В Индонезии, Мьянме и Вьетнаме практически одновременно приняли законы, регулирующие отношения между государством и религией.
Инициативы правительства Вьетнама вызвали неудовольствие религиозных общин, в том числе Каодай.
В нескольких странах Юго-Восточной Азии произошли изменения в сфере отношений государства и духовных общин. Их объединяет интерес государства к религиозной сфере, но политика этих стран разновекторна. В то время как власти Индонезии и Мьянмы соглашаются на все большее присутствие религии в государственной сфере, Вьетнам и Китай продолжают политику сдерживания религиозной активности.
Наиболее интенсивно процесс пересмотра границ государственно-религиозных отношений идет в Индонезии. В стране с крупнейшим мусульманским населением за год, прошедший после президентских выборов, явно произошел исламский крен. Не будем останавливаться на таких мелочах, как конкурс «Нарядись, как жена террориста» в пригороде Джакарты и предложение мэра города Пурвокерто в провинции Центральная Ява о замене развлекательных телепрограмм в вечернем прайм-тайме религиозными. Важнее, например, запрет на продажу алкоголя в мини-маркетах и предложения исламских партий о полном запрете продажи алкоголя в стране при введении наказания за это лишения свободы на два года, призывы к половой сегрегации в Аче, начиная с начальных школ, запрет на исполнение светской музыки там же, введение тестов на девственность для женщин, поступающих на военную службу, и отказ Конституционного суда страны от государственной регистрации межнациональных браков.
Вместе с тем Индонезия, где политические решения обычно принимают с учетом мнений всех участников политического процесса, как всегда, балансирует. Но если раньше страна балансировала между сторонниками светского и теократического государства, то теперь речь идет об учете интересов более умеренных и более радикальных сторонников исламизации.
К мерам по предотвращению радикальной исламизации относится блокировка в марте с.г. 19 экстремистских сайтов и принятие страной обязательств по искоренению экстремистских настроений в стране к 2019 году. С другой стороны, в августе с.г. Совет улама Индонезии (официальное духовное управление) принял фетву, объявляющую запретной с точки зрения ислама правительственную программу всеобщего медицинского страхования, так как она якобы содержит элементы ростовщичества.
Еще более тревожным симптомом исламизации выглядит возвращение в политику двух крупнейших мусульманских общественных организаций. В августе с.г. президент страны Джоко Видодо призвал членов «Нахдатул улама» повысить уровень вовлеченности в политику. «Нахдатул улама», которая продвигает ценности умеренного ислама, может усилить свое партнерство с политическими партиями, чтобы создать справедливый мировой порядок», – заявил Видодо. До этого вторая по численности исламская организация, «Мухаммадия», заявила о своем постепенном превращении в политическую партию.
Учитывая, что уход этих организаций из партийной жизни произошел в 1970-е годы под следующим лозунгом: если мы исламизируем массы, то и в политике у нас не останется оппонентов, тогда Индонезия и станет наконец исламским государством, – можно сделать вывод, что массы уже исламизированы и можно возвращаться к дележу власти между своими. Президенту страны, который был довольно осторожен в отношении религиозных тем в своей предвыборной риторике, остается только оседлать волну исламизации.
Аналогичные процессы, правда, с участием доминирующего здесь буддизма, происходят в Мьянме. 21 августа с.г. парламент этого государства одобрил два законопроекта из так называемого пакета «Защита нации и религии». Согласно новым законам, гражданам Мьянмы, желающим сменить вероисповедание, нужно сначала подать документы в соответствующий государственный орган, который засвидетельствует, что переход в новую веру является добровольным. Для этого желающему сменить религию придется изучать основы новой веры не менее 90 дней, а затем сдать по ней экзамен комиссии из пяти экзаменаторов. Другой законопроект, принятый парламентом Мьянмы в июле с.г., регулирует отношения между женщинами, придерживающимися буддийского канона, и мужчинами других вероисповеданий. Теперь такие пары должны будут просить разрешение на брак у властей, в противном случае им грозит до двух лет тюрьмы.
«Бирма – это буддийская страна, 80% населения исповедуют буддизм и приблизительно по 7% – ислам и христианство. Конфликт с мусульманами начался еще в 80-х годах прошлого века, но обострился в 2014 году. Проводилась массовая кампания под предводительством монаха У Вирату. В результате нее президент Мьянмы поручил парламенту разработать пакет этих законопроектов. Отношение к мусульманам – чуть ли не единственный вопрос, по которому мнения сходятся и у оппозиции, и у официальных властей: и те и другие хотят сохранить чистоту нации и чистоту религии», – комментирует старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Аида Симония.
«Мьянма становится страной более открытой, и, конечно, растет бирманский национализм. А такой национализм имеет всего два маркера – это язык и религия. С другой стороны, идет рост этнического самосознания национальных меньшинств. Сейчас будут выборы, и две трети партий созданы по этническому принципу. К тому же среди бирманского населения очень низкие темпы роста населения, а у мусульман высокие. Есть еще и такой момент: буддийская сангха в Мьянме всегда была очень политически активной. Буддийские монастыри в эпоху английской колонизации были олицетворением всего бирманского. После получения независимости опять был сделан упор на буддизацию, в 1961 году был принят закон, который превращал буддизм практически в государственную религию», – рассказывает заведующая кафедрой истории стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии ИСАА Надежда Бектимирова.
Пока в Индонезии и Мьянме доминирующая религия отвоевывает публичное пространство, власти Вьетнама принимают меры по ограничению влияния религии на общество. В стране собираются принять закон, обязывающий членов религиозных общин сообщать властям обо всех событиях внутренней жизни. Наказанием за нарушение нового закона будет закрытие общины, процедура которого упрощается, ведь теперь религиозные общины должны будут испрашивать разрешение властей даже на минимальные изменения в жизни сообществ, например, на кадровые перестановки на низовом уровне.
Подобная система на настоящий момент существует в Китае. Ее действие выражается и в такой форме, как кампания по сносу крестов с церквей в восточной провинции Китая Чжэцзян, где власти оговорили размеры символов и место их установки (не на крыше здания, а на фасаде). Сообщается, что неофициально распоряжение о крестах поступило и в другие провинции страны. Верующие выразили протест решению властей путем установки деревянных крестов, окрашенных в красный цвет, в замену снятым.
Но если власти Китая не очень стремятся маскировать свои действия, то во Вьетнаме пытаются показать, что закон был принят после консультации с членами религиозных общин, но на высказывание мнений общинам дали только 13 дней, после чего автоматически считается, что верующие согласились с введением закона.
В Ватикане уже выразили обеспокоенность по поводу нового закона. Представитель Святого престола во Вьетнаме, апостольский нунций в Сингапуре, архиепископ Леопольдо Джирелли сказал, что новый закон станет «шагом назад» в отношениях Церкви и государства во Вьетнаме. Вьетнамские католические епископы направили в Ханой письмо, в котором указали, что новый закон «создаст лазейки для злоупотребления властью государственными учреждениями». 37 ведущих каодаистских (об этой религии читайте ниже) епископов Вьетнама направили письмо в Комитет по религиозным делам с требованием отменить закон.
Согласно опросам, Вьетнам является одной из самых нерелигиозных стран мира, где, по прошлогодней переписи населения, только 27% населения являются последователями организованной религии. Тем не менее большинство населения Вьетнама, действительно официально не принадлежа ни к одной религии, склонно к индивидуальной религиозности, основанной на элементах буддизма, конфуцианства, даосизма и анимизма.
Учитывая, что большинство официально религиозных граждан Вьетнама принадлежат либо к буддизму (махаяны или тхеравады), либо к Римско-католической церкви или являются протестантами, закон в большей степени направлен как раз против них. Христианство с колониальных времен и борьбы за независимость Вьетнама являлось оплотом вызревания новых идей и ценностей, поэтому ограничения могут свидетельствовать о желании властей усилить контроль над распространением в обществе либеральных идей.
Вместе с тем власти объявили о создании Национального католического университета в Хошимине. «После политики обновления, которая была объявлена во Вьетнаме в 1986 году, произошло изменение в отношении религиозной политики, и от ограничений они перешли к толерантности, – комментирует доцент кафедры Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии Института стран Азии и Африки МГУ Оксана Новакова. – Более того, власть сообразила, что католическая община – крайне организованная, крайне законопослушная, что лучше иметь ее в союзниках, чем противостоять ей, поэтому стал возможен диалог. Главное, даже ведется речь об установлении дипотношений с Ватиканом». «Может быть, у них даже более напряженные отношения с буддистами, чем с католиками», – считает эксперт.
Таким образом, в Мьянме и Индонезии, где относительно недавно военные режимы доказали свою несостоятельность в деле государственного строительства, место, опустевшее с крахом национальной идеологии, занимает религия. Во Вьетнаме же, как и в Китае, государство, твердо держащее бразды национальной идеологии, не спешит пускать в эту сферу клерикалов.
