В Ватикане, Польше, Литве, на Западной Украине приверженцы УГКЦ отмечают 400-летие «мученической смерти святого Иосафата Кунцевича».
Подготовка к торжествам шла несколько лет. Литва «по просьбе УГКЦ» отмечает событие на государственном уровне. В различных католических центрах мира, начиная с Рима, в разгаре всевозможные мероприятия – конференции, выставки, открытие памятной доски и пр. Восхваления льются медовыми реками. Как мантра повторяется, что Кунцевич погиб «за единство Церкви». Туда же и Папа Римский Франциск: «Святой Иосафат – пастырь, отдавший свою жизнь за единство Церкви». Из этого, к слову, следует, что Франциск, как и Кунцевич, считает православных раскольниками, схизматиками и лично одобряет методы Кунцевича по достижению «единства».
В восхвалениях кумира перещеголял всех «патриарх» украинских униатов Святослав Шевчук, объявив Кунцевича «героем, способным любить так, как любит Бог»; превзошёл в дифирамбах всё мыслимое!
Фигура Кунцевича (1580-1623) видится католическому миру вновь актуальной. Почему и зачем?
При внимательном взгляде на юбилей «владыки Полоцкого» становится понятно, что в чествовании «героя» очень мало религии, христианства, но преизрядно политики, русофобии в том числе. Собственно, политическая составляющая в деле Кунцевича доминировала изначально.
«Блаженным» в год 20-летия гибели, в 1643-м его провозгласил Папа Римский Урбан VIII – инициатор уничтожения православия руками властей Речи Посполитой, мститель «за Кунцевича»; святым объявил Пий IX в 1867 году, уже без привязки к датам, но лишь из желания «отмстить» России за разгром польского восстания 1863-64 гг. «Иосафат Кунцевич» – одно из знамён польского восстания, участники которого уверяли, что «москали – убийцы святого Иосафата».
Выходец из православной семьи сапожника (потом придумают, что он из купцов и даже шляхты) Ян/Иван Кунчица, став в унии монахом, приняв имя Иосафат, подправил фамилию на дворянскую, «шляхетскую». В Европе ещё длилась Реформация. В России завершалась Смута. Ничто ещё не застыло. В Кунцевича проникла и обуяла его идея «восстановления единства Западной и Восточной Церкви под началом Папы Римского». В Вильно Кунцевич совратил в унию немало нестойких людей, за что в народе был прозван «душехватом», очевидно, вором, хватающим души. Вспомним, что из Москвы от Смуты многие бежали именно в православную Литву, не в католическую Польшу. Сделал карьеру. Получил в Полоцке кафедру.
Мы знаем жития святых. Они, наши святые, все разные, не похожие, но каждый, в том или ином качестве, пытался подражать Христу, в любви в том числе.
Но не о любви Кунцевича мы слышим от его современников. Велико-литовский канцлер Лев Сапега негодовал на него: «Поступки Вашей Милости управляются скорее амбициями и собственной нетерпимостью, чем братской любовью…». Или: «Поступки ваши, проистекающие более из тщеславия и частной ненависти, нежели из любви к ближнему…». Ближайший помощник Кунцевича Эммануил Кантакузен, в своё время бежавший в Литву из Москвы вместе с лжепатриархом Игнатием после смерти Лжедмитрия I, показывал папской комиссии: «Схизма была ему (Кунцевичу) очень омерзительна, и упорных священников он арестовывал и сажал в заключение, и я сам однажды, по его приказу, схватил было в Витебске на рынке попа-схизматика, и сидел в заключении он два дня, пока раб Божий, по ходатайству многих почтенных людей, тамошних обывателей, не велел его выпустить. Светских же лиц он притягивал к суду, как к задворному суду, так и к суду трибунальному, земскому и городскому, по делам об обидах церковных и бунтах».
Уточним: здесь «схизма», «схизматики» (раскольники) это синонимы «православия», «православных», как у поляков XIX в. москали в Витебске в XVII в.
Кунцевич добивался своего не мытьём, так катаньем, судиться любил. Сутяга. Как это необычно для лица духовного. О «деяниях» сутяги и отступника Кунцевича читаем в жалобе на него сейму. «Владыка полоцкий (Кунцевич), чтобы досадить тамошним мещанам, приказал вырыть недавно похороненные подле церкви христианские тела умерших и бросить на съедение собакам, как какую падаль». Выбрасывание трупов собакам – это след из времён языческих, так некоторые античные герои могли поступать с телами лютых своих врагов. Кунцевич и относился к православному люду, как к лютым врагам. Народ, что неудивительно, отвечал взаимностью.
В 1618 году, имея от короля Сигизмунда III грамоту на то, что церкви и монастыри Полоцкой епархии передаются ему в унию, Кунцевич решил взять «своё» практически и спровоцировал кровавый православный погром в Могилёве. Событие вошло в историю с некорректным названием «Могилёвское восстание 1618 года». В церковной «Истории» И. А. Чистовича читаем, как горожане, узнав, что Кунцевич подъезжает к Могилёву, «зазвонили в вечевой колокол на ратуше, подняли тревогу и заперли городские ворота, а на валах вокруг города расставили народ с оружием… вышли из города навстречу Иосафату, вооружившись как бы против неприятеля и, ругая его, великим криком возбраняли въезд в Могилёв и угрожали убийством». Кунцевич ретировался. Но не в Полоцк он поехал, отправился в Варшаву, жаловаться королю. Государственные интересы Сигизмунда и частные Кунцевича совпали. Королевский суд приговорил двадцать зачинщиков, в их числе отцов города, к казни, и они были убиты на эшафоте. На город был наложен штраф, фактически контрибуция. Все церкви и монастыри Могилёва, всё их имущество с доходами отданы Кунцевичу. Народ был ограблен, запуган, унижен.
«Полоцкий владыка» вошёл во вкус. Громить православие оказалось в Речи Посполитой делом прибыльным. Примечательно, что в решении королевского суда особо оговаривалось, что могилёвские репрессии это не религиозный вопрос, а государственный («это другое»). Точно как сейчас в бывшей УССР с насаждением ПЦУ.
Своими методами Кунцевич приводил в негодование людей ответственных. Лев Сапега писал, что действия Кунцевича «становятся причиной и поводом для тех опасных искорок, которые всем нам угрожают всеобщим или сильнейшим пожаром». Похоже, предвидел казацкие восстания и войну Богдана Хмельницкого через четверть века, а может, предчувствовал и расчленение Польши в конце XVIII века, без малого через 200 лет после принятия злополучной Брестской унии, к созданию которой сам приложил руку.
Фанатизм Кунцевича, его ослепление в ненависти к православным, к 1623 г. уже пугали и сейм, который, опасаясь восстания Запорожских казаков, в начале года принял решение «о греческой религии все несогласия отменить». К тому моменту Кунцевич уже завладел практически всеми церквями и монастырями епархии. А так как народ упорно не ходил в его церкви, он все их опечатал, запер на замки. Народ стоил себе «божницы» для богослужений – шалаши за городом. В Витебске было два таких шалаша.
Ни сейм, ни Сапега Кунцевичу были не указ. Он ощущал покровительство Папы Римского и короля. Но главным всё же было то, что он искренне верил в свою правоту, насилуя народ, вгоняя в страх и пуская ему кровь кровавым кнутом.
Ещё будучи архимандритом, приехав с униатским митрополитом в 1614 г. в Киев, – город насквозь русский, православный, – Кунцевич попытался обратить в унию монахов Печерского монастыря. Те недолго его слушали, поколотили. Но и позже он порывался в Киев, говоря сподвижнику, не боясь смерти: «Скорее будем на небе». Фанатично верил в правоту своего демонического дела.
По классике иезуитов: цель оправдывает средства. Кровавые средства. В этом смысле он действительно «герой», даже и «трагический герой», но никак не христианский святой. Его легко можно сравнить с героями мифов, но никак не со святыми.
В древнем эпосе (по Гомеру), мстя за смерть Патрокла, Ахиллес зарезал 12 пленников-троянцев и бросил их в погребальный костёр друга. Совершил кровавое жертвоприношение. Очень похоже поступил король Сигизмунд по наущению папы, мстя православным за смерть Кунцевича. Даже и превзошли героических язычников! Патрокл, вспомним, погиб в состоянии неистовства, раз за разом поднимаясь на стену Трои вопреки высшей воле и, наконец, высшей волею был убит. Кунцевич раз за разом, как истинный бес, провоцировал народ. Суд потом будет доказывать, что против него муниципалитет составил заговор, с целью его убить. Но ничего этого доказано не было. Что произошло? Произошёл классический русский бунт. Искрой послужило то, что 12 ноября 1623 г. Кунцевич, желая сорвать воскресную литургию православным в шалаше, приказал схватить священника Илью Воскресенского. На набат откликнулись люди благородные сердцем, но поднялось, как водится, и «дно», желающее поживиться добром из дворца. Кунцевич был растерзан, труп его осквернён и утоплен на большой глубине реки, дворец разграблен. На эшафоте за Кунцевича было убито девятнадцать человек, ещё многие десятки, приговорённые к смерти, успели скрыться, в их числе и пять священников. Сколько было поймано, история умалчивает, документов нет.
Сомнительные «нетленные мощи» Кунцевича являлись объектом поклонения униатов, пока не истлели и не были погребены в Ватикане.
Кунцевич и его «борьба за единство» для мировой закулисы стали актуальны в свете намерения Папы Римского Франциска и Константинопольского патриарха Варфоломея «восстановить единство Церкви», с параллельным осуществлением повестки ЛГБТ.
Сделано немало. В частности, на Украине Варфоломеем учинён очередной церковный раскол и создана ПЦУ – подделка, симулякр, голограмма православия, структура потенциально «согласная на всё», в том числе и на единение с УГКЦ, состоящей из потомков тех, кого приручал кровавым кнутом Кунцевич.
Автор: Юрий Карпов
Заглавное фото из открытых источников
