Новая война в Нагорном Карабахе каждый день ставит вопрос о том, почему Россия не вмешивается и когда, наконец, вмешается. Пока усилия России и лично президента сводятся к тому, чтобы призывать стороны немедленно прекратить боевые действия: проблему непризнанной республики решить военными средствами невозможно. Последняя российская инициатива – провести 9 октября в Москве консультации министров иностранных дел Армении и Азербайджана. Приведут ли эти переговоры к прекращению огня или хотя бы к надежде на это, пока неясно.
Россия не позволяет себе однозначно встать на чью-либо сторону в армяно-азербайджанской войне. Президент Путин, несмотря на явное давление общественного мнения в нашей стране, заявляет лишь, что мы не можем оставаться равнодушными, поскольку "там не чужие нам люди".
"Две страны - один народ". Турция не может позволить себе компромисс
Позиция России, таким образом, сходна с позицией всех остальных великих и региональных держав мира – кроме Турции. Турция единственная чётко определилась со своей стороной в этом конфликте. И это неудивительно. Господствующая сегодня в турецкой внешней политике идеология по отношению к Азербайджану формулируется так: "Две страны – один народ". Проще говоря, руководство Турции вообще не считает, что на свете есть какие-то отдельные "азербайджанцы". С их точки зрения, это такие же турки, как и те, что живут в самой Турции, волею исторической судьбы вынужденные создать отдельное государство после распада Советского Союза. Только естественно, что между двумя турецкими государствами должна быть тесная дружба, и у них должна быть общая внешняя политика – и по отношению к вековечному врагу, Армении, и по отношению к России.
В одной из своих актуальных статей крупнейший российский эксперт, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России Сергей Маркедонов пишет, что активность Турции на Южном Кавказе совсем не должна казаться неожиданной. Он приводит слова турецкого эксперта Керима Хаса: "Распад Советского Союза позволил Турции после долгого исторического перерыва заново открыть ряд территорий, одной из которых стал Кавказ – регион, граничащий со Средней Азией и связанный с ней тесными историческими, этническими, культурными, лингвистическими и религиозными узами". Это "новое открытие" турками Кавказа и заключается во всесторонней поддержке Азербайджана. Сильный Азербайджан на Кавказе – это Турция, которая впервые со времен Османской империи хочет быть хозяином в этом регионе.
"Турция рассматривает энергетические и транспортные проекты в регионе как возможность укрепления своих экономических позиций в Евразии", - говорит Сергей Маркедонов, однако дело не только в экономике. Не менее важен фактор кавказских диаспор в самой Турции. "По различным оценкам, порядка 10% населения современной Турции имеют связь с Северным Кавказом и Закавказьем. Приблизительная численность выходцев из северокавказского региона оценивается в 3–5 миллионов человек, азербайджанцев – 3 миллиона, грузин – 2–3 миллиона".
Итак, позицию Турции в армяно-азербайджанской войне определяют три фактора: исторические амбиции, национальное единство с Азербайджаном и влияние кавказских диаспор, недружелюбно настроенных к России.
Всё это делает Турцию, мягко говоря, несговорчивым партнёром. Она готова призывать к миру в Нагорном Карабахе, но понимает под условиями мира поражение Армении и безусловный возврат территорий Азербайджану. Позиция, совершенно неприемлемая для России, которая должна стремиться сохранить своё влияние и своего военного союзника. Как минимум.
Один народ – много диаспор
Но какова сегодня российская позиция, и может ли Россия позволить себе так же жёстко поддерживать Армению, как Турция поддерживает Азербайджан? При том, что поддерживать Азербайджан Россия, очевидно, не может – усиление большой и сильной Турции, то ли новой Османской империи, то ли великого турецкого государства на наших границах нам явно не выгодно. И война на наших границах нам не выгодна ни в каком случае. Война просто опасна: если кто-то и относился к этому наплевательски, то после того как части азербайджанской зенитной ракеты упали в Дагестане, такому отношению пришёл конец.
Россия должна способствовать заключению мира, такого мира, который не означал бы поражение Армении, ни в коем случае не означал бы насилие по отношению к населению Нагорного Карабаха.
Выдерживая эту позицию, приходится помнить и ещё об одном обстоятельстве. Подобно тому, как на политику Турции влияют кавказские диаспоры на её территории, на нашу политику тоже неизбежно влияют диаспоры.
Несколько лет назад представители азербайджанского посольства утверждали, что число трудовых мигрантов резко возрастает в летние месяцы, порой достигая цифры 2 млн человек. Завершив свои дела, многие с наступлением зимних холодов возвращаются на родину и, соответственно, общее количество азербайджанцев в Москве, с учётом имеющих российское гражданство, сокращается до 600 – 800 тыс. человек. Однако у лидеров азербайджанской диаспоры были и иные данные: в России постоянно проживает до 2 млн азербайджанцев, причём до 800 тыс. человек – в Москве, из которых 100 тыс. являются российскими гражданами. Всех этих людей мы видим, в основном, на продовольственных рынках в столице России и столицах российских регионов – как-то уже привычно покупать овощи у азербайджанских торговцев и слышать, как хвалят бакинские, непременно бакинские помидоры. Воспринимать этих людей как посланцев воинственного народа, настроенных возрождать древнюю Османскую империю или создавать "Великий Туран", психологически как-то не очень просто. Однако на самом деле среди этих людей в каком-то количестве есть и "братья мусульмане" (то есть политические единоверцы турецкого президента Эрдогана и пантюркисты.
Обычному гражданину России не очень заметны турецкие НКО, действующие на нашей территории, однако они есть. Эксперт МГИМО, кандидат политических наук Владимир Аватков отмечал ещё в 2016 году (тогда случилась "четырехдневная война" между Азербайджаном и Арменией):
Существует целый ряд организаций, которые эту "мягкую силу" так или иначе транслируют. Это такие организации, как ТюрКСОЙ, ТИКА и ряд других. Турки для воздействия на тюркоязычные страны задействовали нестандартные типы интеграции. Стандартные типы интеграции основаны на экономике, а турки используют образование, науку, и только потом экономику. Существует большое количество турецких организаций, которые действуют в данных сферах, например, турецкие лицеи, двусторонние образовательные учреждения (например, существует Казахско-турецкий институт); создана Тюркская академия наук с центром в Анкаре. Затем это политические и экономические инструменты – существует целый ряд организаций, например, таких как Парламентская ассамблея тюркоязычных стран. Это все – инструменты "мягкой силы" государственного масштаба,
– отмечал эксперт и указывал, что эти силы действуют, в частности, и в российском Татарстане.
В какой мере они сейчас способны повлиять на российскую внешнюю политику? Прямо – безусловно нет, но косвенно это влияние может быть очень мощным. Косвенно, опять же, некоторым подтверждением этого влияния могут служить слухи о том, что Администрация президента России с начала войны внимательно изучает азербайджанский бизнес в России и возможности воздействия на этот бизнес с целью корректировки позиции азербайджанской диаспоры.
Помимо всего прочего, приходится принимать во внимание взаимоотношения азербайджанцев и армян не на Кавказе, а в самой России и даже в Москве. Что бывает, когда обостряются отношения между армянами и азербайджанцами, Москва видела совсем недавно – в июле 2020 года. Что характерно – ещё до войны. С началом войны массовые драки в российских регионах пока не происходили, диаспоры стараются вести себя нейтрально, однако понятно, что напряжение растёт по мере того как люди прислушиваются к сводкам военных действий.
Андрей Перла
