В преддверии Brexit в Великобритании отмечается значительный рост ультраправых настроений. Это было заметно ещё в 2016 году, всего через пару месяцев после референдума. Теперь же, по прошествии нескольких лет, всё стало и более наглядно, и более масштабно. Но является ли сам Brexit причиной подобного масштабного сдвига во взглядах британцев? Он ли создал в британском обществе почву для ненависти?
Рассмотрим ситуацию на примере одного из самых проблемных регионов нынешней Западной Европы — британского Уэльса.
Первые симптомы
В столице Южного Уэльса, древнем Кардиффе, первые последствия выхода Великобритании из ЕС начинают ощущаться еще до того, как она этот выход фактически произошёл. И первым местом, где это стало заметно, оказались аптеки, в которых внезапно возник дефицит лекарств по ряду позиций: таких, к примеру, как препараты на основе стероидов. В целом по Англии подобная ситуация уже не редкость и вероятность того, что местные операторы фармацевтического рынка начнут наращивать резервные поставки препаратов, чтобы уберечься от возможного будущего дефицита, велика. Очевидно, что в первую очередь привести это может к повышению цен на лекарства для конечных потребителей, которые сами в массовом порядке уже начали делать запасы лекарств.
Ещё одной сферой, по которой уже ударил Brexit, стало британское высшее образование. Как знаменитые на весь мир, так и менее известные и хуже финансируемые университеты столкнулись с тем, что больше не могут быть в той же мере привлекательными для иностранных студентов. Абитуриентов из-за рубежей Великобритании теперь сдерживает обозначившаяся неопределенность по поводу их статуса и квалификации после окончания обучения в британских ВУЗах, выходящих из европейской образовательной системы. Ранее эта категория учащихся вносила в казну университетов весьма существенную оплату за своё образования, по сути являясь для них настоящей курицей, несущей золотые яйца.
Университет Южного Уэльса может оказаться в особенно тяжёлом положении. Количество иностранных студентов, приезжающих учиться в нём, весьма велико, и их отсутствие вполне может привести учебное заведение к банкротству. Другие университеты так же находятся под сильным финансовым давлением, что в перспективе может означать сокращение части преподавателей и вспомогательного персонала.
Британская медицина так же стала отраслью, ощутившей последствия «выхода» заранее. Brexit значительно усугубляет уже имевшийся кризис в Национальной системе здравоохранения (NHS), что так же в значительной степени ударило по Уэльсу, уже год переживающему острые трудности с набором медицинских кадров из числа иностранных врачей и медсестер (на которых, во многом, держались местные медучреждения).
Парламентские дебаты о преимуществах и недостатках выхода из ЕС, возобновившиеся в Великобритании после новогодних праздников, касались в основном экономических последствиях этого шага. Отчасти, разумеется, это вполне справедливо: помимо образования и здравоохранения первые симптомы надвигающегося «выхода» напрямую сказались на международных компаниях, таких, как Airbus и BMW, пригрозивших вывести свои производства в другие страны.
Но экономические последствия уже начинают отходить на второй план, пропуская вперёд политические. Именно политические изменения в Британии, вызванные к жизни референдумом 2016 года, являются куда более весомыми и более заметными, чем экономические. Прежде всего потому, что могут повлечь за собой гораздо более серьезные последствия.
Раскол
С момента голосования за выход из ЕС в британском обществе набрали темп две совершенно противоположные политические тенденции, развитие которых всё более становится необратимым: тенденции «за» и «против». Британия на глазах становится разделенным обществом, и разделение это, возможно, не было таким глубоким со времён «конституционного кризиса» конца XIX – начала XX века, некогда описанного Лениным. А, быть может, глубина эта дойдёт и до уровня потрясений XVII века — кто знает? Причём, сам по себе Brexit имеет здесь довольно второстепенное значение. Недовольство, переполняющее британское общество, имеет мало общего с Евросоюзом, как таковым: голосование за Brexit всего лишь активизировало то, что назревало не один год внутри самой Британии.
Кардифф в частности и Южный Уэльс в целом являются ярким примером того, что большинство британцев, голосовавших за Brexit, руководствовались при этом куда большим перечнем причин, нежели желанием выйти из ЕС.
В 2016 году Уэльс проголосовал за «развод» с результатом 52,5% против 47,5%, что даже выше, чем в среднем по стране. И это тогда удивило многих, потому что этот регион получает весьма значительные субсидии ЕС: в среднем в размере £680 млн. в год, по данным валлийского правительства. Более того, против «выхода» категорически выступала Лейбористская партия, которая доминировала в валлийской политике в течение последних 97 лет. Однако даже несмотря на это лишь 5 из 22 местных муниципалитетов проголосовало за то, чтобы остаться в ЕС, что как нельзя более наглядно иллюстрирует истинную степень раскола британского общества. Очевидного даже внутри самого Уэльса.
Кардифф, процветающий город с населением в 350 000 жителей (один из пяти городов Великобритании, наиболее зависимых от рынков ЕС), с результатом в 60% проголосовал за то, чтобы остаться в ЕС. Но долины к северу от Кардиффа, в сердце деиндустриализованного региона, когда-то заполненного угольными шахтами и сталелитейными заводами, решительно выбрали Brexit. Многие были потрясены тем, что голосование там прошло с теми же результатами, что и в соседней Англии (точно так же, как, к примеру, в графстве Кент), хотя «долины» славятся своей подчёркнутой валлийской идентичностью и лояльностью к Лейбористской партии. Но что-то явно пошло не так.
Результаты референдума в Уэльсе решительно ставят под сомнение широко распространённое мнение о том, что причиной голосования за Brexit стал возрождающийся английский национализм и ностальгия по потерянному имперскому прошлому. Этот тезис выглядит ещё более абсурдным с учётом того, что за Brexit проголосовали валлийские социалисты, мягко говоря не питающие подобных чувств к Британской империи и до сих пор вполне определённым образом вспоминающие разгром забастовки шахтёров 1984-85 годов.
Истинная причина
При этом, в отличии от соседнего графства Кент, где одной из основных причин голосования за «выход» стало неприятие миграционной политики, которую Великобритания ведёт в рамках ЕС, в Уэльсе всё не настолько очевидно. Как минимум потому, что в Кардиффе, проголосовавшем «против», иммигрантских общин много, а в «долинах», проголосовавших «за», всё с точностью до наоборот. Более того, в Кардиффе как раз перед голосованием местные исламисты спровоцировали скандал своими возмутительными высказываниями, а в «долинах» даже нет ни одной мечети.
Конечно, отсутствие мигрантов на улице не обязательно означает отсутствие миграционной проблемы в обществе. Тем не менее, в данном случае очевидно, что акцент на антимигрантскую тему, как причину голосования в «долинах» - не более, чем провокация проевропейских СМИ. Просто потому, что эта тема на общем фоне вряд ли имеет какое-то весомое значение.
Какова бы ни была роль «антимигрантской» тематики, есть иная причина, по которой Кардифф, правительственный центр с большой занятостью в области здравоохранения и образования (в нём находятся целых три университета), должен голосовать иначе, чем семьи бывших шахтеров и сталелитейщиков в «долинах».
Западный Уэльс и «долины» к северу от Кардиффа — это регионы, некогда бывшие центром промышленной революции в Великобритании. Сегодня же они возглавляют список пяти беднейших районов Северной Европы, согласно данным за 2016 год. Интересно, что следующие четыре района в этом списке так же все находятся в Великобритании: это Корнуолл и острова Силли, Линкольншир, Южный Йоркшир, а так же долина Тиса и Дарем. Как и в Уэльсе, эти жители этих обездоленных регионов проголосовали за Brexit. Это чётко показывает, что доминирующим фактором в этом вопросе является нищета, а не «национальная рознь».
Но уместно задать вопрос: можно ли сказать, что миграционная тема здесь вовсе не имеет значения?
Ответ очевиден: нет, нельзя.
Земля гнева
Безусловно, миграция является простым объяснением для многих людей в бедных районах, которые хотят знать, почему они имеют плохо оплачиваемую работу иди же не имеют работы вообще. Но очевидно и то, что долгие годы многие мигранты откровенно паразитировали на британском обществе, получая пособия, пользуясь системой здравоохранения и государственными льготами, ничего не давая обществу взамен, либо же давая несопоставимо мало.
Об истинной степени антимигрантских настроений судить очень трудно: несколько последних десятилетий приучили жителей Британии не выражать подобных мыслей вслух даже во время участия в анонимных опросах. Причём, распространяется это и на госучреждения. В том же Кардиффе полицейские статистика о т.н. «преступлениях на почве ненависти» практически отсутствует — её предпочитают не вести. Тем не менее, настоящая вспышка ксенофобских настроений в Великобритании, начавшаяся после голосования за Brexit, уже не является ни для кого секретом — она очевидна.
За минувшие три года число происшествий антимигрантского и расистского характера заметно возросло даже с учётом того, что Великобритания никогда не была в этом смысле «идеалом» или «эталоном». С «дружбой народов» там всегда было достаточно напряжённо. Определённые изменения в этой сфере наблюдались лишь в последние три десятилетия, когда она входила в нынешний Евросоюз с его жёсткими либеральными стандартами. С конца 1980-х годов уровень подобной нетерпимости в стране, разумеется, снижался и существенно отступал, но после референдума 2016 года очень многое возвращается на круги своя. К этому так же стоит добавить очевидный рост исламофобии, вызванной событиями на Ближнем Востоке, появлением ИГИЛ и всего с ним связанного, а так же теракты, организованные последователями подобных групп в том числе и на территории самой Великобритании.
Для всего этого голосование за Brexit так же сработало, как нажатие на спусковой крючок, и главный его результат в этом смысле — степень, в которой крайне правые сегодня способны мобилизовать людей. К примеру, организовав одновременные митинге в Бирмингеме, Лидсе и Ньюкасле, чего ещё недавно многие и представить себе не могли. И абсурдно утверждать, что причиной всего этого в действительности является какой-то референдум о «разводе», а не куда более глубокие общественные причины.
Возможно, первоначально Brexit и был всего лишь политической темой «о выходе из ЕС» и в этом качестве за него голосовали даже многие потомки мигрантов более ранних «волн», так же не заинтересованные в том, чтобы в Британию продолжали ехать новые «искатели лёгкой жизни». Но затем они обнаружили, что сдвиг, произошедший в британском обществе, носит куда более существенный характер, и мишенью постепенно начали становиться они сами. Что же до белых коренных жителей Южного Уэльса, то крайне правые среди них становятся всё более популярны, чего не было в прошлом — эта территория всегда была оплотом социалистических идей. Всё, что зрело долгие годы, теперь выходит на поверхность.
Нельзя сказать, чтобы подъем ультраправых настроений был для Англии новостью — такое случалось и в прошлом, причём, достаточно регулярно. Это и деятельность Освальда Мосли, начавшаяся ещё в 1930-х годах. Это и волнения в Ноттинг-Хилл в 1950-е годы. Это и знаменитая речь Еноха Пауэлла о "реках крови", которую он произнёс в 1968 году. Это и деятельность британского Национального фронта в 1970-1980 годы. Зачастую этим характеризовались периоды острой экономической и политической нестабильности. Когда они заканчивались — подобные тенденции так же сходили на нет.
Вот только нынешний кризис, детонатором которого стал Brexit, не демонстрирует признаков того, что идёт на спад, и нет причин полагать, что он должен закончиться в ближайшее время. Наоборот, на лицо все предпосылки к тому, чтобы положение ухудшилось. Потому, что причины, по которым регионы, подобные Южному Уэльсу, превращаются в территорию страха и ненависти, как минимум, никуда не пропали.
А это значит, что ультраправые семена падают в очень плодородную почву.
Павел Раста
