Совмещая в основном законе принципиально несочетаемые положения, верховная власть РФ хотела «как лучше»: сохранив в целом светский характер государства, заложить правовую базу и под пресловутую «духовность», понимаемую сегодня на официальном уровне почти исключительно как производную от религии
Противоборство, предсказуемо разгоревшееся вследствие решения властей Владимирской области наложить запрет на демонстрацию религиозной принадлежности учащимися образовательных учреждений и столь же предсказуемо и практически сразу перешедшее в этно-религиозную плоскость, засвидетельствовало принципиальную неудобоваримость того суррогата, который в России с недавних пор пытаются выдать за государственную идеологию.
Как мы помним, Россия, согласно базовым положениям конституции, – страна светская (статья 14), и эту норму из основного закона страны пока никто не изымал. Принцип светскости подразумевает не только то, что никакая религия не может провозглашаться для граждан обязательной и потому любая из них всегда должна быть отделена от государства. Этот принцип имеет и логическое продолжение: граждане страны имеют полное право быть свободными от любой религии в принципе и законными способами давать отпор попыткам что-либо им против воли навязать. Потому правительство Владимирской области, отвечая на нападки представителей исламского духовенства и политических деятелей из Дагестана и Чечни, абсолютно право. Его решение пресечь религиозную пропаганду в местах учёбы (а нарочитая демонстрация религиозной символики является именно что пропагандой) в плане соответствия действующему законодательству безупречно.
К сожалению, светский принцип устройства России чем дальше, тем настойчивее попирает само же государство, и “окно возможностей” для разнообразных обскурантистов создал никто иной как Кремль.
В тексте государственного гимна, а с 2020 года и в тексте всё той же конституции (статья 67.1) категория “бог”, пусть и расплывчато, но обозначена.
Правомочно ли подобное обозначение?
Не будем забывать о том, как эту категорию в основной закон РФ вводили. Голосование за поправки было организовано так, что граждане не имели возможности выразить отношение к каждой из предлагаемых поправок по отдельности. Вместо попунктного голосования им подсунули общий список, содержавший как вполне здравые, так и откровенно спорные варианты. Клерикализация страны на законодательном уровне началась с весьма сомнительной процедуры, но сомнительность сама по себе не смягчает последствий. Откровенно благожелательное отношение высшей власти РФ к религии и проявлениям религиозности как таковым расцениваются различными реакционными силами как “законное” основание для своих притязаний на сколь угодно радикальное переустройство практически любых аспектов внутренней жизни страны, а также как своеобразный моральный допинг.
Можно допустить, что, совмещая в основном законе принципиально несочетаемые положения, верховная власть РФ хотела “как лучше”: сохранив в целом светский характер государства, заложить правовую базу и под пресловутую “духовность”, понимаемую сегодня на официальном уровне почти исключительно как производную от религии. Можно понять и причины таких метаний: после провала курса на “вхожденчество” в Запад, потерпев идейное банкротство, Кремль начал искать выход в обращении к наследию дореволюционных доктрин, на полном серьёзе расценивая их как реальную альтернативу скомпрометированному либерализму.
Однако, поощряя (гласно и негласно) “религиозное возрождение” в стране, высшие круги РФ не учли двух фундаментальных вещей.
Во-первых, в России проживают последователи разных конфессий, в том числе исторически длительное время враждовавшие друг с другом. Сусальные картины межрелигиозного согласия присутствуют преимущественно на экранах ТВ. В реальной же жизни отношения между адептами разных религий колеблются в диапазоне от холодной отстранённости до острой неприязни. Дальнейшее предоставление режима наибольшего благоприятствования религиозной пропаганде чревато только ростом взаимной ожесточённости и усугублением распрей. Ибо понимание бога, вопреки мнению редакторов конституции и авторов гимна, в каждой религии своё и к единому знаменателю они никоим образом не сводимы.
Во-вторых, в среде последователей разных религий накал религиозной веры тоже совершенно разный. Слабей всего он среди православных, в которые, опять-таки вопреки многочисленным данным социологических исследований, власть склонна скопом записывать всех русских и представителей иных, исторически исповедующих православие народов России. Достаточно характерно, что во всю идущая сейчас на Украине политическая кампания по разгрому остатков РПЦ Московского патриархата не вызывает в нашем обществе почти никакой реакции. Гонения на русских как на христиан оставляют наших людей в массе равнодушными. Даже принимая базовые внешние атрибуты веры (ношение нательных крестиков, крещение детей и т.д.), русские всё равно совершают это как бы понарошку, скорее, подчиняясь заданным властью правилам “хорошего тона”, не всерьёз.
Но если этнические православные (исключая некоторые специфические сообщества) по-прежнему остаются к религии в массе индифферентны, то в чьих же, спрашивается, руках окажется реальная инициатива по развороту общественной жизни лицом к богу?
Ответ на этот вопрос сделался вполне очевидным ещё в истории с попыткой изъять из школьной программы теорию эволюционима (зачинателем кампании, напомню, выступил деятель из Чечни). Так стоит ли удивляться теперь тому, что на решение властей Владимирской области ополчились исключительно последователи ислама, увидев в акте защиты светского характера образования ущемление возможностей для практикующих мусульман?
И социология, и практические наблюдения неоспоримо свидетельствуют, что накал веры в мусульманской среде превосходит таковой в среде христиан на порядки. И именно ряд регионов с доминированием мусульман (прежде всего, Чечня, Ингушетия и Дагестан) де-факто сложились на южных рубежах РФ в своеобразный “сектор Газа”, правила жизни в котором во многих аспектах достаточно давно уже подчинены не российскому законодательству, а нормам ислама.
Всякому, кто знаком с исламским миром не понаслышке, очевидно, что иной реакции на принятое во Владимирской области решение ожидать от мусульман не приходилось. Секулярность и светскость никак не стыкуемы с вероучением ислама, которое даёт принципиально иное толкование как тому, что следует считать образованием, так и тому, каким именно образом его следует организовать. Согласно исламу, безусловным “харамом” является не только требование к ученицам мусульманского вероисповедания являться на занятия без хиджабов-платков, но даже и сама необходимость посещать учебное заведение со смешанной формой обучения.
Бездумно создав в своё время возможности для религиозной экспансии в обществе как таковой, Кремль закономерно получил неприятный итог.
Русская часть России воцерковлённой всё равно не сделалась (и не сделается в обозримой перспективе никогда), ибо жизнь подтверждает фактическую невозможность прямого возврата к образу мысли и образцам духовности прошлых веков для народа, прошедшего через индустриализацию, урбанизацию, распад сословий и крестьянских общин и всеобуч.
Мусульманская же часть России (и в особенности её кавказская часть) при сохранении условий наибольшего благоприятствования религиозной экспансии продолжит своё погружение в исламское мироощущение и образ жизни, что многократно усилит её ментальное отчуждение от страны и повысит конфликтность с остальной Россией, остающейся секулярной и светской.
Не следует питать иллюзий относительно причин исламской религиозности. Большинство мусульманских народов РФ столь ревностно относятся к исламу не потому, что степень их “духовности” выше (так могут заявлять лишь ангажированные пропагандисты либо откровенные несмышлёныши), а потому, что ревущий XX век с его необратимыми трансформациями человеческих обществ просвистел мимо них, а если и зацепил, то по касательной и очень неглубоко. С позиции интересов государства в данном случае целесообразно не умиляться “возрождению традиций”, а ровно наоборот: искать способы включения мусульманских регионов в модернизацию страны, что только и может способствовать сближению хотя бы в перспективе. Удивительно, что Кремль, столь щепетильный в тех случаях, когда речь заходит об угрозе внутренней безопасности, в упор не желает видеть в дальнейшей исламизации того же Кавказа фундаментальной угрозы единству страны. Отметим, что в конфликте с руководством Владимирской области рупорами фундаментализма выступили отнюдь не только полуграмотные интернет-проповедники, но в гораздо большей степени – статусные государственные деятели и думские депутаты от целых субъектов федераций, слывшие ранее большими патриотами РФ.
Поиски духовности через обращение к религии – путь для современной России тупиковый и опасный. Практика свидетельствует, что ничего, кроме погружения в раздрай, усугубляющий и растравляющий застарелые межнациональные конфликты, такое обращение принести стране не может.
Автор: Игорь Бойков
Заглавное фото: © KM.RU, Наталья Ступникова
