Русские в очередной раз проявили себя как хладнокровные стратеги. Недавно начавшаяся кампания Кремля в Сирии застала врасплох не только ИГИЛ, но и разведывательные службы и аналитиков Запада. Способность России менять стратегическую ситуацию на месте с минимальными усилиями и максимальной маскировкой заслуживает высокой оценки. Однако Москва борется с ИГИЛ вовсе не из благородных побуждений. Это практический вопрос, имеющий непосредственное отношение к национальной безопасности России.
Российско-сирийские связи в сфере безопасности
Россия обдумывала возможность вмешаться в сирийский конфликт как минимум с 2013 года, когда она впервые предложила заменить австрийских миротворцев на Голанских высотах российскими. С 2013 года Москва сыграла значительную роль в изъятии у Сирии химического оружия — тогда же начались первые серьезные переговоры с Дамаском по вопросу о борьбе с радикальными исламистами. Параллельно с этим Россия вела стратегический военный диалог с Ираком, результатом которого стали подписание с Багдадом 4,2-миллиардной сделки на поставки оружия в 2012 году и поставка истребителей Су-25 в 2014 году. В июле 2015 года Россия договаривается с Ираном об участии в борьбе Сирии против ИГИЛ. С того момента вопрос о наступлении на ИГИЛ был уже не «если», а «когда» и «как». И украинский кризис не изменил планов России, он только немного отсрочил интервенцию.
В основе беспокойства России лежат интересы безопасности. Если позволить ИГИЛ установить контроль над Сирией и Ираком, то примерно через 5 лет множество хорошо подготовленных террористов начнут возвращаться на Северный Кавказ и в Центральную Азию. По оценкам России, из 70 тысяч боевиков ИГИЛ по крайней мере 5 тысяч — это выходцы из России и стран СНГ. Со стратегической точки зрения, кампания по уничтожению их на Ближнем Востоке принесет России долгосрочную выгоду при сравнительно небольших затратах — по сравнению с борьбой против террористов на территории России.
Стратегия ограниченного участия
Российская стратегия в Сирии включает в себя два сценария. Первый из них предполагает ограниченное участие в сирийском конфликте. Его преимущество заключается в том, что, затрачивая минимальное количество ресурсов и не поднимая планку высоко, Москва, тем не менее, многое получает.
Во-первых, Россия может разрушить инфраструктуру этой террористической группировки и помешать ей укрепить влияние, при этом нет необходимости уничтожать ее полностью. Северокавказские террористы на территории России полностью уничтожены, но внутри «ничейной полосы» в Сирии они могут построить учебные лагеря и начать экспорт террористов в Россию — как они делали в Афганистане при Талибане.
Во-вторых, Москва хочет сохранить в Сирии дружественный режим. В этом случае Россия сможет инвестировать в свою военно-морскую базу в Средиземном море и гарантировать себе главную роль в газодобывающих проектах в сирийском, кипрском и израильском шельфе.
В-третьих, Россия стремится занять позиции ведущей державы на Ближнем Востоке, способной проводить эффективные военные операции. До настоящего момента ни одно государство, за исключением США, не могло проецировать силу так далеко от своих границ. В Сирии Россия продемонстрировала вернувшуюся к ней способность влиять на события в удаленных регионах планеты, и таким образом она изменила планы столиц Ближнего Востока. Ударив по ИГИЛ в Сирии крылатыми ракетами, запущенными из Каспийского моря, Россия закрепила свое присутствие в регионе.
Наконец, сирийская операция — это возможность продемонстрировать в действии российское оружие, спутниковую связь и навигационную систему ГЛОНАСС — их смертоносную эффективность, высокую точность и надежность. Эта демонстрация направлена в первую очередь на потенциальных клиентов на самом крупном и продолжающем расти рынке вооружений — на страны Ближнего Востока. Это также подтверждает способность России сохранить полный суверенитет в случае войны.
Смещение внимания с Украины на Сирию не было одной из главных целей Москвы, однако поскольку в результате недавних событий именно это и происходит, мы можем считать это еще одним достижением России.
Сценарий масштабного участия
Перечисленные выше задачи — это тот минимум, на который может рассчитывать Россия в том случае, если ее бомбовая кампания пройдет гладко. Верхняя планка второго сценария гораздо выше, кроме того он несет в себе гораздо больше рисков.
При поддержке Сирии, Ирака и Ирана Россия может надеяться на полное уничтожение ИГИЛ в регионе, в том числе его боевиков из стран СНГ. Если удастся достичь этой цели, это может заложить основы для восстановления традиционных границ Сирии и Ирака и сделать их верными союзниками России в будущем. Стабилизация ситуации в Сирии и Ираке будет означать возникновение условий для нормализации жизни в этих странах. Это позволит положить конец миграционному кризису в регионе и в Евросоюзе.
Однако достижение этих целей подразумевает необходимость задействовать гораздо больше ресурсов и участие более мощной коалиции, которая должна включать в себя западные державы и арабские государства Персидского залива. В отсутствие такой коалиции, целевые ориентиры второго сценария окажутся гораздо более масштабными, чем предполагает нынешний план Москвы.
Управление ресурсами в рамках войны с ИГИЛ
Располагает ли Россия достаточным количеством ресурсов, необходимых для реализации ее планов в Сирии?
Москва заручилась полной поддержкой Сирии, Ирака и Ирана, поэтому теперь она может действовать независимо от Запада. Союзники России крайне заинтересованы в победе над ИГИЛ, и они пытались добиться этого еще до вмешательства Москвы. Если рассматривать только цифры, то может показаться, что Россия вносит наименьший вклад в эту борьбу в рамках своей коалиции, однако на самом деле ее участие носит решающий характер.
Военных ресурсов России достаточно для того, чтобы вести эффективную долгосрочную кампанию в Сирии. Критики забывают, что Россия принимала непосредственное участие в урегулировании конфликтов в Грузии, Молдове и Таджикистане в 1990-х годах, когда ее экономика переживала особенно тяжелые времена.
Более того, лидеры российского суннитского сообщества (примерно 14 миллионов человек) поддерживают инициативу Кремля и осуждают идеологию ИГИЛ. В сентябре в Москве открылась самая большая в Европе суннитская мечеть, что еще больше усилило поддержку со стороны мусульманского духовенства. На церемонии открытия мечети Владимир Путин выразил уверенность, что она будет способствовать «распространению гуманистических идей, истинных, подлинных ценностей ислама» в России, и обвинил «так называемое Исламское государство» в том, что оно «компрометирует великую мировую религию».
Риски интервенции
Сирийская кампания России может принести ей значительную выгоду. Однако связанные с ней риски тоже высоки. Приход России в Сирию оказался очень эффектным, однако выход может стать довольно сложной задачей.
Во-первых, Россия рискует испортить отношения с важным региональным партнером — Турцией. Анкара заинтересована в том, чтобы Асад ушел, и она использует борьбу против ИГИЛ, чтобы подавить курдские отряды на сирийской стороне границы. Несмотря на все заявления о том, что политика не влияет на экономические связи между двумя государствами, начало реализации амбициозного проекта «Турецкая мечта» было отложено до 2017 года. Это уже не первый случай, когда между Россией и Турцией возникают разногласия по региональным вопросам, однако в прошлом им удавалось избегать конфронтации.
Во-вторых, Россия может застрять в Сирии, как это случилось с Советским Союзом в Афганистане. Именно поэтому Москва начинает действовать только после серьезной проработки, при поддержке надежных региональных союзников и при наличии ясной стратегии выхода. Получив ценный урок в Афганистане и в Чечне, Россия хорошо подготовилась к войне с малой интенсивностью боевых действий.
Однако самый большой риск заключается в том, что Россия может оказаться втянутой в региональный суннитско-шиитский конфликт на стороне шиитов. Учитывая то, что на территории России проживает огромное множество суннитов, Москва должна соблюдать особую осторожность. По словам критиков, борьба с ИГИЛ заставит Россию противостоять всем суннитам региона. Однако такое утверждение предполагает, что все сунниты поддерживают ИГИЛ, а это не так.
Это приводит нас к вопросу о том, чего в настоящий момент не хватает сирийской стратегии России, а именно к вопросу о жизнеспособной суннитской оппозиции ИГИЛ. Хорошо усвоив урок, полученный в Чечне, Россия будет искать решение сирийского конфликта, договариваясь с местными влиятельными лидерами суннитских сообществ, которые готовы присоединиться к борьбе против террористов. Если один из этих суннитских лидеров в конечном итоге одержит победу, он заполнит собой тот вакуум, который после себя оставит ИГИЛ — как это произошло с Рамзаном Кадыровым в Чечне.
Применение чеченского сценария к ситуации в Сирии — это довольно сложная задача, однако это единственный способ добиться полноценного соглашения в этой раздираемой войной стране. Именно поэтому Россия считает предложение Франции — объединить силы сирийского правительства со «здоровой оппозицией» в Свободной сирийской армии — «интересной идеей», которую стоит рассмотреть.
Андрей Сушенцов
Оригинал публикации: Lowdown: Making Sense of Russia's Syria Strategy
