Вопрос о семейно-бытовом насилии катастрофически уронил представление о состоятельности верхней палаты именно в том качестве, ради которого она создана, — как законодательного органа.
Первый раз СФ опозорился, когда дал втянуть себя в само рассмотрение этого вопроса. Не разобравшись, что явление, о котором идёт речь, «домашнее насилие», — это десятая часть обычного насилия, что с ним в стране не происходит ничего чрезвычайного, что оправдывало бы чрезвычайные, невиданные в истории России меры, а даже наоборот — статистика показывает снижение показателей.
Получилось, что в механизме работы СФ нет компетентного органа — фильтра, который бы требовал от инициаторов разных идей обосновывать свои проекты, начиная с обоснования актуальности, объяснения динамики, обзора опыта зарубежных стран, социологического обоснования норм… То есть СФ в целом поступил не как рассудительный орган государственной мудрости, а как барышня, впечатлённая рекламой страшных историй, из которых следует только, что насилие бывает. Или (другая версия) как орган, для которого весомо иностранное мнение — о том, как впечатлило CФ постановление ЕСПЧ (которое на самом деле Россию ни к чему конкретному не обязывает), живописно рассказывала Пушкина 24 июля.
Впрочем, Пушкина любит говорить что-то, звучащее бодро-хвастливо, а Матвиенко — опытный политик. И первое поручение Матвиенко, 23 июля, было всё-таки взвешенным: «Проанализировать состояние нашего законодательства, правоприменительной практики. Чтобы понять, каких мер защиты у нас не хватает, где и в какой мере надо усилить наше законодательство либо повысить ответственность тех, кто нарушает законодательство». Правда, постановка задачи сразу была с феминистским душком: «Давайте со всем этим разберемся и сделаем хорошее нужное дело по защите женщин от семейного бытового насилия», — сказала Матвиенко. И — вторая правда — тем же поручением она передоверила проблему Кареловой и Клишасу (и Правовому управлению СФ), а они…
Второй раз СФ опозорился в том, как они организовали обсуждение вопроса.
Одно дело — не отличить на входе серьёзную проблему от флешмоба. Для этого надо созывать экспертный совет и всё такое. На это нужно время. А тут ЕСПЧ топнул… нет, даже не решился топнуть ножкой, помня, что в прошлом такой грубый диктат оборачивался в России пересмотром решения ЕСПЧ, и ещё не остыв от выволочки, устроенной ему меньше трёх лет назад Конституционным судом (см. пункт 2 Постановления КС № 1-П/2017 от 19.01.2017). (Конституционный суд ещё в конце 2015 года получил полномочия разрешать вопрос о возможности исполнения решения ЕСПЧ, проверяя на соответствие Конституции РФ используемые ЕСПЧ толкования конвенций, о чём Клишас в лучшие времена растолковывал изумлённым членам Венецианской комиссии.)
Но если уж СФ взялся что-то обсуждать, то уж он-то, конституционный орган российской демократии, должен понимать, что такое демократическое обсуждение? Этот вопрос был бы ненужной придиркой, если бы речь шла о частных законодательных инициативах сенаторов. Они вправе кучковаться, приглашать в свою кучку тех, кто им лично нравится, и разрабатывать любой документ, который потом от имени кучки вносить в Госдуму. Но это же не такой случай!
Вопрос был объявлен громко и публично самим Председателем СФ как деяние СФ в целом, надо думать, как субъекта права законодательной инициативы? Значит, нужно было обсуждение, достойное слова «демократия»! Времена меняются, и 30 июля тот же Клишас высказался, что «решение ЕСПЧ может привести к изменению законодательства» и что он не исключает перевода домашнего насилия в уголовную плоскость. Клишас в этой теме не новичок — это он ещё в 2016 году прославился тем, что перед голосованием в СФ за норму «два года лишения свободы за шлепок или пощёчину близкому человеку» обосновывал её словами «семья должна быть самым безопасным местом»!
Клишас — это фамилия председателя комитета СФ по конституционному законодательству и государственному строительству, при котором есть экспертно-консультативный совет из специалистов и общественников, включающий и секцию семейного права. Совет создан как раз для таких случаев, и, по положению, его должны были собирать не реже раза в квартал. Но ни Клишас, ни руководитель секции Совета по семейному праву Мизулина Совет не собрали. Наоборот, сделали вид, что её не было: секция по семейному праву, созданная решением Комитета № 3.1−49/3725 от 24.10.2018, неожиданно исчезла со страницы Совета на сайте СФ! Больше о комитете по вопросу об СБН мы не слышали, не считая участия одного из его членов в круглом столе в Госдуме и скандальной анонимки на бланке комитета на сайте Совета Федерации, которая говорит о том, что и с документами в этом органе бардак, разобраться с которым журналистам в установленный законом срок не удалось.
Вся работа сосредоточилась в рабочей группе Кареловой, которая после первого заседания сообщила, что из общественности она советуется лишь с женскими общественными и правозащитными организациями, и сразу же объявила, что нужно внедрять проект, подготовленный «Рабочей группой при Координационном совете Минтруда России по гендерным вопросам». На фото с заседания мы видим получателей иностранных денег, представителя Boston Consulting Group — и никого от родительских организаций…
Третий раз СФ опозорился с качеством своей законодательной работы.
Текст, который вышел из недр рабочей группы Кареловой, грубо противоречит ст. 54 Конституции и содержит грубые ошибки самого элементарного уровня (то есть логические противоречия уже в определениях понятий). Насилием в тексте названо не только уже состоявшееся насилие, подвергнувшимся насилию назван не только уже подвергшийся, профилактикой названа не только профилактика… Такие ошибки делает школьник-двоечник, который только начинает учиться формулировать определения. Но это — работа верхней палаты высшего законодательного органа страны!
Да, в передаче у Соловьёва мы видели Святенко, которая на вопрос о том, что такое «психологическое насилие», ответила — «это и так понятно!», то есть показала, что она вообще не понимает, что такое законы и как они работают. Святенко — это фамилия сенатора, ставшей основным спикером по проблеме от СФ, то есть она при этом работает законодателем. Но это одна Святенко. Но не может же быть, что там все такие и им не с кем советоваться? А мы такому органу доверяем одобрять законы?!
Четвёртый позор СФ уже назначен. Его анонсировала 14 декабря та же Святенко, сообщив, что характер изменений в законопроекте станет понятен после изучения комментов под его текстом на сайте СФ. «Она добавила, что как минимум до 16 декабря никто также не сможет сказать, каким нормам или статьям законопроекта было посвящено наибольшее количество отзывов». То есть содержание изменений, как и вообще необходимость законопроекта, ставится в зависимость не от вдумчивого подытоживания содержания мнений, высказанных в обществе, в том числе на круглых столах в Госдуме, в общественных палатах РФ и регионов, а просто по уровню шума в комментах на своём сайте. Этим Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации поставил себя по качеству процедуры решения вопросов на одну доску с веерными пабликами в социальных сетях. А ведь даже если говорить только о людях, пишущих на сайт, они старались не просто проголосовать «за» или «против», а что-то объяснить.
Нет, конечно, СФ не уникален:
после обсуждения в ГД пенсионной реформы, где из приглашённых к депутатам специалистов слово дали только «гайдаровцам»;
после «народного голосования» про имена аэропортов по инициативе ОП РФ;
после того как то, что хорошо, а что плохо, стали определять не депутаты, а грантовые комитеты;
после законов об общественных палатах и общественном контроле, выхолостивших майские указы 2012 года о развитии демократии —
было уже ясно, что больна не только демократия, но и представления о ней в солидных кругах. Но всё же — верхняя палата высшего органа законодательной власти…
Александр Коваленин
