Закон запрещает органам опеки вмешиваться в дела семьи. Исключение — случаи, когда есть реальная угроза жизни ребенка. Однако что именно под этим понимается, в законе четко не прописано, поэтому решение остается за сотрудниками опеки. Порой страх перед ответственностью приводит к тому, что детей изымают даже из благополучных семей — по причине грязных полов в доме или "подозрительной" внешности родителей. В то же время ситуации, когда нужно срочно спасать ребенка, зачастую остаются без внимания контролирующих органов. В чем кроется несовершенство системы, разбиралось РИА Новости.
Пороховая бочка
Игорь Петров три года отработал в органах опеки в подмосковной Балашихе — был заместителем начальника отдела. Ушел, потому что сдали нервы. Обрел себя в частной практике и сейчас помогает с усыновлением детей. Однако он по-прежнему принимает близко к сердцу телевизионные сюжеты, в которых рассказывают о неблагополучных семьях. Свой опыт работы в опеке Петров вспоминает неохотно и старается не вдаваться в подробности.
"Понятие "эмоциональное выгорание" мне не чуждо. Постоянное напряжение и ощущение, что ты сидишь на пороховой бочке, превратило меня в невротика. Я понял: лучше уйду и сильно потеряю в зарплате, но вздохну с облегчением. Даже работа с исками на многомиллионные суммы, которые мне приходилось оспаривать, стоила мне меньшей психологической встряски, нежели вопросы с изъятием детей", — признается он корреспонденту РИА Новости.
По его словам, в первую очередь напряжение связано с тем, что приходится в лоб сталкиваться с реальными трагедиями. "Конечно, в маленьком городе или поселке проще — все на виду, ты своими глазами можешь увидеть пьяную мать на улице и заподозрить, что дома там не все ладно. И помочь. А в мегаполисах к каждой семье не приставить сотрудника из органов опеки. Поэтому работа начинается с жалоб сторонних людей — соседей, врачей, полицейских и просто неравнодушных. Однако таких немного", — объясняет Петров. В какой-то мере из-за этого органы опеки связаны по рукам и ногам.
Чуйку к делу не пришьёшь
Впрочем, любая семья защищена законом, так что вмешательство должно быть оправданным. "Зачастую сотрудник опеки понимает, что мать лукавит и обещает то, чего не в состоянии выполнить, — продолжает Петров. — Но свои личные убеждения и чуйку к делу не пришьешь: мы можем изымать детей только в том случае, если речь идет о реальной угрозе их жизни и здоровью. Если есть одежда, есть что поесть, если родители на момент осмотра были в адекватном состоянии, ребенка изымать никак нельзя, равно как и ограничивать родителей в их правах".
Собеседник вспоминает: "Однажды по телефону пришла жалоба от жильцов дома. Они сообщили, что соседка ушла в запой после смерти мужа. А у нее шестилетняя девочка постоянно плачет. Мы приехали в квартиру, когда женщина была "в завязке". В холодильнике есть еда, ребенок одет, дома порядок. Ремонт скромный, но имеется, санузел в рабочем состоянии. Я поговорил с ней, предупредил: ставлю семью на контроль. Это значит, что мы вернемся, если снова будут жалобы".
Женщина призналась, что после смерти мужа была в депрессии, однако тяжелый период — в прошлом. И пообещала, что будет серьезнее относиться к родительским обязанностям. Однако и недели не прошло, как снова ушла в запой. Петров приехал уже с полицией. "Это обязательно, потому как процесс изъятия ребенка опасный: родители могут и попытаться что-то с собой сделать, и угрожать, и нападать. Все что угодно. Представитель опеки никак не защищен", — уточняет он.
Профилактикой не поможешь
Если родители не меняют поведения, органы опеки выходят в суд, чтобы их лишили или ограничили в правах. Это всегда крайняя мера: детей до последнего стараются не разлучать с семьей. Бывает всякое, в том числе трудная жизненная ситуация, в которой надо разобраться и помочь людям.
"Один раз мы приехали к семье опять же по звонку от соседей. Жаловались на вонь в квартире сверху. Когда зашли внутрь, поняли, что к чему. Мать — интеллигентная женщина, с двумя высшими образованиями, но в какой-то момент она стала таскать с помойки все, что плохо лежит. Кроме того, приучала к этому детей. Она искренне не видела в этом ничего плохого, дети тоже привыкли к такому образу жизни. Но их не назовешь асоциальными, они не отставали в развитии. Старшая дочка хорошо училась в школе, занималась английским, готовилась к экзаменам", — приводит пример Игорь Петров.
"И как тут отрывать детей от матери?" — задается он вопросом. Специалисты взяли семью на контроль, подключили волонтеров, чтобы те навели порядок в доме. В итоге волонтеры вывезли несколько машин мусора. Впрочем, через несколько месяцев ситуация повторилась: снова поступили жалобы от жильцов на дикую вонь. Тогда стало ясно — профилактикой тут не поможешь.
Подняли вопрос о лишении прав, но мать неожиданно поддержали учителя старшей девочки. "Они прочили ей хорошее будущее, заверяли, что, если девочку заберут в детдом, сломают жизнь. В итоге судье и прокурору мы объяснили ситуацию и забрали только младших детей — их благополучие все же было под угрозой", — говорит собеседник.
Нищета — не повод для изъятия
Особняком в воспоминаниях Петров— история семьи Мальцевых, лишенных родительских прав в этом году. В СМИ попали кадры жуткой антисанитарии в их доме: полчища тараканов на стенах, два десятка собак, кошек — невероятное зловоние. Петров объясняет, что семья попала на контроль опеки еще 2010-м, — соседи били во все колокола. Следующие девять лет семью пытались "вытянуть", лишь бы не изымать детей.
"Мать не пьет, работает санитаркой, получает 26 тысяч рублей. У нее была умственная отсталость, однако она от детей не отказывалась, любила их, воспитывала, как могла. Семье помогали все. Приходили из комиссии по делам несовершеннолетних, органов опеки, с детьми в школах беседовали социальные работники. Периодически возникали нарекания — ребенок пришел на занятия грязным, — но острых проблем не было. Так тащили семью несколько лет", — рассказывает Петров. Опека выходила с иском о лишении родительских прав в 2010 году. Суд отказал, решив, что нужно больше профилактики. Повторный иск был в 2017-м, снова отказ. А в третий раз старания волонтеров и специалистов уже не помогли.
Впрочем, это скорее показательный пример хорошей работы органов опеки, отмечает собеседник. К сожалению, многие сотрудники, особенно в регионах, очень боятся: ведь случись что, им грозит уголовная ответственность за халатность. Поэтому им проще перестраховаться, чем дать шанс на реабилитацию, — за это не накажут.
Докажи, что можешь воспитывать
Ольга Красильникова — волонтер в одном из городов Сибири (по ее просьбе мы не указываем реального имени и места жительства). В основном она занимается тем, что помогает детям из неблагополучных семей как можно быстрее найти новых родителей, чтобы не остаться в детском доме. Помимо этого, в практике Красильниковой бывали случаи, когда ей приходилось отстаивать права законных мам и пап, которым не хотели возвращать детей.
"В прошлом году в нашем городе убили женщину, ребенка сразу забрали в приют. Муж был на работе. Когда приехал на следующий день за девочкой, ему ее не отдали! Представители опеки потребовали: "Докажи, что можешь воспитывать". Их не смутило, что папа законный, девочку любит", — рассказывает Красильникова РИА Новости.
Она добавляет: отец был настолько ошарашен, что не смог ничего возразить. Это тоже не пошло на пользу в отстаивании прав на дочку. "Рожей не вышел, и слова из него не вытянешь. Еще и прописан в деревне. В общем, женщинам из органов опеки он не понравился, а он еще сдуру возьми и скажи, что сам детдомовский и знает, как это ужасно — жить без родных", — описывает детали волонтер.
Ольга решила помочь отцу и сдала ему комнату в квартире. "Сотрудница опеки пришла на осмотр, разговаривала очень грубо, тыкала пальцем. Не переобулась, не удосужилась даже надеть бахилы. Акт осмотра жилья писала две недели. Потом передала в другую опеку, которая должна была выдать разрешение отдать ребенка отцу. Но комиссия отказывала. В третий раз я пришла вместе с ним, так мне заявили, что мой 16-летний сын может девочку изнасиловать. Кое-как ребенок воссоединился с папой, сейчас все у них хорошо. Просто работник опеки, как правило, неимоверно боится всего. Этот страх — основная и зачастую единственная эмоция", — считает Красильникова.
Как сделать лучше
Волонтер уверена: меры органов опеки в обществе многие давно воспринимают как карательные, никому в голову не придет обратиться к ним за помощью. Сами сотрудники к этой роли тоже привыкли. "Посмотрите, кто там работает? В основном это хрупкие женщины, которые выгорают от эмоциональных перегрузок за месяц и превращаются в бюрократическую машину. И никто не помогает им", — с сожалением говорит Красильникова.
С ней соглашается и экс-сотрудник опеки Игорь Петров. Он уточняет, что большую часть времени проводил с бумагами, чаще всего — ненужными. "Например, я выяснил, что оснований для нашего вмешательства нет. Мне нужно дать ответ жалобщику. Кому-то он не понравится, напишут повторную жалобу уже на меня. Придется увязнуть в бумажной волоките, отчитываясь по поводу своего решения. С учетом того, что в таких историях всегда кто-то недоволен, надо понимать, сколько времени мне приходилось тратить впустую. Прибавьте к этому нехватку кадров, и сложится целостная картина. А ведь это время я мог потратить на поиск неблагополучных семей и их контроль", — пожимает плечами он. И акцентирует внимание на главной проблеме: если семья не находится на контроле, не шумит и никаких сигналов не подает, для органов опеки она просто не существует.
"Сами сотрудники не могут просто так заявиться в дом, без сигнала со стороны. Зачастую "звоночков" не хватает. В поликлиниках недостаточно бдительные педиатры, хотя можно отследить, что ребенок родился, а мать на приемы с ним не показывается. Если дети не ходят в школу — это тоже сигнал. Да что там, иногда можно отследить и по записям в ЗАГСе! Однажды из ЗАГСа позвонили, забеспокоившись, что родители не получают свидетельство о рождении ребенка. Опасения подтвердились: в пьющей семье ребенок стал обузой", — объясняет Петров.
В свою очередь, адвокат Виктория Данильченко, специализирующаяся на защите прав несовершеннолетних, считает, что у органов опеки достаточно полномочий, поэтому ничего нового придумывать не нужно. "К сожалению, основная беда в том, что сотрудники безразлично относятся к жалобам соседей и в 90 процентах случаев не выходят с проверкой. Реагировать на любое сообщение — не просто право опеки, а их основная обязанность. Если бы реагировали, возможно, меньше было бы проблем в нашем обществе", — уверена она.
По данным Министерства просвещения, за пять лет численность детей, изъятых у родителей при непосредственной угрозе жизни или здоровью, снизилась на 35,8 процента. Сократилось и число выявленных случаев жестокого обращения с детьми — на 41 процент (всего изъятых детей в 2014 году — 3270, в 2018-м — 2098; случаев жестокого обращения в 2014-м — 2116, в 2018-м — 1249).
Несмотря на хорошие показатели, уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова в беседе с РИА Новости признала, что в системе то и дело возникают сбои: где-то дети попадают в так называемую слепую зону, а где-то внимание настолько избыточно, что детей изымают из семьи, к примеру, из-за неисправной электропроводки.
"Когда семья почувствует поддержку, когда возникнет доверие к представителям органов системы профилактики, ситуация изменится. Тогда родители сами станут сообщать о тревожных сигналах, не боясь, что у них заберут детей. А доверять семья будет тогда, когда изменится подход — с карательного на помогающий", — прокомментировала Кузнецова. По ее мнению, необходимо наращивать "помогающий" потенциал.
Детский омбудсмен полагает, что существующие компетенции органов опеки уже не отвечают стоящим перед ними задачам: "Будем настаивать на их реформировании, эту тему мы обсуждали с коллегами из Министерства просвещения России, встретили поддержку". Кроме того, Кузнецова призывает не забывать о главном: о том, что семейные ценности нужно транслировать с самого раннего возраста — "в школах, с телеэкранов, всеми доступными средствами".
