Иллюстрация И. Мошкина
В предыдущей статье было рассказано о географии русских былин Киевского цикла. Сегодня мы продолжим этот рассказ.
«Особые» былины Киевского цикла
Среди былин Киевского цикла особняком стоят две, которые традиционно включаются в него, однако написаны, скорее всего, в Новгороде. Первая из них – былина о Соловье Будимировиче, приплывшем сватать дочь киевского князя, которую сейчас многие считают «стариной» северного происхождения.
Соловей Будимирович на иллюстрации Н. Кочергина
Во-первых, жених прибыл в Киев откуда-то с севера, пройдя мимо Смоленска, может быть, и вовсе из земель западных славян, живущих на побережье Балтийского моря.
Во-вторых, достаточно подробно и достоверно указан путь главного героя, что характерно именно для новгородских былин. Соловей приплывает из расположенного в земле «Веденецкой» города «Леденца»:
«Из-за славного синя моря Волынского,
Из-за того Кодольского острова,
Из-за того лукоморья зеленова».
«Землю Веденецкую» практически все исследователи согласны считать «землей Венедской». Ещё Цезарь в «Записках о Галльской войне писал о вендах (венетах):
«Это племя пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а также превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем. При сильном и не встречающем себе преград морском прибое и при малом количестве гаваней, которые вдобавок находятся в руках именно венетов, они сделали своими данниками всех плавающих по этому морю».
В трудах Клавдия Птолемея из Александрии (II век н. э.) Балтийское море называется Венедским заливом, а Карпаты – Венедскими горами. И Волынское море русских былин, в том числе и рассматриваемой нами – на самом деле Волинское: от названия острова Волин, на котором находился одноименный город, известный также, как Винета, Юмна, а на Руси – как Веденец (отсюда один шаг до Леденца).
Остров Волин на карте
Впрочем, другие видят в Леденце торговый шведский город Лёддечёпинг, расположенный недалеко от славянского (в то время) острова Руян (Рюген). «Зелёное Лукоморье» относят к Балтийскому морю, спорят только о локализации: Зеландское Лукоморье или более близкое побережье острова Руян между полуостровами Виттов (где находилась Аркона) и Ясмунд, которое имело дугообразную форму. На роль Кодольского острова в этом случае более всего подходит Готланд, где в Висбю (главный город острова) у новгородцев были не только дома и склады, но и церковь святого Николая.
А некоторые считают, что название Леденец могло произойти от города Линданисса, близ которого потом вырос Ревель (сейчас – Таллин). Здесь тоже была постоянная новгородская колония. Остров Кодольский в этом случае окажется Котлином.
Четвертые и вовсе полагают, что Леденец – это Гле’ден, город, находившийся на том месте, где потом вырос Великий Устюг.
Однако именно первая версия все же выглядит наиболее логичной и стройной.
Совсем непонятным и странным все кажется в былине о Дюке Степановиче и его пути в Киев.
Дюк Степанович – один из змееборцев русских былин:
И он же – искусный музыкант на открытке 1905 года:
Дюк прибыл:
«Из той Индеюшки богатоей,
Да из той Галичии с проклятоей,
Из того со славнай Волынгорода».
При этом расстояние от Киева до Галицкой земли
«окольней дорогой – на шесть месяцев, да прямой-то дорогой – на три месяца».
Кажется логичным предположить, что Дюк прибыл из Галицко-Волынского княжества – просто не знали северные сказители географии. Но при чем здесь Индия? И почему Волынь – город славный, а Галич – проклятый?
Многие исследователи считают, что данная былина, как и «старина» о Соловье Будимировиче, написана в Новгороде, и следы Дюка надо искать на севере. Это снимает практически все вопросы. Мы опять встречаемся с балтийскими вендами или венедами, которых германцы называли виндами (индами – Wenden). А финны Россию до сих пор называют словом Venaja, в котором явственно слышится название славянского объединения венедов. Тот же корень в эстонском слове «вене», которым жители этой страны называют русских.
Дело в том, что соседи финнов и эстов – новгородцы, в отличие от киевлян, вели свое происхождение от западных славян-вендов, а не от восточных славян-антов. То есть Индия вполне может быть Вендией, Галичия – землёй враждебного вендам (и потому проклятого) балтского племени галиндов (Galindai), известных также, как голядь, а под названием Волынь, вероятно, скрывается уже знакомый нам Волин. В Скандинавии и Северной Германии Волин (Винета, Волынец) был известен под названием Юмна или Йом. На пике своего могущества этот город действительно был очень богат, Дюк Степанович говорит о нем:
«А у нас ли во Индеи во Богатые
Церкви у нас все каменные,
А известочкой они да обелены,
На церквах-то маковки самоцветные,
На домах-то крышечки золоченые,
Мостовые рудо-желтым песочком приусыпаны,
Не замараешь тут сапожков зелен сафьян».
Адам Бременский, автор весьма уважаемый и серьезный, согласен с Дюком:
«За страной лютичей, которые иначе называются вильцами, протекает река Одер… В устье её… славнейший город Юмне… Это поистине самый большой из всех городов, какие есть в Европе. Населяют его славяне и другие народы, греки и варвары… Город этот, богатый товарами всех северных народов, имеет всё, что есть приятного и редкого».
В Новгороде же, как мы уже говорили, селились венды. Таким образом, новгородский автор былины, рассказывая о том, как заезжий богатырь посрамляет киевских щеголей и самого князя, вздумавших соревноваться с ним в богатстве, и без труда выигрывает три соревнования, видимо, подчеркивает превосходство Волина и Новгорода над Киевом.
Новгородские былины
Для былин новгородского цикла характерны вполне достоверные географические сведения. Тому же Василию Буслаеву в его путешествии в Иерусалим не встречаются фантастические реки или города. Он плывёт вверх по Ловати, далее спускается по Днепру к Чёрному морю и по дороге посещает Царьград (Константинополь). А вот былины Киевского цикла реку «Ердань» и «город Ерсалим» помещают сразу за Чистым полем и Святыми горами – и никакое море переплывать не надо.
Новгородские ушкуйники, миниатюра из Лицевого летописного свода. Так могла выглядеть дружина Василия Буслаева
Любопытно, что в 1118 году в Константинополе учинил ряд дебошей и два побоища на рынках некий «скиф Василий, торговец из Неаполиса» («Нового города»). Поначалу ему удавалось откупаться, но, когда счёт покалеченных им местных жителей перевалил за полсотни, этот «скиф» все же был посажен в тюрьму, из которой сумел бежать, выломав решетку. Уж не являлся ли этот буйный «торговец из Нового города» одним из прототипов былинного Василия Буслаева? Вряд ли византийцы назвали бы «скифом» уроженца итальянского Неаполя.
Василий Буслаев в представлении А. Рябушкина
Вернёмся к Василию Буслаеву, который в Святой земле, вопреки запрету, искупался в «реке Иордань», а затем погиб при возвращении на родину. Записанные былины предлагают два места гибели этого богатыря.
Согласно первой версии, это произошло на горе Сион – вполне реальной, в настоящее время она находится на территории Иерусалима.
Но другие варианты былины говорят о Сорочинский горе. В былинах Киевского цикла Сорочинские горы (то есть Сарацинские) упоминаются, как место, где живёт Змей Горыныч – тот самый, с которым сражался Добрыня Никитич.
В других более поздних былинах Сорочинские горы уже служат границей русских земель. Согласно представлениям сказителей, они находились на юго-востоке – в отличие от Святых гор, которые были на юго-западе. И потому богатырская застава на Сорочинской горе в былине «Илья Муромец и Жидовин», вероятно, находилась на границе не с былинной Иудеей, а с Хазарией.
Однако в новгородских былинах Сорочинская гора находится там, где ей полагается – на Волге у впадения в нее реки Царица – в черте современного Волгограда. Эта гора была известна в Новгороде – местные купцы и ушкуйники доплывали и до этого места. То есть возвращался Василий Буслаев через Каспий и Волгу.
Весьма точно передается и маршрут «в чужие страны» и другого былинного героя – Садко:
«А поехал он, да по Волхову,
Ай со Волхова он во Ладожско (озеро).
А со Ладожского выплывал да во Неву-реку,
Ай как со Невы-реки как выехал на синё море».
Именно таким путем новгородские купцы и ушкуйники и попадали в Балтийское море, а Индия, которую посетил герой, может оказаться знакомой нам Вендией.
Андрей Рябушкин. Садко, богатый новгородский гость, 1895 г.
Правда, Садко побывал ещё и в Золотой орде – получается, что он прошел вокруг Европы и вернулся через Чёрное море. Где, кстати, имеются два постоянно вращающихся водоворота, образующих в северной части моря течение с востока на запад. А в Азовском море водоворот устраивает Дон. Именно здесь, по мнению некоторых историков, могли «застрять» корабли эскадры Садко, которому в итоге пришлось прыгнуть за борт и отправиться «в гости» к морскому царю. Будучи отпущен им, герой просыпается на берегу реальной реки Чернава.
Но в такое путешествие вокруг Европы все же не очень верится. Поэтому некоторые исследователи полагают, что корабли Садко вернулись к озеру Ильмень, откуда по Мсте прошли до Вышнего Волока (Волочка) и перетащили суда в Тверцу.
Волок судна
Уже из этой реки они могли спуститься в Волгу и доплыть до Сарая.
Другие исследователи полагают, что под Золотой ордой сказители понимали находившиеся южнее русские княжества, которые, в отличие от Новгорода, фактически были одним из ордынских улусов, и Великий князь получал от хана ярлык на правление.
Кроме того, надо помнить, что в 1397 году после поражения от Тимур-Кутлуга и Едигея на территорию Великого княжества Литовского ушел Тохтамыш, который все ещё оставался великом ханом улуса Джучи. Он даже выдал ярлык на княжение Великому князю Литовскому Витовту. И потому Золотой ордой в то время мог быть назван и белорусский город Лида, где временно разместилась ставка Тохтамыша.
Кстати, былина о Садко закачивается обещанием героя построить в Новгороде «церковь соборную». И в 25 исторических источниках утверждается, что некий Сотко (Сътко, Сотка) Сытинич (Сытиниц, Стънич, Сотич), спасённый святым Николаем, построил в новгородском детинце церковь святых Бориса и Глеба.
Об этом говорится, в частности, в Новгородской первой летописи обоих изводов, Новгородской второй, Новгородской третьей, четвертой и пятой летописях, в Новгородской Карамзинской, Новгородской Большаковской, Новгородской Уваровской, Новгородской Забелинской, Новгородской Погодинской летописях. А также в Летописце новгородских владык, Псковской первой летописи, Софийской первой, Пермской, Тверской, Воскресенской и Никоновской летописях. И ещё в Московском летописном своде конца XV века, Рогожском и Владимирском летописцах.
В 14 источниках говорится о закладке этой церкви в 1167 году на месте первого деревянного Софийского собора, сгоревшего в 1049 году. Затем можно найти сообщения об освящении этой церкви в 1173 году, о ее восстановлении после пожара в 1441 и наконец о разборке ее за ветхостью в 1682 году. Эту церковь можно увидеть на Хутынской иконе XVI–XVII вв.:
Здесь изображен Новгородский детинец, церковь Бориса и Глеба кажется больше и выше Софийского собора
Такая добросовестность рассказчиков сближает новгородские былины со скандинавскими сагами, которые сочинялись скальдами только на основании личных впечатлений или рассказов людей, заслуживающих доверия. Тесные торговые и культурные связи новгородцев с северными соседями отмечаются и в русских летописях. Автор «Повести временных лет» прямо говорит, что новгородцы «оваряжились» вследствие усиленного притока пришельцев из-за моря:
«Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были словене».
Видимо, знакомство с северной литературной традицией повлияло и на новгородских сочинителей былин.
Рыжов В. А.
