Военная операция на Украине во всей красе показала всему миру лицо цивилизованной Европы. Эмигрант из России Владимир Л., много лет проживающий в Майами, убедился в этом на собственном опыте.
Его рассказ о нравах просвещенной Америки способен потрясти даже того, чье сердце сделано из твердой стали, льда и горного камня.
— Я в Москве в принципе жил неплохо, — рассказывает Владимир корреспонденту «СП» — Окончил «бауманку», дорос до главного инженера среднего предприятия, ни в чем не нуждался. Но тут пришла Перестройка. И стало ясно, что в России можно обогатиться с феерической быстротой. Я был алчен, и стал хватать деньги и ртом, и задом. Но мне не хватало знаний маркетинга. Американские бизнесмены подсадили меня на блатные курсы — Miami is luring (MIL).
В переводе с английского — «Майами манит». Как я потом понял, по этой программе спецслужбы просто затягивали в Майами нужных им людей — с прицелом на будущее. Точнее — на дальнейшую разведдеятельность. Либо в роли «спящих агентов», либо в качестве консультантов по России.
Своих подопечных они называли «лариными» — производная от слова «luring» (манящий). А потом мы сами стали так друг друга называть.
Курсы были платными. И совсем недешёвыми. То есть они с нас ещё и деньги за это взяли. Но это в их стиле.
За несколько месяцев обучения амеры вытравили из нас все человеческое. Делать деньги по-американски — это жестокий бизнес. По их законам — для того, чтобы ты стал богатым, тысячи людей вокруг тебя должны стать бедными. Это типа закон сообщающихся финансовых сосудов (хотя сейчас я понимаю, что это разводка и подготовка агентов влияния, ненавидящих свою страну и свой народ). Обанкротив напоследок вместе с щефом завод, на котором я работал, и подкопив деньжат, я рванул в «манящий Майами» — пока следаки на хвост не сели.
«Иуды» и мошенники
Русских и выходцев из СССР здесь хватало и без меня. Но я был неприятно удивлен качеством этой аудитории. Как и следовало ожидать, в большой бизнес и к серьезным деньгам русских здесь не подпускали… Наиболее продвинутые айтишники занимались интернет-мошенничеством.
Самое интересное — все эти «столпы морали» нас, «лариных», считают то ли предателями, то ли шпионами, то ли просто подонками общества. Они даже двустишие в Майами для нас придумали: «Будь ты русский иль татарин, Станешь здесь „Иуда-Ларин“!». Кто бы говорил…
В общем, зверинец здесь подобрался отменный. Так что контактов с ними особых не было. А вот с «бакенбардами» пообщаться пришлось. И кончилось все грустно.
Я тоже работал в обслуге несколько лет — «мужем на час» на американский манер: мелкий ремонт в квартирах, сборка мебели, установка холодильников и стиральных машин. Зарабатывал нормально, на безбедную жизнь хватало. А потом с друганами открыли магазин сантехники. Вообще дела в гору пошли. Стал зависать в ресторанах, переключаться на белых девчонок. Раньше приходилось местным мексиканкам «ножки подламывать» («break a leg» — «подломить ноги»).
А потом началась спецоперация на Украине. Для нас всех это было громом средь ясного неба. Здесь в Америке из каждой розетки слышался надрывный визг, какой Россия варвар-оккупант.
Я на этой почве насмерть рассорился со всеми своими друзьями, оставшимися в России. Мое ожесточение достигло предела…
А на днях как-то моя sweetie («сладкая конфетка») обмолвилась, что какие-то местные выходцы из Грузии, запустили новый экстрим-аттракцион для местных же садистов. Называется - «Torture a Russian to death» («Запытай русского до смерти»).
Я сначала не поверил. Бред какой-то. А потом глянул на свою «конфетку» и понял, что ее ко мне подвели. После чего она вылетела из моей постели, как боеголовка из нарезного ствола.
На следующий день ко мне пришли сами «бакенбарды»…
Всех, кто приехал в Америку по программе MIL, «бакенбарды» много раз проверяли на лояльность своей священной донельзя стране. Не доверяли, что ли. Или полагали, что по этой программе русские тоже могли к ним своего шпиона подогнать. Причем одна проверка была хуже другой. Чем достоверней ты изобразишь из себя подонка, тем больше тебе поверят. Тем больше у тебя шансов получить гражданство (а его дают здесь не сразу). Меня тоже копали тебя вдоль и поперек. Много спрашивали про отца. Он же у меня — фронтовик, участник штурма Сапун-горы под Севастополем.
И после «расставания на пинках» с медовой ловушкой они, судя по всему, решили устроить мне генеральную проверку.
Поздно вечером в магазин заглянули три фраера в двубортных пиджаках, фактурно напоминающих торпеду или пилон моста, сказали, что они из «Бюро добрых дел» и прихватили меня вместе с собой. По дороге тот, кто сзади, завязал мне глаза. Ехали больше часа. Приехали, как я понял, в Dodge Island (грузопассажирский порт Майами).
Долго плутали по каким-то закоулкам. Потом подвели к какой-то кромке причала, где нас уже ждали еще три «бакенбарда». Они стояли рядом с истерзанным бедолагой, ноги которого были забетонированы в тазу. Таз стоял на самом краю причала. «You'll have to do underwater concrete work», — сказал один из «пилонов». И показал мне жестом, что я должен столкнуть бедолагу в воду.
Я посмотрел на жертву. «Ну что, убьешь меня?»…
И тут мне привиделся мой отец. Как живой. В запыленной пропотевшей гимнастерке. Он смотрел на меня, не отрываясь. И в почерневших от гнева глазах были боль и удивление.
«Своих? — тихо спросил он. — Своих, чертов сын? Своих бьешь?!».
Он говорил, как Тарас Бульба своему сыну, предателю Андрею — перед тем, как его застрелить. И мне показалось, что правой рукой он судорожно сжимает трофейный «Вальтер». Этот ствол я видел на одной из его фронтовых фотографий.
Перед глазами поплыло. И я вместо этого бедняги рухнул головой вниз в Бискейн (залив в порту Майами). Меня в последний момент поймал за брючину кто-то из «пилонов»: «Easy, easy» (легче, легче). Меня, как дрова, погрузил в машину и через час молча высадили возле моего же магазина. По лицу одного из «пилонов» при этом проползла змеиная улыбка.
Как потом выяснилось, экзамен у «бакенбардов» я не прошел. И гражданство мне так и не обломилось. И через три недели мне придется возвращаться в Россию.
Да, собственно говоря, все к этому и шло. Не дали бы они мне здесь жить нормально. Так что скоро я буду в Москве.
Единственное, чего я боюсь — местных «бакенбардов». Они ведь тоже меня в оборот могут взять. Я же в их глазах теперь предатель, власовец. Как минимум — двойной агент. Долго в себя прийти не мог…
Первое, что сделаю, когда вернусь — приду к отцовской могиле. Я сделал ее так, как раньше всем фронтовикам делали — с красной звездочкой наверху. А в центре — отец. Молодой, в военном френче и с орденом Красного знамени на груди. «Здравствуй, батя — скажу я ему. — Я вернулся. Дождался ты меня?» Я поставлю у могилы отца стакан с наркомовскими ста граммами. Накрою его черной коркой хлеба. Молча посижу рядом. И молча попрошу прощения.
«Чертов сын» после долгих скитаний вернулся на родину. Но — видит Бог — я никого не убил. Не смог просто. Отец не дал.
Игорь Моисеев
