения к лечению не имеет! Это фикция, это обман, это фокус... Я могу себе представить изредка, когда однократно можно дать ребёнку такой препарат; типичная ситуация, наверное, единственная, где я посоветую обязательно дать ребёнку такой препарат - это когда ребёнок потерял сон. Обычно это как снежный ком накапливается - 5 часов грудной ребёнок не спит, 10, 15 - всё, нужно разрубить это как гордиев узел. Что мы делаем? Ставим ребёнку какую-нибудь свечку, условно говоря, с парацетамолом, они сваливаются с мамой часов на 12-15 спать; и на следующий день мы начинаем ситуацию «с нуля»...
НБ: Нижний Новгород послушаем, Наталья долго нас ждёт. Наталья, извините, пожалуйста, Вы в эфире.
Наталья: Здравствуйте, у меня такой вопрос по поводу пониженной массы тела у ребёнка: девочке 11 лет, рост 158 и весит 30 с половиной кг. И такая пониженная масса тела всегда была. Стоит ли беспокоиться?
СН: Это, безусловно, не заочный вопрос. Диагностика – это не ответ на какую-то жалобу, это иногда детективное расследование. В Вашем случае, я бы начал это расследование с анализа генетических факторов, потому что надо посмотреть на родителей, надо посмотреть даже в Ваши семейные альбомы. Вопрос, на самом деле, очень непростой и явно не для ответа навскидку. Поэтому не хочу Вас даже обнадёживать таким быстрым ответом, я думаю, с этим надо разбираться. Но не исключено, что здесь просто некая особенность Вашей генетики, Вашей семьи...
НБ: Очень важную вещь Вы сказали в начале ответа – про диагностику: к сожалению, это то, чего не делает современная медицина. Алексей у нас на связи. Алексей, здравствуйте.
Алексей: Здравствуйте. Как доктор относится к системе Серафима Чичагова? И второй вопрос: в какой водичке купать, может, её как-то очищать или что-то для этого делать, потому что когда мы стали меньше купать ребёнка, нам показалось, что наоборот – он стал меньше болеть, как будто мы смывали иммунитет. И кожа у нас стала лучше, потому что вода плохая всегда.
СН: Про систему, к сожалению, ничего не знаю. А второй вопрос: здесь нужно разбираться с водой, т.к. я таких случаев и не встречал, чтобы ребёнку стало хуже от купания и лучше от отсутствия купания. Здесь есть один маленький момент: сейчас много модных направлений, типа, проныривание, заныривание, динамическая гимнастика, грудничковое плавание и т.д. Само по себе купание никак к делу не относится, а к делу относится «фактор насилия». Если он есть, то довольно часто я встречаю проблему не связанную с самой гимнастикой или купанием, а я вижу последствия насилия. Самый типичный случай в моей практике: 29-летняя мама, имея шестилетнюю дочку, не купается в море, она заходит лишь по колено в воду, а с ребёнком купается бабушка. И бабушка, вырастившая эту уже 29-летнюю дочку по Чарковскому, мне жалуется: «Вот такая неблагодарная дочка, я её научила нырять, она у меня в игрушки под водой играла, а теперь я вынуждена с внучкой купаться». Но бабушке даже в голову не приходит, что это её насилие привело к тому, что девочка, ставшая сама мамой, как только у неё появилась свобода выбора, выбрала «некупание». Всегда, если есть негативизм, если есть какая-то неудача, мы должны это проанализировать. Не берусь, Алексей, судить навскидку о всей Вашей ситуации, но ребёнку может просто не нравиться. Но если качество воды плохое, надо разбираться с качеством воды!
НБ: Ольга спрашивает: «Что Вы скажете про аденоиды, способы лечения, устранения? Сыну 5 лет, вторая степень аденоидов. Спасибо».
СН: Аденоиды – классический вариант. Причины аденоидов мы почти все перечислили: во-первых, страшно пересушенный воздух, во-вторых, сосудосуживающие препараты, в-третьих, отсутствие нормального кровотока в глотке и носоглотке. Способ разруливания последнего дисбаланса заключается в очень простых вещах: например, укладываете Вы спать полуторагодовалого ребёнка и просто при нём начинаете так сладко-сладко зевать, уверяю Вас, через некоторое время ребёнок будет подхватывать, отвечать Вам таким же зеванием. Со своими детьми у меня получается в полтора года перед сном, чтобы они зевнули по 4-5 раз. Как ни странно, это один из способов убрать нарушение венозного и лимфатического оттока. Вы и сами на себе почувствуете, когда будете зевать за компанию, это очень позитивно. А во-вторых, кошки и собаки не случайно, когда просыпаются и засыпают, зевают. Это тоже один из вариантов, чтобы не было аденоидита. В идеале с лор-врачами вообще лучше не дружить. Я сам – пострадавший товарищ, мне были сделаны все манипуляции и даже несколько операций, вплоть до того, что у меня есть лишние дырки в черепе. Но до середины института я ходил такой сопливый, что мне не хватало простыней зимой вместо носовых платков. И только к середине института, разобравшись сам в биологии этих процессов, я начал понимать, что, во-первых, надо прекратить то, что по ужасному недоразумению называется «лечением» среди лор-врачей, а во-вторых, я понял, что здесь нужен другой путь. Именно когда я начал его искать, исцелился сам. Некоторыми находками я сегодня с вами уже поделился.
НБ: Есть что-то важное, что вы не успели сказать? Может, о дисбалансах что-то ещё? Меня интересует вот что: у многих мамочек такое мнение, что пока твоё ребёнок "выбаливает" 2 недели весь несчастный, измученный, мой за 2-4 дня на антибиотиках уже здоров, в школу побежал. Что ж я буду своего мучить?
СН: Это заблуждение. Если мы начинаем фиксировать и смотреть, как протекают все эти состояния, то это – совсем не так. Мы, кстати, не назвали ещё бактериальный дисбаланс, когда мы с помощью антибактериальных препаратов нарушаем естественный баланс флоры и получаем риск гнойных воспалений. Гнойные воспаления – это тоже наш ответ на какие-то вызовы, но вызовы более грубые – и ответ более грубый. И мы рискуем очень сильно. По моей статистике, как минимум, на порядок увеличивается риск гнойных отитов, гайморитов, самое главное – пневмонии. Поэтому я считаю, что антибактериальная терапия очень важна, когда мы спасаем кого-то от смерти, но она недопустима, если такой необходимости нет. Более того, давайте не будем бороться за права и здоровье детей в Африке, давайте бороться за права и здоровье детей своих собственных. И не за экологию Антарктиды бороться будем, а за экологию своей квартиры. И это приведёт к очень большим позитивным последствиям.
НБ: Какие простые вещи Вы нам сегодня рассказали. Я обычно этого не делаю, но тут я столько хороших слов прочла о Вас в интернете от мамочек. Причём не на сайте, где всегда хвалебные отзывы размещают, а на форумах. «У меня болела дочка все праздники, - пишет мамочка - Я насобирала телефонов врачей по всем знакомым. Больше всего мне понравился врач Сергей Никитин, он похвалил за ГВ 3 года, дал консультацию, это помогло нам выздороветь, наконец». Другая мамочка, только что родившая: «Узнала его контакты от подруги, которая осенью рожала и вызывала его как неонатолога. Он провёл у нас 4 часа». 4 часа Вы проводите у новорождённого младенца, думаю, ничего больше можно про Вас не говорить. Спасибо Вам, что провели один час на Детском радио. С Вами были – Сергей Никитин и я, Наталья Белая.
СН: Спасибо вам за внимание.