Как мы и предполагали, женщины, которые ожидали, что новый закон будет о том, чтобы мужчина не распускал руки, или чтобы насильника сильнее наказывали, обманулись. Законопроект совсем не о том, на чем строилась его рекламная кампания — не о побоях, избиениях, увечьях, убийствах. Он о том, чтобы назвать насилием то, что общество не обязательно считает насилием.
Главная интрига была в том, как это опишут в законопроекте. Было понятно, что писать прямо слова из рекомендации Комитета министров Совета Европы — что под запрет попадут насмешки или пристальные взгляды — не станут. Ожидалось, что просто назовут виды насилия из Стамбульской конвенции, включая «психологическое» и «экономическое» насилие. Но их сложно описать конкретно, а правовая неопределенность является фактором, на котором развивается произвол и коррупция.
Интрига разрешилась неожиданно: желая, возможно, избежать правовой неопределенности, документ вообще вышел за рамки принципа законности — семейно-бытовым насилием названо причинение страданий, не являющееся правонарушением или преступлением. Получается, что нарушителем, по законопроекту, называется человек, который не нарушил никакого явного запрета, при этом никакой процедуры установления его вины не предполагается, но он должен быть незамедлительно выселен из дома («защитное предписание»). То есть нарушены основополагающие для демократического общества представления о свободе — какие поступки становятся запрещенными, будет решаться не на основании закона.
Другие основные понятия документа тоже внутренне противоречивы. «Подвергшимся насилию» называется тот, про кого у кого-то (в том числе третьего лица) только еще есть основания полагать, что ему причинят страдания — но кто-то уже объявляется нарушителем. «Профилактикой» называется далеко не только профилактика, но и выявление случаев причинения страданий и угроз страданий; и оказание помощи «подвергшимся», и пресечение семейно-бытового насилия, и привлечение к ответственности нарушителей.
Особую роль в новой системе профилактики, в том числе в определении того, что есть насилие, получают НКО. Независимо от мировоззрения их учредителей, они получают возможность указывать на «нарушителя», а потом проводить с ним «психологические программы», получая на это бюджетные средства.
Такой документ, конечно, не может пройти через парламент, но это не может успокаивать — видно, что он принимался в спешке, и на обсуждение дано всего две недели, — а кто будет подводить итоги обсуждения, непонятно. До сих пор рабочая группа сенатора Г. Н. Кареловой не задействовала экспертный потенциал Совета Федерации, а из общественных организаций заслушивала только «женские организации». На ее заседаниях мы видели представителей грантополучателей иностранных денег, представителей Boston Consulting Group, но не видели никого из родительских организаций.
Как бы то ни было, определенность лучше неопределенности. Мы знаем, по обсуждениям в Общественной палате РФ, на круглых столах в регионах, что практики не видят ни повода, ни необходимости в каком-то специальном законе о домашнем насилии. Многие выражали готовность высказаться, когда появится текст для обсуждения. Теперь он появился, так что у правоведов и практиков будет возможность сказать свое веское слово.
