Решение муфтията Дагестана о временном запрете на ношение никабов стало беспрецедентным в новейшей истории России. В экспертной среде говорят, что Дагестан первым сдал «тест на никаб» и показал заинтересованность в борьбе с исламистским радикализмом. В чем заключаются особенности этого решения и к каким последствиям оно должно привести?
Муфтий Дагестана Ахмед Абдулаев объявил о временном запрете на ношение никабов до момента устранения угроз и установления нового богословского заключения. Абдулаев сослался на вынесенное заключение отдела фетв муфтията Дагестана и на заявление министерства по нацполитике и делам религий. Об этом в среду заявил заместитель муфтия Абдулла Салимов.
Никаб полностью скрывает лицо и тело женщин, оставляя лишь узкую прорезь для глаз. В исламе нет жесткого принуждения носить никаб, поэтому многие мусульманки предпочитают вместо него другую одежду. Обязательное же требование носить никаб существует только в особо строгих и радикальных течениях ислама, таких как, например, салафизм.
При этом накануне отдел фетв муфтията Дагестана заявлял, что в ходе исследования шариатских текстов не обнаружил достаточных оснований для всеобщего запрета никаба, но указывал на возможный временный и локальный запрет. Там отмечали, что в исламе нет единого мнения о никабе: одни считают его ношение обязательным, другие – «только желательным», третьи – «вовсе нежелательным».
Против ношения никаба в Дагестане ранее выступил глава республики Сергей Меликов. Это заявление прозвучало в ответ на атаку группы террористов в Дербенте и Махачкале на два православных храма и две синагоги, в результате чего погиб 21 человек, в том числе 16 полицейских. Меликов считает, что эта несвойственная для кавказских народов одежда дает возможность маскироваться мужчинам, а женщинам – проносить запрещенные предметы. Позже за запрет никабов выступил глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин, который отмечал, что в ряде стран Центральной Азии такая практика уже существует, и «те, кто не может носить никаб там, переезжают сюда и носят его в России». Однако глава СК подчеркивал, что решение по никабу должны принимать законодатели.
Впервые же тему запрета никаба поднял еще в мае этого года глава Совета по правам человека при президенте России (СПЧ) Валерий Фадеев, который не только ссылался на опыт Центральной Азии, но и назвал никабы одним из факторов, повышающих риски экстремизма.
По мнению экспертов, решение муфтията Дагестана по никабам сочли беспрецедентным и важным для всего мусульманского сообщества в России. «Впервые в нашей новейшей истории принимаются конкретные меры по борьбе с радикализмом – причем, что не менее важно, в самой исламской среде», – пишет в своем Telegram-канале социолог Илья Ухов.
По его мнению, «дагестанский кейс» станет своеобразным тестом для остальных духовных лидеров мусульман. «С кем они на самом деле – со своей родиной, где интересы всех исторически исповедующих ислам этносов защищены, или с глобальным джихадизмом?» – задается вопросом эксперт.
Своеобразный «тест на никаб», подчеркивает Ухов, позволит понять, «кто реально хочет бороться с салафитским радикализмом, а кто сам внутренне перешел на ваххабитские рельсы и подспудно участвует в радикализации единоверцев». «Муфтий Дагестана поступил максимально красиво, заставив определяться коллег по цеху, тут ему можно только поаплодировать», – пишет Ухов.
Религиоведы также напоминают, что Дагестан долгое время страдал от террористов, и для жителей региона никаб стал символом ваххабизма. «Борьба с радикализмом идет волнами. В периоды, когда удается добиться успехов и резко сократить количество терактов, она идет на спад. В это время террористы набирают силы и опять наносят удар», – считает зампред экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Минюсте РФ Роман Силантьев. Он полагает, что
сейчас никабы стали средством маскировки экстремистов.
Ранее в Дагестане удалось истребить в лесах почти все ваххабитские банды, и «этот успех создал иллюзию победы». «Однако радикальные группировки ислама остались. Об этом постоянно говорил муфтият Дагестана, но его особо не слушали, упирая на то, что они якобы пытаются расправиться с конкурентами. Звучали даже голоса о том, что есть террористы, а есть мирные ваххабиты. Как выяснилось, от мирного ваххабита до террориста один шаг», – полагает Силантьев.
Религиовед надеется на начало в России «системной борьбы» с никабами. Но при этом кто-то из числа ярых сторонников салафитов может не согласиться с запретом и «продолжит ношение никабов». «И таким образом правоохранители поймут, кого в первую очередь следует досматривать и проверять. Я очень надеюсь, что для террористов будут созданы невыносимые условия», – подчеркнул Силантьев.
«В целом большинство мусульманских лидеров согласны с тем, что ношение женщинами никаба не является традицией российской исламской уммы. Традиционны лишь платки, хиджабы и национальные уборы», – отмечает Роман Лункин, руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН.
По его оценке, решение Дагестана о временном запрете никаба «является максимально взвешенным» и оно «должно понравиться всем мусульманам». «Возможное недовольство могут высказывать радикально настроенные люди, которые противопоставляют себя традиционным духовным управлениям», – пояснил собеседник, добавив, что для окончательного решения проблемы с радикалами «необходимо создать в каждом ДУМ (Духовное управление мусульман) систему профилактики радикализма».
Алена Задорожная
Фото: NIELS WENSTEDT/EPA/ТАСС
