Американские СМИ сообщают, что Байден думает, как ему наказать Россию за то, что она отбилась от рук и не слушает Соединённые Штаты. Говорят, что у него есть целых три плана, но он пока не решил какой лучше.
Думаю, что все три хуже. Для того, чтобы план был хорош, он должен быть реализуем. Соединённые Штаты же сейчас всё больше становятся похожи на Украину. В Киеве тоже непрерывно планируют: разгром российской армии, присоединение Курска, Белгорода, Воронежа, Кубани и Владивостока, захват (они называют это «возвращение») Крыма и Донбасса, колонизацию Луны и Марса, восстановление ядерного статуса Украины и т.д. Планировать-то планируют, только реализовать свои планы не могут. Нет у Украины для этого ни материальных, ни интеллектуальных ресурсов. Нет и не предвидится. Пока что Киев не в состоянии разобраться со своим собственным внутриполитическим кризисом, давно перешедшим в коллапс экономики и государственности.
Ситуация в США до боли похожа. Байден провозглашён президентом,но даже американские политики и эксперты пока не могут гарантировать, что инаугурация пройдёт без сучка и задоринки. Трамп поражение не признал, продолжает заявлять, что выборы фальсифицированы и что настоящий победитель именно он. С непредсказуемостью Трампа и его способностью находить неожиданные ходы демократы в последние четыре года познакомились хорошо. Республиканскую элиту Трамп смог в достаточной степени консолидировать. До инаугурации ещё месяц и демократы боятся, что Трамп исчерпал ещё не все домашние заготовки, припасённые к выборам. Пуще того, они боятся его спонтанных решений.
Однако даже если инаугурация Байдена состоится без больших потрясений, это будет не концом борьбы, а лишь её началом. Республиканцы полны решимости блокировать работу демократической администрации значительно эффективнее, чем демократы блокировали работу самого Трампа. И у них может получиться.
Во всяком случае в легитимности избрания Трампа не сомневались даже его враги. Что же касается Байдена, то в его победу верят далеко не все его друзья.
США расколоты на две примерно одинаковые части. Расколото общество, расколоты элиты, расколот государственный аппарат. Компромисс между двумя частями Америки недостижим. Слишком разным они видят будущее своей страны. Ресурсов же для того, чтобы реализовывать сразу две концепции американского будущего, по итогам выбирая лучшую, у США нет. Выбор надо сделать уже сейчас (на берегу). Но против любого выбора будет половина Америки, а половину Америки нельзя ни перестрелять, ни пересажать, ни из страны изгнать. С ней можно только договориться (даже если говорить с позиции силы).
Почему так случилось? Куда делось американское единство, которым ещё так недавно гордились США? В какой момент работа единого «плавильного котла», создававшего американскую нацию, превратилась в «битву газонокосилок», которая эту нацию уничтожает? Почему американцы, прекрасно сознавая опасность противостояния (о том, что ситуация хуже, чем накануне Гражданской войны 1861-1865 годов говорят практически все американские политики и большинство экспертов), не могут, тем не менее, его остановить?
Проблема в экстравертности американской политической системы. Начиная со второй половины ХХ века, она была слишком ориентирована вовне. Благополучие Америки, а затем и само существование её финансово-экономической и военно-политической системы оказались критически зависимы от статуса глобального гегемона. При этом внешнеполитическая концепция США коренным образом отличалась от внешнеполитической концепции современной России.
Россия после распада СССР отказалась от затратного внешнеполитического миссионерства, от попыток строить «светлое будущее» для всего человечества. Она сосредоточилась на своих проблемах, предлагая любому заинтересованному государству прагматическое партнёрство на основе общих материальных интересов.
США подхватили, выпавшее из мёртвых рук СССР, знамя мирового мессианства. Человечеству всё так же предлагалось строить «дивный новый мир», «золотой век», только теперь он кроился по американским лекалам и возводить его было необходимо под американским руководством. Но СССР надорвался пытаясь обустроить свою, не самую богатую, половину мира. Это при том, что Союз был огромной ресурсной кладовой, его техника и технологии безальтернативно господствовали на рынках зависимых стран, а уровень жизни собственного населения безжалостно приносился в жертву «светлому будущему всего человечества».
На США свалился весь мир. В технологическом плане у них были конкуренты (вначале Европа и Япония, затем Китай, Южная Корея, Бразилия, а с десятых годов текущего века и Россия). Наконец, что важнее всего, благосостояние собственного населения, во избежание социальных катаклизмов, США требовалось поддерживать на более высоком уровне, чем в подавляющем большинстве других стран мира.
На всё это удовольствие наличной ресурсной базы не хватало и приходилось делать ставку на военную силу. В условиях безальтернативности американского военного и финансово-экономического господства, когда авторитет США, как мирового гегемона, ещё никто всерьёз не оспаривал, Вашингтон вынужден был содержать во всём мире немногим менее тысячи военных баз, постоянно держать в море существенные силы флота и вести непрерывные войны средней интенсивности.
Без акцента на силовой компоненте невозможно было поддерживать статус гегемона, а без этого нельзя было сохранять стабильность выстроенной США глобальной системы. Получилось, что в то время, как внешняя политика России, Китая, стран БРИКС и ШОС, Ирана, Турции была ориентирована на получение прибыли и обеспечение внутреннего роста, внешняя политика США стала не просто главной расходной статьёй, она требовала того же от американских союзников, от коллективного Запада. Чем дальше, тем чаще ресурсный пылесос, обеспечивавший перекачку в западные экономики ресурсов всего мира, оказывался неспособным конкурировать с затратами на внешнюю и неразрывно связанную с ней военную политику. Грубо говоря, на поддержание гегемонии приходилось тратить больше ресурсов, чем получалось бенефициарами в результате этой гегемонии.
Первыми пострадали дальние, периферийные союзники гегемона. Банкет центра продолжался за счёт окраин. Отсюда волна цветных революций в Северной Африке и на Ближнем Востоке, где американцы раздели свои же клиентские режимы. Аналогичным образом, только раньше, они стали действовать на постсоветском пространстве. Вполне прозападные режимы Кучмы и Шеварднадзе были свергнуты только потому, что пытались хотя бы по минимуму отстаивать интересы национального бизнеса, развивать собственную экономику. Теоретически сильные союзники на границах России были в интересах США, но США уже не могли себе такого позволить - ресурс этих стран был необходим им для поддержания жизнеспособности системы.
Однако каннибализм, начавшись с маленьких, слабых и никому не интересных периферийных стран, быстро добрался до основных союзников США. Западная Европа, Япония, Австралия столкнулись с требованием затянуть пояса и обеспечить перетекание ресурсов в пользу американской экономики, поскольку именно она являлась центром системы, а следовательно её выживание было принципиальным моментом, тогда как выживание любой другой экономики Запада (даже такой крупной, как экономика ЕС) было непринципиальным.
Единство Запада было легко поддерживать до тех пор, пока он (Запад) общими силами (под руководством США) грабил остальной мир, но когда выяснилось, что остального мира США не хватает и остальному Западу тоже предначертано стать едой, в Европе возникло существенное сопротивление, вылившееся в целую череду право-консервативных движений, заявивших в ответ на американскую идеологию толерантности, что их более привлекает российский традиционный консервативный подход, ориентированный на доминирование традиционных семейный ценностей.
В Европе было и остаётся достаточное количество союзников США, но их поддержка также требовала расходования дефицитного ресурса. В общем, на определённом этапе, американские элиты столкнулись с ситуацией, когда отток ресурса из США (из метрополии) начал превышать его приток. Система пошла вразнос, начав вынужденную работу в обратном направлении.
К появлению трампизма в США привёл очевидный системный кризис. О необходимости реформирования системы говорил ещё Джордж Буш-старший. С программой реформ, отдалённо напоминавшей трамповские, шёл к власти Обама. Однако до последних лет Обамы система со скрипом, но всё же работала, поэтому выгодоприобретатели успешно блокировали невыгодные для них реформы. Собственно, трамповские реформы они тоже смогли заблокировать, но уже ценой глубочайшего раскола самих США. Это то, что называется «пирровой победой», лекарством, которое хуже болезни.
Теперь ресурс предельно ослабленной системы должен тратиться не только на поддержание, а скорее на возвращение давно утраченного доминирования на внешней арене, но во всё большей степени на внутриамериканскую междоусобицу. Затраты ресурса вновь стали больше, а приток, в связи с очевидным ослаблением США, опять уменьшился.
Фактически точка возврата системой глобального американского доминирования пройдена. Нарастающий ресурсный дефицит делает невозможным восстановление глобальных позиций США. Речь уже идёт о сохранении единства самого американского государства.
В этих условиях России важно избежать соблазна занять освободившееся место глобального гегемона. Оно кажется весьма притягательным и на первых порах приносит очевидную выгоду. Только надо иметь в виду, что за всё приходится платить. За гегемонию тоже. А если платёж отложен, то платить приходится с нарастающим процентом.
Практика нескольких, начиная с XIX века, российских «сосредоточений», американского изоляционизма, британской «блестящей изоляции» свидетельствует, что страна, безусловно, должна проводить активную внешнюю политику (иначе ей грозит отсталость, как токугавской Японии или цинскому Китаю). Но эта активная внешняя политика должна быть направлена не на перекройку мира по своему образцу и подобию, а на прагматичное сотрудничество с партнёрами в интересах своего внутреннего развития.
Ростислав Ищенко
