Как сообщает летопись, первый русский город за Полярным кругом Пустозерск был заложен в 1499 году во время похода войск под командованием Петра Ушатого, Семена Курбского и Василия Бражника на Югру. Произошло это «при щербатой луне». И потому считалось, «не бывать здесь добру». И действительно: с XV1 века город за Полярным кругом сначала превратился в место ссылки, а потом и вовсе опустел.
Самый известный здешний ссыльный – протопоп Аввакум. Он 14 лет провел в заключении, а затем был сожжен с «соузниками» – Епифанием, попом Лазарем и дьяконом Федором за «хулу на царя». Сейчас здесь историко-культурный ландшафтный музей-заповедник и место паломничества старообрядцев, чтущих протопопа Аввакума основоположником древлеправославной церкви старой веры.
«Сложеньем двуперстным поднялся мой крест» – это строчка из стихотворения Варлама Шаламова, тоже человека с судьбой мученика. Если верить Галине Фаузер и другим авторам издания «Российская и Мировая Арктика», способствовало упадку Пустозерска, в том числе, обмеление протоки Городецкий шар, затруднявшее сообщение. Со временем протока превратилась в ряд связанных между собой стариц, проходимых только для лодок. Говорят, это произошло из-за проклятия протопопа Аввакума, который якобы перед казнью выкрикнул, что Пустозерск исчезнет без следа. Как бы то ни было, в 1924 году Пустозерск действительно лишился статуса города, а в 1964 году ушел из жизни его последний житель.
«Коли же кто изволил Богу служить, о себе ему не подобает тужить», – писал Аввакум и следовал этому правилу сам. В молодости, почувствовав в себе «огонь блудный», он положил правую руку на пламя трех свечей и держал так, пока не «угасло злое раздражение». А в 61 год он сгорел на костре, погибнув за свою веру.
В декабре 2024 года исполнится 404 года со дня рождения протопопа Аввакума – основоположника русского старообрядчества.
Он никогда не боялся конфликтовать с властями. Будучи священником, однажды заступился за вдову, у которой местный начальник отнял дочь, за что был жестоко избит. В другой раз отказался благословить сына боярина, и был сброшен с боярского судна в Волгу. В Сибири не позволил воеводе Пашкову выдать замуж двух женщин, которые ехали в монастырь, чтобы постричься в монахини. Несколько раз ему приходилось бежать с места службы в Москву. Однажды на него ополчилась даже его паства.
Когда патриарх Никон начал церковную реформу, Аввакум выступил резко против нее. А ведь какое-то время эти два человека были единомышленниками, членами кружка «Ревнителей древлего благочестия»…
Начались годы ссылок. Больше десяти лет в Сибири вместе с семьей. Полтора года в Мезени (ныне Архангельская область). Там и сейчас распространена фамилия Протопопов. Краеведы предполагают, что людей записывали «протопопов сын или дочь» — отсюда и фамилия. Но документов, доказывающих это, нет.
Около года Аввакум провел в заключении в Пафнутьево-Боровском монастыре, что в Калужской области, где впоследствии в земляной тюрьме скончалась от голода и холода его духовная дочь боярыня Морозова вместе с сестрой.
Сначала Аввакума содержали в башне с окошком, из которого он продолжал проповедовать, призывал не отступать от «старой веры», а затем в подвале с крысами. Местом его последней – самой длительной – ссылки и гибели стал городок Пустозерск. А ещё протопоп Аввакум считается первым русским писателем. Он, будучи в заточении, написал ряд богословских трудов, прибегая исключительно к своей памяти, и описал собственную жизнь в традиции «Жития», не упуская малейших бытовых подробностей, что для того времени было очень ново.
***
Самый близкий к бывшему Пустозерску населенный пункт – Нарьян-Мар. Здесь есть старообрядческая поморская община, которая насчитывает 5000 человек. Ее возглавляет Александр Иванович Ляпунов, отец Пётр, корнями своими связанный с селом Усть-Цильма, расположенным за 350 километров по Печоре. Надо сказать, что чуть ли не половина населения Нарьян-Мара – выходцы из этого традиционно старообрядческого села. В 30-х годах прошлого столетия люди уходили сюда, на край света, от коллективизации, раскулачивания. Сейчас у общины своя церковь, гостевой дом и два здания музея. Но ещё совсем недавно на этом месте был пустырь.
Залогом успеха строительства стали хорошие отношения общины с местной властью. Она оказывает общине моральную и материальную помощь. В самом начале деятельности общины ей был выделен небольшой нежилой одноэтажный дом, в котором и происходило богослужение. А в 2006 году началось строительство церковного комплекса, как сказал Александр Иванович, на том месте, через которое везли протопопа Аввакума по Городецкому шару. И без явного проявления божьей воли не обошлось.
Помощь, бывало, приходила неожиданно. Алексей Викторович Баринов тогда возглавлял «Архангельскгеологию». Он выделил общине полмиллиона рублей, что по тем временам было внушительной суммой. Но потом по разным внешним обстоятельствам строительство остановилось. «Я отчаялся, – вспоминает Александр Иванович. – Супруга сказала, что надо бы съездить к родителям на кладбище. Мы так и сделали, покадили на могилки. Ночью мне приснилась мама Варвара Степановна. На голове у нее была любимая коричневая шаль: «Шура! Продолжай делать то, что делаешь. Я тебе помогу!» И исчезла.
Не без трудностей, но дело пошло. Два мастера из Усть-Цильмы Александр Филиппович Чупров и Александр Иванович Дуркин за месяц срубили и привезли часовню. К строительству подключился тогдашний директор ООО «Нарьян-Марнефтегаз» Сергей Викторович Гнатченко, помогал и глава города Валерий Николаевич Потапенко.
А потом оказалось, что для паломников, кои стали прибывать из разных концов страны, нужен гостевой дом. Прихожанин Сергей Чупров сказал, что у него в деревне Медвежки стоит пустой крепкий сруб. Но как его перевезти? Оказалось, что по Печоре пойдет пустой теплоход с баржей через Нарьян-Мар. За 2-3 дня надо было дом разобрать и погрузить на баржу. Организовали людей. У кого техника была, у кого телеги. Для маленькой деревни такое дело стало событием. «Подходит ко мне один человек и просит: «Возьмите на судно емкость. У меня в Нарьян-Маре сын работает, ему передадите. А он поможет вам», – вспоминает Александр Иванович. И как же это оказалось кстати! Ведь Андрей, кому ту емкость везли, был владельцем манипулятора, так что разгрузка прошла как по маслу.
На строительстве помогали молодые ребята ненцы, у них другая религия. Но когда их отец умирал, он попросил Александра Ивановича их покрестить.
В августе в Нарьян-Мар съехались паломники из Новокузнецка, Великого Новгорода, Москвы, Санкт-Петербурга, Архангельска, Ульяновска, чтобы пройти крестным ходом к месту гибели протопопа Авввакума с единомышленниками, к их Голгофе.
Сначала все четверо жили в отдельных избах. «Книг не имеем… а хлеба дают нам по полутора фунта на сутки, да квасу нужнова, – ей, ей, и псом больше сего метают! – а соли не дают, а одежишка нет же, ходим срамно и наго», – писал тогда в челобитной царю священник Лазарь. Зато удавалось достаточно свободно общаться между собой и поддерживать связь с внешним миром. Так прошло около двух лет. А в октябре 1669 года для них соорудили тюрьму. Тюрьма состояла из четырех отдельных темниц, врытых в землю и обнесенных снаружи общей оградой. Как писал один из сидельцев дьякон Федор, каждая была «по сажени, а от полу до потолку головой достать». Сажень – это 216 сантиметров. В каждой темнице была печка. Они топились по-черному – то есть дым шел прямо в помещение, и, чтобы не задохнуться, узникам приходилось лежать на полу. Всегда стояла сырость, а весной – вода по колено. Спали на нарах, устланных сеном. Еду готовили себе сами, а дрова и продукты получали через небольшое окошко. И так 12 лет. За продолжение сопротивления власти решили ужесточить наказание. В апреле 1670 года пришел приказ о публичной казни: отсечь Лазарю правую руку по запястье, Федору – кисть до половины ладони, Епифанию – четыре пальца на руке, и у всех троих – вырезать языки. Аввакума не тронули, но посадили на хлеб и воду. Протопоп «сопротив тово плюнул и умереть хотел, не едши, и не ел дней с восмь и больши, да братья паки есть велели»…
Паломничество проводится ежегодно. После завтрака и службы идём в местный порт. Погода солнечная, теплая. Не всегда она в здешних местах в это время такая. Но нам очень повезло. Судно на воздушной подушке идет по одному из рукавов Печоры. В окне мелькают берега, поросшие невысокими деревьями, участки тундры. Солнечные блики будто бегут за нашим судном. Река то расширяется, то сужается. Наконец судно выбрасывается на отлогий песчаный берег. Выходим. По довольно крутому, но короткому склону взбираемся наверх. Среди паломников и Мария Степановна, так она представилась, 83 года. Конечно, ей трудно идти, ведь тропинку мы прокладываем сами по земле, где много неровностей, трава по пояс. Но Мария Степановна – человек настойчивый и выносливый. Она живет в Нарьян-Маре и не пропустила ни одного крестного хода. Паломникам из других краев она обязательно дарит поясок, сплетенный из шерстяных ниток, кошелек на пояс, шоколадку и декоративную тарелку с изображением видов Нарьян-Мара.
Доходим до двух крестов, установленных на предполагаемом месте сожжения мучеников за веру. Самый первый крест, который был поставлен на этом месте, теперь находится в музее при общине. На его месте водружен новый – крест мученикам за Древлеправоставие.
Он был воздвигнут из очень прочного дерева – лиственницы – благодаря членам Гребенщиковской общины из Риги. Здесь мужчины облачаются в озямы – длинные черные кафтаны, берут в руки иконы, крест, хоругви. Начинается песнопение. Оно у старообрядцев знаменное, сохранившееся еще с древних времен. Мне объясняли, как надо читать музыку, записанную крюками. Это должна быть очень серьезная подготовка. Слаженный хор голосов, как будто люди не в разных городах страны живут, а поют вместе постоянно.
Крестный ход заканчивается у часовен. Не доходя до них, в кадиле у отца Петра само разгорелось пламя. По одной из легенд у места сожжения есть сверхъестественная сила: там можно увидеть огоньки в темноте и красный песок, там сама зажигается свечка, но при этом само место «открывается только особо верным».
В Пустозерске стоят две часовни. Одна в честь протопопа Аввакума, другая в память его жены, которая стоически переносила вместе с мужем все посланные им испытания. Строительство их финансировал предприниматель Вальтер Вальтерович Фот, увы, его уже нет с нами. Это человек интересной и нелегкой судьбы. По отцу – немец, по матери – русский, старовер из глухой деревни под Усть-Цильмой. И начинал он свой трудовой путь с рядовой рабочей должности. Его фирма называлась «Пижма» и поэтому когда проходит крестный ход, кто-то собирает букеты из пижмы и кладет их у часовни рядом с памятной доской Вальтера Вальтеровича, в крещении Валентина.
В часовне проходит служба. Отмечу, что убранство старообрядческих храмов, которые мне довелось видеть, довольно скромное. Иконостаса нет, просто иконы расположены на полке в ряд. Отдыхаем, и в обратный путь. Спотыкаюсь. Оказывается, в густую траву упал брус, на котором бирка. Сообщается, что на этом месте когда-то стоял дом Евгения Васильевича Кожевина. Как могу, устанавливаю его вертикально, чтобы сотрудники заповедника не потеряли его вообще. Идем мимо нескольких сохранившихся могил бывшего городского кладбища. На одном памятнике фото женщины в наряде позапрошлого века Марии Петровны Спирихиной, дочери волостного писаря Иванова П.Ф. «Великая труженица, заботливая хозяйка, замечательная портниха, внимательная мать, родившая семерых детей. Пользовалась уважением у сельчан». Это надпись на памятнике лучше любой эпитафии. Заповедник проводит экскурсии для посетителей в другой части своей большой территории, а эта как-то подзапущена.
Для многих Пустозерск – сила притяжения. « Здесь я всегда чувствую что-то особенное, – говорит Максим Борисович Пашинин, москвич, глава Культурно-паломнического центра Поморской старообрядческой общины. – Протопоп Авввакум – яркий пример приверженности вере».
Думал ли сам Аввакум, что даже если город исчезнет, к нему все равно будут приходить люди, его единоверцы и не только, чтобы почтить его память и научиться у него стойкости духа? Вот на этом месте очень ясно понимаешь: у Бога все живы. Говорят, что к самому Аввакуму местные долго тоже относились как к живому – поминали его не за упокой, а за здравие. «Он-де живым был взят на небо», – объясняли они.
«Нам рушили веру в дела старины» – написал Варлам Шаламов. Когда читаешь про историю раскола, про гонения на старообрядцев, то невольно возникают вопросы: а зачем все это было? Зачем столько талантливых и стойких людей часто шли на самосожжение, лишь бы сохранить свою старую веру, молиться, как молились их предки ещё по византийским канонам? Бог у нас один, родина одна, а вот пропасть пролегла. Кровавая. Огненная. Сожженный Великопоженский скит недалеко от Усть-Цильмы. А сколько их горело по всей стране?
Старообрядцы уходили все дальше на север, на окраины государства, за границу, осваивали новые земли, в том числе в условиях вечной мерзлоты налаживали успешные хозяйства. Пример тому Выговская пустынь. Здесь были составлены «Поморские ответы», которые стали краеугольным камнем всех старообрядцев, и на которые никонианская церковь ничего не могла возразить.
Главным занятием выговцев было скотоводство и землепашество, морские промыслы, звероловство. Появились заводы: кирпичный, кожевенный, лесопильный. Пустынь просуществовала полтора века и в царствование Николая I была разорена и уничтожена, а строобрядцы выселены.
Удивительно, куда бы ни приходили эти люди, в каких бы суровых условиях ни оказывались, они везде не только выживали, но и обустраивали все вокруг, занимались благотворительностью. Когда мы вспоминаем наших меценатов, способствовавших развитию торговли, промышленности и искусств, мы называем Гучковых, Морозовых, Кузнецова, Солдатенкова и многих других. А они были старообрядцами.
Власть менялась, преследования продолжались. И только сейчас старообрядцы вздохнули спокойно. Им никто не препятствует в их вере. Да, бывает на местах непонимание с представителями РПЦ, но это человеческий фактор, а не осознанное преследование, как было когда-то.
Павел Васильевич Аринин, настоятель Поморской Ульяновской церкви, участник крестного хода, вспоминает:
– Все мои предки были староверы. Родился я в селе Красный Яр. Оно было основано во время гонений на староверов. Они пришли на дикое место и обустроили его. Мой прадед по материнской линии был настоятелем здешней церкви. Семья была зажиточная, поскольку все трудились от темна до темна. Вот поэтому дед и прадед и были репрессированы. Прадед сгинул где-то в Сибири, а отца из тюрьмы все-таки выпустили. Он устроился работать лесничим. Я был тринадцатым ребенком в семье. Жили мы в лесу, и молиться ходили в деревню через лес. Помню тот дом на краю села. Окна закрывались шалями, чтобы свет не был виден. Молились тихо, не пели, чтобы не было слышно, поскольку наказывали за моление очень строго. И это привело к тому, что песенная традиция в наших местах была утеряна. Сейчас стараемся ее возродить.
Я окончил техникум, потом вуз, возглавлял ресторан, который обслуживал иностранцев, был заместителем директора завода по общественному питанию. Был признан самым молодым поваром России. С приходом капитализма открыл ряд своих ресторанов. Молился я всегда. Ездил в родной Красный Яр. Потом меня попросили возглавить общину в Ульяновске. Ещё до наступления пенсии я оставил работу и сосредоточился на деятельности общины. В церкви у нас зарплат нет. Сами вкладываем свои средства, строим своими руками. Наш молельный дом – маленькая избушка. Но мы уже прикупили участок рядом, будет строиться.
Павел Васильевич вспомнил, на что потратил свой первый заработок – на иконы, которые какой-то торговец выставил на рынке. Хотя мальчишке и хотелось потратить эти деньги на себя, он вспомнил, что говорила мама: « Наши иконы не должны находиться в чужих безразличных руках».
Гурий Безгодов, 14 лет.
На крестный ход он впервые приехал с отцом из Великого Новгорода. Он заранее прочитал про протопопа Аввакума, и почему-то был уверен, что «когда приедем, обязательно будет хорошая погода». Во время пребывания в Нарьян-Маре Гурий не пропустил ни одной службы, а ведь в совокупности старообрядцы молятся 7 часов в день. «Мне служба длительной и утомительной не кажется. Даже если не хочется, я все равно на нее иду. Так же и на тренировку, я занимаюсь греблей на байдарке, бывает лень, но я себя пересиливаю. Службы помогают мне стать дисциплинированнее. Закончу школу – стану геологом. Мне нравится путешествовать, а трудности не пугают».
Виктор Васильевич Мешалкин
Он возглавляет Архангельскую старообрядческую поморскую общину. «Дом, где мы сейчас молимся, достался нам от Евдокии Федоровны Худяковой. Сейчас наша община состоит примерно из ста человек. До выхода на пенсию я ходил на рыболовецких судах. В экипаже все были неверующими, надо мной подсмеивались. А я с 12 лет службе обучился от бабушки. И, понятно, на корабле тоже молился, не скрывал. И вот как-то попали мы в очень сильный шторм. Думали, конец нам настал. И тут мои неверующие моряки просят меня: «Виктор, молись!» Я молился, и шторм, действительно, утих».
Алексей Геннадиевич Деликатный:
– Я родом из Латвии. В 17-ом веке туда из Новгородчины ушли от гонений мои предки старообрядцы. Были они крестьянами, рекрутами. В Даугавпилсе у старообрядцев 6 каменных храмов. Община там большая и крепкая. Рижский храм – это жемчужина староверия в мире, вмещает 5 тысяч прихожан. В Латвии сильная школа богослужебного устава, знаменного пения. Храм имеет большую книжницу и собрание икон, начиная с XV века. Я получил там бесценный богослужебный опыт. Староверы никогда не вмешивались в политику государства, но у меня есть опасения, что их как представителей русской культуры могут начать преследовать.
Меня благословили на духовное служение в поселке Крестцы под Великим Новгородом. Когда-то там было 3 храма, но при Советской власти они были закрыты. И моя задача была построить новый. Построили. Открыли при нем воскресную школу. Городки Окуловка, Валдай, поселок Крестцы всегда были исконно староверческими, с выговскими корнями. Среди представителей местной власти многие поморцы, поэтому отношения у нас нормальные.
На крестный ход в Пустозерск я приезжаю уже в третий раз. Протопоп Авввакум, боярыня Морозова – это несломленные люди. Они до сих пор укрепляют нас в нашей вере. Когда у меня возникают какие-то сомнения, я падаю духом, то всегда вспоминаю их и насельников Соловецкого монастыря, которые 8 лет держали осаду правительственных войск, и сразу все сомнения отпадают. Эти люди – основание, на котором Господь воздвиг нашу веру. И наша обязанность сохранить память о них.
Если говорить о молодом поколении, то даже дети у старообрядцев отличаются твердостью характера. Думаю, это воспроизводится уже генетически, вбито гонениями, притеснениями на протяжении веков. Они видят своих родителей, бабушек и дедушек, которые и живут по-христиански, и молятся непрестанно. Дети ведь воспринимают не слова, а дела. Я лично считаю, что 1917 год – это расплата за раскол нашей церкви при патриархе Никоне.
Антон Павлович Мельников, заместитель председателя Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума, член Союза писателей России, кандидат психологических наук, мастер спорта по автоспорту, чемпион автоспорта России:
– Я потомственный поморец. Крестили меня в детстве в Усть-Цильме, мама оттуда родом. А отец был военным летчиком. Моя бабушка в 30-е годы прошлого века перебралась в Нарьян-Мар, поскольку в Усть-Цильме она подверглась бы репрессиям. Устроилась на лесозаготовительный завод. А оттуда выдачи не было, поскольку предприятие было стратегически важным. Здесь бабушка повстречала моего деда, который работал в НКВД, занимался разведкой, отвечал за один из этапов операции «Трест». Воевал, был тяжело ранен. Потом они с бабушкой уехали в Усть-Цильму, где и родилась моя мама. Читать она училась по Евангелию, поскольку моя прабабушка тогда ослепла и просила ее почитать. Мама с отличием окончила школу, а затем с красным дипломом МГУ. Сейчас я живу в Москве. Наша община начала помогать коррекционной школе в Луганской области еще до вхождения ЛНР в состав России. Мы привезли туда кухонное оборудование, мебель, линолеум, компьютеры, принтеры. И сейчас финансово поддерживаем. Когда мы впервые привезли свой груз, то учителя тамошние плакали, говорили, что за все время существования школы у них такого не было. Мы также отвезли нашим воинам из морской пехоты 6 автомобилей, именно тех, о которых они просили.
Возможно ли когда-нибудь преодолеть пропасть, которая пролегла между РПЦ и старообрядцами? Не знаю. Но на человеческом уровне, уверена, очень даже можно.
В Нарьян-Маре я познакомилась с семьей Невзоровых. Галина Петровна привержена старой вере, а невестка ее – Василина – крещена в РПЦ. И это никак не мешает взаимному уважению и ладу в семье.
Татьяна Савватеева
