С Брайтон-Бич звонят и пишут. Кое-кто уже вернулся: те, кто уезжал в 2010-х. Пишут и звонят приехавшие в 2016, 2019, 2022-м. Композитор, покидавший Россию в 2016-м, чтобы реализоваться в музыке, реализовался в ней – правда, музыку к независимому кино он пишет по вечерам, а по утрам встает в 5.00, идет работать на стройку: переставляет с места на место парковочный оранжевый столбик, помогая крановщику. Имеет за это 18 долларов в час, на два больше, чем моя нью-йоркская зарплата переводчика. Без столбика он загнулся бы с голоду и не смог снимать квартиру-студию за 2 тыс. долларов с туалетом в другой квартире (в Бруклине такое бывает). Релоканты 2019 года пишут, что у них все хорошо, потому что один из их пары все-таки работает дальнобойщиком (диплом университета дружбы народов). На вопрос, как в целом, ответили: живем за страшные деньги в скотских условиях.
Многие из них, уезжая, продали недвижимость в Москве, а деньги проели. Они ехали за свободой и достойным уровнем жизни. Их американские знакомые сказали, что эти вещи в Америке водятся. По крайней мере, они, знакомые, купили дом и получили достойную работу. Свобода слова: можно развешивать украинские флажки и проклинать РФ, главное было – Камалу не трогать. Но теперь можно и Камалу.
То есть одни купили дома, а вторые живут в скотских условиях. Как же это получилось-то? И те и другие терпеть не могут Россию, ехали за американской мечтой и по идее должны быть равны. И лишь потом релокант начала СВО поймет, возможно, что условный Фима Гольдберг, приехавший в 1997-м, купил дом вовсе не потому, что как специалист он чем-то лучше. Чаще наоборот. Просто он успел запрыгнуть в последний вагон поезда 1990-х.
Условный Гольдберг не будет драить кухню в жирной адвокатской фирме в центре Манхеттена, потому что фирма решила сэкономить на уборщице и повесила объявление: либо вы обедаете в кафе, либо приносите еду в контейнере, но тогда моете кухню по вечерам. Гольдберга не заставишь селиться двумя семьями в однобедрумном (one bedroom) «раю»: одна семья из четырех человек – в гостиной, вторая – из пяти – в спальне. У него два дома, второй он сдает условному Василию, релоканту-2022, за право просмотра дерет в черную три косых.
Но в Америке ведь жизнь не менялась кардинально в последнее время? Как и когда нивелировались ценности, за которыми наш человек ехал в США? Как получилось так, что самая вкусная наживка для релоканта – достойный уровень жизни – оказалась рыбой второй свежести? И причем тут поезд 1990-х?
В 1991 году СССР развалился, и Америка искренне радовалась этому. Иммигранты из Союза хлынули в аэропорт имени Джона Кеннеди. Их завалили деньгами в качестве компенсации за проигрыш в холодной войне, подачками за бегство из «совка». Появилась масса программ – начиная с языковых курсов и заканчивая даровой раздачей кухонных гарнитуров. Были в своем прежнем виде велфер и субсидированные квартиры по 8-й программе. Инвалидность давали не только за депрессию и шизофрению, как сейчас. На пособие можно было снять квартиру, аренда не была настолько грабительской. Не говоря уже о миллионе источников помощи иммигрантам, которые возглавили тогда (сюрприз!) они сами: на благотворительность шло процентов десять, остальное клали в карман. Условный Гольдберг именно тогда приобрел два дома: его жена открыла курсы английского или УЗИ-диагностики и получила на это грант. Американцы таких льгот не имели – в любом дорогостоящем садике (центре для пожилых) на десять обеспеченных квартирой, пенсией, медстраховкой пенсионеров из СССР приходится два-три американских, годами и чудом выбивших у соцслужб право вообще этот садик посещать. Американский старичок делает это между попытками снизить оплату страховки на дом, купленный его родителями, и сведением концов с концами с пенсией в 500 долларов.
Способом легализоваться, сэкономить и заработать в 1990-х было политубежище. Основания получить его не проверяли: в «империи зла» же вообще всех преследовали.
Зато беженец имел право на бесплатное образование – теперь не имеет, даже если соврет на интервью, что гей. Бывшие советские граждане отдали детей в колледжи, устроив их будущее. Условному Василию-2022 сейчас полагается максимум грин-карта, если он вообще докажет, что достоин статуса беженца. Пособий никаких. Английский учим сами: бесплатные курсы еврейских благотворительных фирм не учат ничему, гранты давно распилены. Квартир нет: последних клерков советского происхождения, раздававших их за крупные взятки, посадили в 2019 году, после чего само явление ушло в прошлое. Но дать взятку 500 долларов за оформление фудстемпа (продуктовой карточки) пока еще можно.
Гольдберг успел наоткрывать турагентств, русских книжных и продуктовых, садиков для пожилых, кормящихся их жирными медстраховками. Он живет на Брайтоне, квартиру не отбирают. Их просто не выдают вновь прибывшим.
В какой момент накрылся этот рай? В момент мирового кризиса 2008–2013. Даже «старые деньги» не все смогли его пережить. Кризис ударил по бизнесу и среднему классу, но дома уже были куплены, квартиры получены, дети отучились. Правда, пришлось выкручиваться: брать сотрудников за копейки и обещания. Все равно им некуда идти, я-то им хоть одолжение делаю. Именно за счет экономии на людях выжила треть прежних бизнесов.
Василий не увидел даже последнего тамбура этого поезда, в момент его приезда тот ушел за горизонт. Застал он рост цен на аренду и взяточничество хозяев. Тотальную безработицу с дикой конкуренцией со стороны латиноамериканцев и беглых по программе U4U украинцев. Вакансии с зарплатой 8 долл. в час при официальной минималке 15–50. Трудоустройство только через знакомых – в рабство, которое с момента кризиса практикуется в США везде, если не повезло стать врачом или адвокатом: теперь даже программисты 40+ пишут код за минималку. Фигу, показанную системой тем, кто надеялся подоить ее. Медстраховку для малоимущих все еще получить можно, но от велфера остались рожки да ножки.
А тут еще демократы латиноамериканцев ввезли в надежде получить их голоса – совсем стало весело, особенно с поденной работой и криминалом.
Первое время Василий будет думать, что это временно, и американская мечта его еще настигнет: ему Гольдберг сказал. Взяточничество отнесет к ненавистной ему «русской ментальности», даже если лендлорд – узбек.
Лет через семь он обнаружит себя таксистом или сиделкой и убедит себя, что лучше и быть не может. Самые везучие освоят QA или пойдут в электрики. Женщинам запудрят мозги тем, что в Нью-Йорке якобы нужны техники УЗИ, чтобы те заплатили за обучение. После этого они быстро поймут, что не так и нужны. Но в американскую мечту по-прежнему будут верить: так уж качественно ее распиарили.
Гольдберг, кстати, давно уже понимает эту мечту иначе: вновь прибывшие – лохи, и их следует кидать. Он выше их на голову просто потому, что прибыл в 1990-е, когда для реализации мечты было больше бесплатных денег. И, выпивая по выходным на Брайтоне, с ностальгией будет вспоминать, как там, в Москве, у него в фирме было пять уборщиц на три этажа.
Наталья Потемкина
