Пример использования ювенальных технологий в Тверской области
Итак, скрытая форма отобрания ребенка. Не слышали о таком? А зря.
Существует не только определение этого понятия, озвученное устами сотрудницы органа опеки из Калязина, но и длительная практика применения этой "формы".
Но для начала обратимся к законодательству. Существует три законных случая, когда возможно отобрание ребенка (все они регулируются Семейным кодексом РФ) - это лишение родительских прав, временное ограничение в родительских правах и отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью.
С другой стороны, у родителей, попавших в трудную жизненную ситуацию, есть возможность добровольно, по собственному заявлению (заявление пишется в органы опеки), поместить детей в социальный приют до разрешения ситуации, на срок до 6 месяцев. Такая возможность предусмотрена для того, чтобы можно было временно пристроить детей погорельцев, например. Совершенно очевидно, что никакого отношения к отобранию такое помещение ребенка в приют не имеет и должно происходить добровольно, без какого-либо принуждения.
Можно ли соединить несоединимое и убить трех зайцев сразу - отобрать ребенка, увеличить подушевое финансирование детского учреждения и не увеличить статистику по отобранным детям? Слово Галине Борисовне Погониной, опытной сотруднице территориального отдела социальной защиты населения Калязинского района, с большим стажем работы:
"Помещение ребенка в детское учреждение по заявлению родителей - это, по сути, скрытая форма отобрания ребенка".
Вот так, в изящной и четкой форме, сформулировала Галина Борисовна целое новое понятие! Контекст разговора в зале Калязинского районного суда был таков, что этим определением сотрудница опеки хотела как бы подтвердить вину родителей - что раз у них "скрыто отобрали" ребенка, то стало быть, виновны.
Откуда взялось это абсурдное определение? Из головы Галины Борисовны? А может из методичек по "работе с семьями", которые простым смертным не покажут, а покажут работникам соцзащиты? Как возможно произвести акт, игнорирующий волю родителей - отобрание ребенка, одновременно располагая их же добровольным заявлением? Как отобрание вообще может быть скрытым? Скрытым от кого - от родителей или от прокуратуры?
Ответить на эти вопросы поможет рассмотрение практики - подход, который декларируется в этом противоречивом определении, активно используется все той же Галиной Борисовной Погониной в Калязинском районе Тверской области.
Нам известно три случая, когда Погонина буквально уговаривала родителей из малоимущих семей написать заявления по помещению детей в детский дом, под разными предлогами.
В первом случае уговоры сопровождались угрозами принудительного отобрания ребенка. После того, как мать "скрыто отобранного" ребенка явно выразила желание его забрать и выполнила все требования опеки, она все еще не могла забрать его из детдома - органы опеки не разрешали, то есть - вводили в заблуждение родителя относительно его прав, пользуясь его юридической неграмотностью.
Погонина требовала залатать печь в доме (стандартный ход), якобы в целях пожарной безопасности, а когда несчастная мать ребенка печь переложила, то ребенка все равно не получила. Вплоть до вмешательства общественной организации мать и ребенок были разлучены органами опеки без каких-либо объективных причин, предусмотренных законодательством.
В другом случае Погонина обещала, что в детском доме организуют необходимое лечение ребенку (требовалась хирургическая операция, исправляющая врожденные недостатки опорно-двигательного аппарата), однако спустя 8 месяцев пребывания в детдоме, операция так и не была сделана, а родителей принуждали написать новое заявление, чтобы ребенок продолжал находиться в детдоме.
Цинизм ситуации состоял в том, что как раз родителей-то и обвиняли в том, что ребенку вовремя, в раннем детстве не была сделана операция. Операцию сделали в итоге сами родители, сразу же после того, как общественная организация защиты семьи РВС вмешалась и добилась возвращения ребенка.
В третьем случае "уговорам" специалиста из опеки подверглась воспитанница того самого детского дома, сирота, лишившаяся родителей в раннем возрасте (об этом случае мы писали в прошлой статье: https://vk.com/jj_tver?w=wall-126188712_33). Погонина объясняла ей, что нужно приобрести профессию, а на это время ребенка лучше всего "временно" поместить в детский дом. Забрать дочь она уже не смогла - ее лишили родительских прав.
Нужно ли говорить, что добившись помещения детей в детдом где хитростью, где прямыми угрозами, пользуясь юридической неграмотностью родителей, Погонина не спешила возвращать им детей и сознательно вводила родителей в заблуждение относительно их прав? Ни один из пострадавших родителей не знал процедуру возвращения ребенка - все были уверены, что необходимо положительное решение, исходящее от органов опеки, которого они тщетно пытались добиться от Погониной.
Очевидно, что определение о "скрытом отобрании" ребенка, данное Погониной в зале районного суда, целиком и полностью лежит вне правового поля. Это определение говорит не о теоретической возможности изъятия ребенка без законных оснований, а как раз о практике таких изъятий, прикрытой манипуляциями чиновника.
Может ли сотрудник опеки вести профессиональную деятельность вне правового поля, самостоятельно вводя новые понятия и определения - это вопрос излишний? А вот является ли такое поведение его собственной инициативой, или следованием инструкциям ведомства - это вопрос открытый.
Мы пытались узнать мнение заместителя министра социальной защиты Тверской области, Николая Васильевича Крылова, относительно такой практики сотрудников соцзащиты, когда родители вводятся в заблуждение относительно своих прав, на что он ответил: "я не понимаю, как это они (родители) позволяют себя дурачить".
Позже Николай Васильевич прекратил общение с общественниками, защищающими семьи от произвола опеки предложив разрешать все спорные вопросы в судебном порядке.
О том, как похожие подходы работают в других регионах можно прочитать в этой статье: https://regnum.ru/news/society/1986857.html.
