Когда ехала на Украину, всерьёз думала: там все говорят по-украински. Даже сочиняла несколько вступительных фраз на мове, чтобы не опростоволоситься: так я всегда делаю, когда еду в страну, язык которой немного знаю, но не владею свободно и активно. Таков для меня и украинский язык. Вообще-то я сама на четверть украинка: одна из бабушек была «из крестьян Волынской губернии», как значится в сохранившемся в нашей семье свидетельстве об окончании церковно-приходской школы. И свекровь моя – полная, стопроцентная украинка. Родня мужа вся живёт в Запорожье. Крёстная моей дочки – тоже из Запорожья. Но родственники мои и не думали учить меня мове: всем им она казалась каким-то местным экзотическим растением, которое теряет своё обаяние и вянет, как только переместишь его из места естественного произрастания.
Немного научил меня украинскому совершенно посторонний парень. В 1982 г. я провела пару недель в Полтаве, и там я познакомилась с местным хлопцем, вот он-то и учил меня украинскому и находил во мне большие способности к произношению. Полтавский украинский, - гордился мой новый знакомый, - самый правильный. Помнится, он в педагогических целях декламировал мне стихи Шевченко на берегу тамошней реки Ворскла. Самому ему удавалось поговорить по-украински только с дедом, а так – всё по-русски. На заводе, где он работал, всё, естественно, по-русски. На украинском, - объяснял он мне, - технические мысли выразить нельзя, не приспособлен он для этого, да и зачем, если есть русский?
Теперь, - размышляла я по дороге в Киев, - видно, научились обо всём говорить по-украински, и о технике тоже. Ну а уж о продажах нашей продукции – мои продавщицы, наверняка, будут говорить только на мове.
Но жизнь оказалась, как всегда, иной, чем наши представления о ней, сформированные СМИ. Я была в Киеве ещё до Майдана, и там подавляющее большинство в быту говорило по-русски. Ровно то же самое я увидела и сегодня! Абсолютно. Один в один. Я специально прислушивалась на улицах, на каком языке говорят. Подавляющее большинство – по-русски. И это не «москали»-туристы: просто так, без определённой нужды, на Украину россияне не ездят. Хотя все встреченные мною украинцы – очень дружелюбны к русским, а таможенники-пограничники – вежливы и тактичны. Рекламные щиты, вывески – без исключения на украинском, а частные объявления простых людей, которые клеят не столбы и водосточные трубы – все, я подчёркиваю – ВСЕ, по-русски. Тоже без исключения. Вывески казённых учреждений продублированы на английском – языке метрополии.
Наш директор, как выяснилось, вообще не говорит по-украински. Может, но это требует от него дополнительных усилий – как на иностранном языке. При этом он родился и всегда жил на Украине. Его сыновья, уже окончившие Киевский университет и выучившиеся по-украински, в жизни говорят по-русски. Это их естественный способ выражения. Дальше меня уже не удивляло, что мои продавщицы естественным образом говорят по-русски.
А вот что удивило крепко – это газетный киоск. Там на внешней стороне прилавка вывешены продаваемые издания. Из восемнадцати газет – угадайте, сколько было по-украински? Две! Большинство прямо-таки российские. Представлена вся «народная» пресса: все эти глуповатые истории из жизни звёзд, сенсации, тайны – т.е. самое продаваемое. Ну что ж, рынок. Что берут – то и продают.
Да, трудновато будет Зеленскому и его команде насаждать украинский язык. У него вообще какая-то несчастная судьба (у языка, я имею в виду): вечно его насаждают – по самым разным соображениям, но неизменно искусственно. Коммунисты насаждали, теперь – антикоммунисты. Помню, мои запорожские родственники рассказывали: в городе была одна украинская школа, где преподавание полностью велось на украинском, и туда никто не стремился. Минимум украинского преподавали везде, а предметы – по-русски; это считалось самым нормальным. Моя советских времён киевская приятельница, совершенная украинка, тоже не стремилась учиться в украинской школе. Бытовая речь, песни, загадки, анекдоты – это была область украинского; некоторые анекдоты по-русски не смешны, а на мове – обхохочешься.
В промышленности, в науке говорили только по-русски. О серьёзных вещах и сегодня говорят по-русски, в том числе и националистически заточенные политики. Помнится, когда-то Тимошенко прославилась каким-то тайком записанным на магнитофон разговором, где вгорячах мечтала сбросить на москалей атомную бомбу. Все возмущались атомной бомбой, а настоящая-то бомба была в том, что говорили украинские политики меж собой – по-русски. Именно это для них естественный способ выражения.
Разумеется, если стараться на протяжении десятилетий, можно переучить народ на украинский. Можно подредактировать мову, чтоб не была вопиюще похожа на русский. Но эти усилия ещё в конце XIX в. харьковский филолог А.Потебня (чьё имя носит украинский институт языкознания) называл «возить дрова в лес»: дело пустое и трудоёмкое. (Статья «Язык и народность»). Мне кажется, ему стоит верить.
Татьяна Воеводина
