Наш обозреватель Ульяна Скойбеда испугалась рассказов о ювенальной юстиции и решила вывести чиновников на чистую воду.
Есть мнение: в России создан рынок детей. Органы опеки выслеживают благополучных домашних мальчиков и девочек, являются в семьи под надуманными предлогами и забирают малышей, объявляя родителям: «Слишком длинные волосы». Или: «Розовый велосипедик». Или совсем уж несуразное: «У вас однокомнатная квартира».
Икающих от слез ребят передают в приемные семьи, которые получают за «живой товар» немалые деньги: в Москве от 33 до 55 тысяч рублей «за голову» в месяц, или гноят в сиротской системе, где детей насилуют (с начала года случилось уже три скандала с интернатами). Причина - снова деньги: содержание ребенка в казенном учреждении Санкт-Петербурга стоит от 6 000 до 10 000 рублей в день, система воспроизводит себя, потому что от нее кормится много чиновников...
Это точка зрения «родительских» форумов. Любые изъятия из семей там называют незаконными, а самих изъятых детей – крадеными:
«Режут без ножа, выродки, от фашистов хоть как-то защищаться можно было, а тут не знаешь, куда бежать, какая-то облава на нас, забирают ведь самое дорогое». - «Был в детдоме: гуляют сто украденых детей... если мы победим, внукам буду рассказывать про это дикое время, как приходили и отнимали детей на продажу», - такие, вот, примерно, диалоги.
- Я утверждаю: каждая семья, благополучная, успешная, счастливая, может стать объектом контроля со стороны ювенальной инфраструктуры и изъятия детей, - заявила на пресс-конференции в ТАСС сенатор Елена Мизулина, подтвердив страхи родительской общественности.
Заместитель председателя комитета Совета Федерации РФ по конституционному законодательству Елена Мизулина на радиостанции 'Комсомольская правда'. Фото: Иван МАКЕЕВ
В ужасе я решила собрать самые вопиющие случаи последних лет и понять, как защитить своих собственных детей.
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ: МАТЬ ОТЛУЧИЛАСЬ НА ДЕНЬ (на две недели ушла в запой)
«От этой только что разыгравшейся в Пермском крае трагедии все люди, знакомые с проблемой ювенальной юстиции, скрипят зубами и сыплют проклятиями, а знавшие семью и ребенка не могут сдержать слез.
В начале августа (2017 года. – Ред.) 35-летняя жительница города Добрянки, многодетная мать Надежда Мырчикова* на сутки оставила двух своих маленьких, но отнюдь уже не грудных детей, на попечение их старшему 16-летнему брату. По словам очевидцев, детки всегда были чистенькие и сытые, хотя у малышей нет официально признанного отца, и семья числилась в группе риска.
На беду информация о детях без матери просочилась в органы опеки краевого министерства соцразвития. Ювенальщики прислали полицию, та забрала детей и сдала их по акту в районную детскую больницу.
«Мама! Мама! Где наша мама?!», - плакали испуганные дети. А затем опека не дрогнувшей рукой разлучила очень дружных между собой брата с сестрой – погодков. Как оказалось, навсегда. Оба ребенка рыдали при этом навзрыд. 2-летнюю Улю положили в этой же больнице на так называемую социальную койку. Медперсонал рассказывает, что там девочка лежала и бесконечно грустила: «Славик... мама... Славик... мама». А 3-летнего Святослава определили на временную опеку в поселок Камский, в так называемую семейно-воспитательную группу, попросту говоря, в приют...».
Это талантливый текст Пермского правозащитного центра. В семейно-воспитательной группе случилась трагедия: Славик сломал руку, его лечили, но 16 декабря мальчик умер в реанимации от гнойного воспаления. Соцопека упустила мальчика, «спасенного» из родного дома, возбуждено уголовное дело.
Меня потрясло это изъятие: благополучная мать оставила детей со здоровым лбом, 16 лет – это последний класс школы, что здесь такого? Я оставляю пятилетку с сыном-школьником, значит, завтра придут ко мне тоже? А как же, по мнению опеки, небогатым родителям без няни ходить в магазин и на работу?
В смятении корреспондент «КП» встретилась с безутешной матерью Мырчиковой. На интервью та пришла трезвая: как раз пролечилась от алкоголизма. Рассказывает:
- На старшего сына меня лишили прав семь лет назад.
- За что? – испугалась корреспондент.
- Пила. Много.
Сожитель Надежды пил еще больше, поэтому она от него ушла и поселилась с двумя младшими детьми в пустующем бараке у сестры. Тут сожитель позвонил и пообещал дать денег на детей.
- Я быстро собралась и поехала. Денег он мне не дал, но предложил выпить. И мы с ним запили.
- В смысле запили?! – схватилась за сердце корреспондент. – Надолго ушли в запой?!
- Ну, недели на две.
Трагедия стремительно превращалась в трагифарс, первоначальный посыл «приличная мать оставила детей на сутки» - в «запила на две недели».
Надежда ушла в загул 2 августа, а соцработник из поликлиники пришла проведать детей 4-го (семья, как находящаяся в опасном положении, стоит на контроле еще с истории со старшим сыном). Дома работник поликлиники застала совсем не этого сына, а хозяина барака, мужа сестры Мырчиковой, который сказал, что Надежда пьет, детьми не интересуется, ушла неизвестно куда, трубку не берет.
Наверное, можно было оставить детей с родственниками, но женщина вызвала полицию. Детей увезли, сестра подала Мырчикову в розыск. Когда протрезвевшая мать вернулась, ее направили к наркологу.
«И все-таки у алкоголической матери мальчик был живой», - ядовито говорят общественники.
«Я сама знаю, что виновата», - говорит женщина.
Вывод:
Если запереть детей в квартире на двое суток, их изымут и будут правы: сколько было историй про «мать сбила машина, а дети умерли от голода». Если оставить с бабушкой, при этом быть на связи, никаких претензий не возникнет, в этом меня уверяла зам. министра соцразвития Пермского края Надежда Подъянова: «У сотрудников опеки тоже дети, что же, мы не люди, что ли».
Трудности возникают у одиноких: в Ульяновской области ограничили в правах мать, которая на месяц легла в больницу и оставила шестерых без присмотра, с больной родственницей, под Омском опека приезжает к матери троих, работающей сутки через двое, и пугает: «Не застанем дома – отберем».
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ: МАЛЬЧИК УВЛЕКСЯ КОМПЬЮТЕРОМ (год не ходил в школу)
Эта история прогремела благодаря той же Мизулиной, выступавшей по ТВ и писавшей Генпрокурору Чайке.
В городе Саки республики Крым жил в коммуналке 13-летний Тимур Петрушевский со своей бабушкой: мама уехала в Москву и высылала оттуда деньги. В сентябре 2017 года мальчика пустили по сиротскому этапу:
«Бедность и скромность жилищных условий – одна из претензий сотрудников органов опеки, - гневно написала в ФБ сенатор. – Однако основной причиной изъятия ребенка и помещения его в больницу стал малоподвижный образ жизни ребенка и увлеченность мальчика компьютерными играми».
Интернет забурлил: «То есть теперь де факто запрещено жить с ребенком в коммунальной квартире?».
«Я выросла с бабушкой, мама к нам приезжала. По какому праву ювеналка лезет в такие семьи? Тысячи граждан оставляют детей и уезжают на заработки!».
Ну, и, конечно:
«Как это причина изъятия – компьютерные игры? Ведь ВСЕ же в них играют?!».
Такое коллективное: «Нас-то за що?!», - при том, что прямо к посту Мизулиной прикреплен ответ из прокуратуры, где черным по белому написано: мальчик около года не ходил в школу! Чем, интересно, люди читают?
История такая: у мамы давно новая семья в Москве, а этого ребенка с нескольких месяцев воспитывала бабушка; она не дышала на своего Тимура, мальчик вышел полненький, его затравили в школе.
Попытались уехать к маме, 24 октября 2016-го Тимура зачислили в московскую школу, 7 ноября отчислили: теперь у ребенка не сложились отношения уже с родительницей. Эта кукушка даже не пустила сына в семью, снимала для него отдельную квартиру.
Грустный осколок семьи из двух человек вернулись в Саки, и там Тимур просто сел дома. Бабушку он в грош не ставил, хамил ей, как и маме, говорил: «Тупая». В школу, сказал, ходить не будет: ему там не нравится.
Из иска опеки на ограничение мамы в родительских правах:
«Петрушевский Тимур проживает в антисанитарных условиях. В комнате очень ограниченное пространство, комната завалена ведрами, тазами, вещами, также в комнате проживает собака, в комнате зловонный запах. Ребенок на улицу не выходит, до поздней ночи пребывает в интернет-сети, а затем до полудня спит».
С сайта администрации: «Ребенку не проводилась иммунизация, он ожирел от неправильного режима жизни, стал очень бледным, год не выходил на улицу».
Бабушка, крымским журналистам: «А что я могу сделать? Не слушался!». К врачам она не водила Тимура потому, что везде требуется присутствие законных представителей, а этот законный представитель сидел в Москве и, в свою очередь, сетовал, что давно не имеет на сына влияния...
Ситуация, на мой взгляд, патовая, и быть бы Тимуру детдомовцем, кабы не руководитель Представительства Межрегиональной общественной организации "Мы - дети Родины" по Республике Крым Марат Ибрагимов: он приходил в реабцентр, где содержали Тимура, и увидел на проходной бабушку:
- Стоит пожилая женщина, слезы градом: «Внука отняли ...».
Общественник: прошел к Тимуру, спросил: «Ты понял, что натворил?». Потом Ибрагимов своими руками сделал ремонт в комнате Петрушевских, собаку определил в приют, мальчика - в Федерацию каратэ Республики Крым. Договорился с зам. главы администрации города, чтобы Тимура зачислили в школу (прежняя директор брать проблемного ребенка отказывалась). И, да, нажаловался Мизулиной, подключил тяжелую артиллерию!
12 января семья воссоединилась: внука отдали под опеку бабушке, хотя поначалу, по понятным причинам, и слышать об этом не хотели.
Общественник возмущен:
- Я потратил копейки, 14 тысяч спонсорских рублей, и полчаса времени, чтобы по-мужски поговорить с пацаном, объяснить: или слушаться – или детдом. Спасти семью оказалось так просто! Почему до меня это не мог сделать какой-нибудь полицейский, а деньги – дать депутат из числа владельцев сакских санаториев?
К сожалению, у опеки нет такой функции – делать ремонты.
Вывод:
Забить на школу – железно лишиться родительских прав. В 2017 году в Нижнем Тагиле гремела история семьи Пережигиных: у родителей восьми детей сгорел дом, семья переселилась в деревню, откуда детям было трудно добираться на уроки: дорогу заносило снегом. Скопились прогулы, пришла опека, Пережигиным поставили в вину дикую антисанитарию, отсутствие у детей прививок и прибитый на заборе «кладбищенский» православный крест. Спасло семью только участие уполномоченной по правам ребенка Анны Кузнецовой.
В документах «невинные» прогулы будут обозначены как «нарушение родителями права несовершеннолетнего на образование».
В детдоме плохо. Но с некоторыми родителями оставлять нельзя. Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ И ЧЕТВЕРТАЯ:
СЫНА ОДЕВАЛИ КАК ДОЧЬ, А МНОГОДЕТНЫЕ НЕ МОГУТ ЖИТЬ В 1-КОМНАТНОЙ КВАРТИРЕ (не верю ни одному слову)
На антиювенальном ресурсе я нашла два действительно вопиющих случая. В первом у матери не было денег, она брала для 4-летнего сына вещи б/у, в том числе, девичьи. За розовые куртку и велосипед женщину отправили на психиатрическую экспертизу, а малыша в социальный приют. На свиданиях матери запрещают обнимать и целовать ребенка, прямо как в Европе.
Во втором полная многодетная семья теснилась в однокомнатной квартире, органы увидели, что у ребенка от первого брака нет спального места, и обманом заставили мать написать заявление на помещение первенца в реабцентр: «анализы сдать, у врачей осмотры пройти». Тут же заочно, то есть, без приглашения на суд, лишили женщину родительских прав. В детдоме ребенок бунтует, его регулярно сажают в психушку, дали уже диагноз.
Жесткий кошмар...
Но что делать, если, наколовшись дважды (отлучка на день оказалась двухнедельным запоем, увлечение компьютером – отказом от школы), я теперь не верю ни одной антиювенальной страшилке? Может, ненормальная мать действительно пыталась поменять сыну пол: написано, что она называла мальчика «Аля» и надевала ему сережку?
Имен в историях нет, проверить факты невозможно. Я писала и звонила всем причастным, но они так и не связали меня с героями.
Неужели детей правда могут изъять за маленькую жилплощадь? Я перерыла интернет и нашла более давнюю историю Галактионтовых: семью из Владимира, впятером жившую в 11-метровой комнате в общежитии, заставили сдать в Дом малютки трехлетних близнецов.
Когда журналисты приехали, оказалось, что оба Галактионтовы не работают, их старший 14-летний сын тоже в детдоме, потому что родители бросили его в другом городе, а главврач Дома малютки с порога отчитывает папашу: «Сколько раз вы пришли к детям за все это время? Сдали сюда здоровых людей, здесь же только дауны должны быть!».
Выяснилось, что это психо-неврологический диспансер для сирот, и Галактионтовы писали заявление на помещение малышей сюда дважды, ссылаясь на «трудное материальное положение». Разлучить родителей и детей из-за жилплощади никто не имеет права, а вот не отдать детей из Дома малютки могут: органы опеки обязаны провести проверку, смогут ли Галактионтовы содержать детей.
В общем, очередная история-перевертыш. Неужели опека всегда действует, в целом, обоснованно?
Работа отдела опеки и попечительства в Ростове-на-Дону. Фото ИТАР-ТАСС/ Валерий Матыцин
ИСТОРИЯ ПЯТАЯ: НЕ ЛЕЧИЛА ЧЕСОТКУ (на самом деле нет)
У Ирины Бойковой из села Соколово Зонального района Алтайского края забрали трех девочек пяти, шести и восьми лет за то, что мать не лечила их от чесотки.
В опеку обратилась классная руководительница старшей Катюши и рассказала, что от школьницы пахнет, родители одноклассников морщат нос: «Нас бы отсадить от Бойковой куда-нибудь», - а мама девочки на все попытки деликатно обсудить проблему отвечает, что девочка мыться не может, у нее аллергия на воду (!). Из 160 учебных дней Катя пропустила 97, сначала у нее был педикулез, потом чесотка...
Ирина Бойкова уверяла, что лечит дочь, но, когда, через полтора месяца, учительница приехала проведать ученицу, то увидела всех троих детей в расчесах. Позвонила в медкабинет: «Они хоть лечатся?». Медсестра: «Мама только приходит за справками для школы. Мы их направляли в больницу к дерматологу, трижды напоминали, они так и не съездили...».
Опека примчалась и пригрозила Бойковой: «Сейчас же в стационар!», - а там вручила маме постановление об изъятии в связи с угрозой жизни и здоровью. В вину женщине поставили грязную халупу, отсутствие воды, непосаженый огород, нерегулярный заработок сбором травы и т. д. Чем, мол, она детей-то кормит?
Надо сказать, Бойкова в Зональном личность известная: все дети от разных мужчин, никаких алиментов, упорные заявления сожителя, что женщина занимается проституцией, ответные жалобы Бойковой на сожителя и т. д. Участковый изрядно помучился с этой семейкой, и несколько лет назад Ирину уже пытались лишить детей.
Но женщина так искренне убивалась по дочкам, что на ее сторону встали алтайская КПРФ, общественная организация Всероссийское родительское сопротивление, Центр помощи семьям при движении «В защиту детства», юристы и депутат Госдумы Сергей Шаргунов.
На спонсорские деньги Бойковой сняли благоустроенное жилье, вызволили девочек из детдома, оформив опеку на мужчину, который согласился назваться отцом, а после опротестовали изъятие в суде (это стандартный ход).
Но самое интересное произошло потом!
Ирина Бойкова:
- Проблемы с кожей, к сожалению, возобновились, я пошла к платному дерматологу, и он установил, что у детей вовсе не чесотка, а нейродермит, потому я и не могла месяцами вылечить кожу, хотя выполняла все рекомендации!
Опека ошиблась, потому что диагноз изначально был неправильный. Но согласитесь: иногда репутация говорит за человека.
Вывод:
Ребенок имеет право на получение медицинской помощи. Родитель обязан ее предоставить, и это не внутрисемейное дело. Если опека имеет на вас зуб, невызов врача при температуре 38,5 или невыполнение рекомендаций – основание для лишения прав. Храните упаковки от медикаментов.
...И ОСТАЛЬНЫЕ ИСТОРИИ:
ЗАПАХ ОТ КОШЕК, ИЗЪЯЛИ ЗА БЕДНОСТЬ, БРАЛИ РЕБЕНКА С АВТОМАТЧИКАМИ ЗА ОТКАЗ ОТ АНТИБИОТИКОВ (спасали от смерти)
У меня еще много историй: как двух мальчиков забрали из квартиры-кошачьего приюта, где «полы были липкие от кошачьей мочи» и от запаха вешались соседи по лестничной клетке. Есть целый пласт изъятий «за бедность»: пять детей, дом сгорел, ютятся по углам, у всех вши, мама беременна еще одним, все пьяные, сами родители тоже детдомовцы, поэтому и превратили свою жизнь в помойку. Были угрозы забрать детей, когда зимой коммунальщики за долг отключили в деревенском доме газ и электричество...
Но я поняла, что все эти истории похожи: все они о маргиналах. Алкоголиках, психбольных, безработных тунеядках. Бесквартирных, малоимущих, в трудной жизненной ситуации.
Что бы ни говорили антиювенальщики, я не нашла ни одного случая изъятия из благополучной семьи, и обвинения, что «сотрудники опеки охотятся на хорошеньких домашних детей под заказ», похоже, сказки. Борцы с ювенальной юстицией любят выдавать в эфир альтернативную реальность, попросту не сообщать о всех причинах изъятия.
Схема вырисовывается такая: наше государство не патерналистское и не социальное, оно не дает квартиры погорельцам (если это не массовое стихийное бедствие), не прощает долг за газ, даже если зимой у человека замерзают дети. Это капитализм: каждый живет ровно так, как зарабатывает, пособия минимальны.
При этом для детей как раз установлен некий уровень жизни, который родитель должен и обязан обеспечить: нельзя не ходить в школу, нельзя держать ребенка в лужах мочи, и т. д. Если родитель не способен, это сделает государство. Парня спасем, парня - в детдом!
Были случаи, когда малоимущие обращались за денежной помощью в администрацию – и к ним сразу приходили из опеки.
Семья - высшая ценность. Но иногда, похоже, лучше ребенка из нее изъять. Фото ИТАР-ТАСС/ Георгий Копытин
Между прочим, этот материал «Комсомольской правды», возможно, первый, где прямо указано, за что конкретно изымают детей и какие вещи лучше не преступать, потому что российские законы написаны максимально расплывчато («ребенок признается оставшимся без попечения родителей, если действия или бездействия родителей создают условия, препятствующие нормальному воспитанию или развитию»), а антиювенальщики гонят пургу: «Изъяли за разбросанные игрушки... за отсутствие супа в холодильнике».
...Я все надеялась найти случай такого полного бессовестного беспредела со стороны государства, и вдруг, на сайте региональной телекомпании...
«В Екатеринбурге автоматчиками была изъята шестилетняя Инночка, ее изъяли из благополучной любящей полной семьи, где никто не пьет и не курит. Причина – мать, Полина Антонова, отказывалась давать Инне сильнодействующие антибиотики, прописанные врачом: Полина применяла схему натурального лечения».
В кадре православная женщина с челкой: «Так фашисты во время войны отбирали детей у матерей».
Диктор: «Все лето Инночку держали в душной палате-одиночке, способной свести с ума даже взрослого. Мать не пускали, в больнице девочка заразилась кишечной инфекцией и оспой...».
Чудо, а не история!!! В смысле, какой кошмар!
Начинаю пробивать...
Мамочка – ВИЧ-диссидентка. Она уже уморила одного ребенка, не давала лечить от ВИЧ, он умер во младенчестве. Теперь опека и врачи стараются спасти Инну, а дуру-мать лишить родительских прав...
Что сказать?
Семья – высшая ценность.
Но иногда, похоже, лучше ребенка из нее изъять.
МНЕНИЕ «ЗА!»
Елена Альшанская, президент Благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
«Опека – это не садисты, которым нравится разлучать семьи»
- В опеке работают не специальные садисты, которым нравится разлучать родителей и детей, а такие же люди как все. Поэтому, когда опека приходит в квартиру и отбирает ребенка, обычно это происходит при обстоятельствах, которые любой среднестатистический человек признал бы пугающими, и истории про отобрания только за отсутствие в холодильнике апельсинов это преувеличение.
Отобрания из благополучных семей под заказ бывают, но это единичные случаи: в одном городе высокопоставленная мать, сговорившись с органами опеки, инициировала изъятие у собственной дочери по надуманному поводу, то есть там был конфликт внутри семьи, в другом у родителей-коммунистов был спор с местной администрацией, и это был такой элемент давления. В основном, действительно, контингент семей, в который приходят органы опеки, – не профессора и балерины, а бедные, не очень образованные, социально неблагополучные.
Президент благотворительного фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам" Елена Альшанская. ФОТО Артем Коротаев/ТАСС
Это, конечно же, не означает, что у них нужно отбирать детей, но часто мы видим ситуацию, когда ребенок рыдает и цепляется за мать, а полицейские увозят его и оформляют по акту как безнадзорного. Проблема в формулировке нашего законодательства: если опека считает, что существует угроза жизни и здоровью ребенка, она имеет право его отобрать, точка!
И нет никаких понятных правил и регламентов, что именно является угрозой. Сотрудники опеки определяют это, исходя из своих личных представлений, а на глазок ошибки неизбежны.
Например, был случай отобрания потому, что школьник постоянно приносит в класс вшей, а дома были тараканы и крысы. Раз антисанитария вызывает у среднестатистических людей такой трепет, можно положить маму с ребенком в больницу, а в доме провести санобработку, то есть оказать семье помощь, но не разлучать родных людей.
Или: и опека, и полиция часто бывают в настоящих притонах, где дети находятся в реальной опасности, и происходит профдеформация: когда сотрудники видят хоть что-то похожее, скажем, бутылки под столом обычной квартиры, они начинают волноваться и думают, что лучше перестраховаться и детей забрать и отсюда тоже.
Государство имеет полномочия влезать в семьи, но, в идеале, лишений должно быть как можно меньше, потому что это всегда трагедия и стресс.
Если опека получает сигнал, что ребенок находится в опасных условиях, например, живет с родителями на стройке, и этот сигнал подтверждается, ребенок должен перемещаться в иное место вместе со взрослыми. Если опасность исходит от самих взрослых, ребенка бьют или родители алкоголики, нужно сразу искать родственников, например, бабушку. Возможно, проблему можно решить и ребенок вернется к родителям. Если нет, его нужно оформлять в другую семью, лучше родственную. Если это невозможно – в замещающую.
МНЕНИЕ «ПРОТИВ!»
Элина Жгутова, руководитель правозащитного центра «Иван-чай»:
«Ювенальная юстиция использует методы оккупантов, входящих в город»
- Идея выяснить, за что опека изымает детей, и как, исходя из этого, нужно себя вести, что делать и чего не делать, кажется мне неверной. Все, чего нельзя делать, описано в Уголовном кодексе и Кодексе об административных правонарушениях, а в остальном мы должны себя чувствовать естественно, а не как потенциальные преступники или жители оккупированной территории.
Элементарной презумпции невиновности и добропорядочности лишены сегодня большинство родителей.
У них нет права на беду, на несчастный случай. Если ребенок упал, катаясь на горке, любой родитель уже задумывается, стоит ли проявлять обеспокоенность и бежать в ближайший травмпункт. Согласно действующему регламенту межведомственного взаимодействия, врачи, да и все так называемые субъекты профилактики - учителя, воспитатели, работники соцзащиты - обязаны сообщать в полицию по делам несовершеннолетних и опеку о том, что произошла травма.
Руководитель Общественного центра по защите традиционных семейных ценностей "Иван Чай" Элина Жгутова. ФОТО Сергей Фадеичев/ТАСС
И ваша естественная тревога - перелом или просто ушиб? - как правило приведет в полицейский участок. Там вас попросят написать объяснение, составят протокол.
В большинстве случаев великодушно откажут в возбуждении уголовного дела, и вы облегченно вздохнете. К сожалению, не все случаи заканчиваются просто нервотрепкой и потерей времени.
Оставить ребенка с бабушкой сегодня также чревато. Ведь она, с точки зрения тех же органов и опеки и ПДН, "не является законным представителем ребенка".
Ребенок, гуляющий возле дома один, рискует быть признанным «безнадзорным» и по соответствующему полицейскому акту может отправиться сначала в полицию, а затем и в приют, особенно в случае, если обнаружатся другие признаки его неблагополучия с точки зрения тех же органов. А список это широк.
Работают в органах профилактики специалисты, не имеющие квалификации врачей, психологов, наркологов, педагогов и т. д. Зато имеющие методички, переведенные когда-то с западных оригиналов, и переформатированное сознание, основанное на том, что "у ребенка должна быть достойная жизнь". А это означает: достойные родители, достойное питание, достойная одежда, условия жизни и т. д. Разумеется, по их представлениям.
Так, ребенок -аутист, был признан полицейскими "маугли городских джунглей" и провел в приюте 4,5 месяца, пока не вмешались общественники.
Послеинсультное состояние вполне могут принять за опьянение или записать в наркоманы.
Если опека явилась, когда празднуется семейное торжество, родители рискуют получить статус "злоупотребляющих спиртными напитками". Если во время ремонта - "неудовлетворительные жилищные условия".
А дальше - как повезет. Большинство, конечно, ограничиваются испугом, который, правда, сохраняется надолго.
Это как фашистские оккупанты когда-то входили в города или деревни. Расстреливали или вешали показательно несколько человек, остальные жили в состоянии ужаса. Здесь реализуется тот же принцип управления обществом: чтобы навязать свои правила, не обязательно отнимать детей у всех, достаточно обнародовать информацию, и люди будут жить, учитывая опасность, под постоянным прессингом. Этот страх - тоже ювенальная юстиция.
В таком состоянии родители не могут осуществить полноценное воспитание. Они боятся наказывать, ведь это может быть истолковано как "жестокое обращение с ребенком". Боятся ограничивать, что-то запрещать, ведь это по сегодняшним представлениям как минимум "психологическое насилие" или "ограничение прав несовершеннолетнего".
То, что происходит сегодня, это настоящий социал-дарвинизм: детей изымают у выпускников детдомов, социально незащищенных или неадаптированных людей. Негласно признано, что они не должны или не могут быть родителями. Мы столкнулись с решением суда, где опека рекомендует лишить родителей прав, на основании того, что мать и отец сами воспитывались в государственной сиротской системе.
Изымают детей у инвалидов: в августе в Красногорске пытались не отдать новорожденную девочку родителям потому, что они слепые, и только когда вмешалась в эту историю Диана Гурцкая, известная певица и председатель комиссии Общественной палаты РФ по поддержке семьи, материнства и детства, ребенка вернули.
В нашей практике опека пришла к лежачей больной: опека не понимала, как она будет содержать детей и водить в школу. Сейчас разворачивается скандал с онкобольной, у которой отняли ногу.
Удивительно, что все это происходит в стране, которая взяла курс на "приоритет родной семьи", "борьбу с бедностью и социальным неравенством" и "улучшение демографических показателей".
Святость материнства так и остается лозунгом для высоких трибун, а на практике - не значит ничего по сравнению с правами ребенка на достойную жизнь. Там так и говорят, что "одной материнской любви недостаточно, у ребенка должны быть комфортные условия и сбалансированное питание".
Чтобы мы чувствовали себя хозяевами своей семьи, чтобы мы понимали, что семейная политика нацелена на благо семьи, должен быть в корне изменен дух социальной политики. Необходимо вернуть свойственные нашему менталитету милосердие, человечность, соборность, бескорыстие взамен на привнесенные когда-то и паразитирующие на нашей почве западные ценности: приоритет материального над духовным, индивидуализм, феминизм и т.п.
Семейное законодательство должно быть коренным образом изменено, политическая воля должна быть проявлена для возвращения общества к традиционным российским истокам.
*Закон заставляет нас изменить имена детей и фамилии их родителей.
При участии Вероники Рангуловой, «КП»-Пермь».
Ульяна Скойбеда
Заглавное фото: Рейд по неблагополучным семьям. Фото: Марина Полякова
