По завершении заседаний круглого стола второго Международного форума «Один пояс, один путь» в Пекине Владимир Путин ответил на вопросы журналистов.
В.Путин: Добрый день!
Я в вашем распоряжении. Без вступительных слов, пожалуйста, слушаю ваши вопросы.
Вопрос: Добрый день!
Проект «Один пояс, один путь» очень амбициозный. Настолько, что у некоторых вызывает опасения. Ведь Китай никогда не строит планы только на годы вперёд – он на десятилетия вперёд всегда планы строит и исходит не из миллиардов долларов, а триллионов долларов. Возникает вопрос: это проект Китая для Китая или он всё‑таки выгоден другим участникам? Выгоден ли он России?
В.Путин: Китай – это огромная страна. Я уже говорил, это в открытых источниках есть, по данным МВФ, по паритету покупательной способности и это первая экономика мира, самая большая по объёму. На душу населения, конечно, она значительно меньше, чем, скажем, в США, но объём выше, чем в США. Поэтому, конечно, у Китая есть свои планы развития, они грандиозные, мощные, и когда он что‑то делает, он очень прагматично подходит к решению тех задач, которые для себя формулирует.
Китай – наш стратегический партнёр. Это очевидно по всем показателям, по всем параметрам. Самый большой объём товарооборота в страновом измерении у нас с Китаем. Мы ставили перед собой цель в 2018 году достичь планки в 100 миллиардов – мы этот рубеж превысили, 108 миллиардов получилось. И у нас хорошие перспективы развития.
Конечно, когда руководство Китая и Председатель Си Цзиньпин формулирует эти планы, ставит перед собой, перед страной задачи развития – конечно, это очень прагматичный подход. Так же, как и мы, так же, как любая страна, они исходят из своих национальных интересов. Это нормально.
В то же время Китай это делает достаточно цивилизованно, мягко и таким образом, что предлагаемые решения для общего развития соответствуют интересам подавляющего большинства участников международного общения, если не всех. Ведь ничего нового по большому счёту Китай не придумал. По сути, ведь что он делает – и многие, кстати говоря, в кулуарах коллеги это отмечают, и здесь, и на прошлой встрече – Китай только старается закрепить принципы, которые и так уже изложены во Всемирной торговой организации, в работе того же Международного валютного фонда. Он к чему стремится? К стабильности.
Чем это объясняется, с чем это связано? Китайская экономика колоссальная, большая, и внутренний рынок растёт, разумеется. Но всё‑таки сегодня то, что может произвести Китай, – это в значительной степени ориентировано на внешние рынки.
Постепенно, конечно, внутреннее потребление будет расти по мере роста благосостояния населения, но сегодня Китай заинтересован в продвижении своих товаров на внешние рынки. Это естественно, многие страны в этом заинтересованы. Скажем, шведская экономика, для примера, абсолютно экспортоориентированна или немецкая – всё то же самое. У Китая просто больше по объёму этих товаров. И он что должен делать в связи с тем, что сталкивается с определёнными ограничениями и попытками со стороны некоторых стран затормозить его развитие? Что он должен делать? Он должен укреплять фундаментальные основы международных экономических отношений и, второе, создавать условия для продвижения своих товаров. Как? С помощью развития инфраструктуры транспорта, портовых сооружений, авиации, железной дороги, автомобильного транспорта, строительства дорог. Вот именно этим и занимается. Похоже, что с этого и началось, но потом стало очевидно – я думаю, что и для китайского роста, да и для нас тоже, – стало очевидным, что этого недостаточно, что нужно укреплять фундаментальные основы международных экономических связей.
Заинтересована ли в этом Россия? Конечно, да! При таком большом для нас объёме и растущем объёме товарооборота мы, конечно, заинтересованы, чтобы увеличить использование своего транзитного, скажем, потенциала, через Транссиб, через БАМ, в которые мы собираемся вкладывать большие деньги, через автомобильный транспорт и автомобильные дороги, которые мы собираемся развивать. У нас огромные деньги запланированы, в триллионах рублей, на развитие инфраструктуры. Для чего мы это делаем? Для того чтобы транзитный потенциал использовать эффективно и иметь возможность взаимных поставок.
Китай ведёт себя в высшей степени цивилизованно, и мы много лет подряд ставили вопрос, допустим, о повышении в нашем торговом обороте доли продукции машиностроения. И это происходит, происходит в том числе благодаря позиции китайского руководства, за что я очень благодарен Председателю Си Цзиньпину и Председателю Правительства Китая Ли Кэцяну, потому что они целенаправленно работают над улучшением структуры товарооборота с Россией.
Это отвечает нашим интересам? В полной мере отвечает. И я думаю, что перспектива этой инициативы имеет очень благоприятное, хорошее будущее. Повторяю, потому что в этом заинтересованы практически все. Никто не хочет никаких ограничений, никто не хочет никаких торговых войн – кроме, наверное, тех, кто инициирует эти процессы. Во всяком случае, подавляющее большинство, почти сто процентов, убеждены в том, что все эти ограничения и войны идут во вред мировой экономике и её развитию, а, как ни странно, либеральные ценности, которые сейчас защищает Китай, нужны всей мировой экономике.
Поэтому, я думаю, эта инициатива будет развиваться, имея в виду ещё, знаете, может быть, китайскую философию: они действуют очень аккуратно и в общем и целом не просто стремятся, а в практической своей деятельности, в политике делают всё для того, чтобы учесть интересы своих партнёров. Это очень позитивно воспринимается в мире.
Вопрос: На полях этого форума у Вас был целый марафон двусторонних встреч, встреч «на ногах». А что вот Вы бы выделили главное, что для Вас главное в этих встречах?
Спасибо.
В.Путин: Вы знаете, трудно выделить что‑то одно главное. Если говорить о каких‑то общих вещах, что для нас важно – для нас важно, что у нас складываются очень добрые отношения, деловые со многими нашими партнёрами, с подавляющим большинством стран мира. Все, с кем я встречался, хотят с нами работать.
И чем мы занимались? Занимались прежде всего двусторонними отношениями. В каждом конкретном случае что‑то является наиболее важным в двустороннем плане, имею в виду, что разные структуры товарооборота, экономических связей. Но перспективы хорошие со всеми странами.
Конечно, есть и вопросы более широкого, глобального порядка, имеются в виду и вопросы безопасности, и региональной безопасности. Ну как можно было на встрече с Президентом Египта не поговорить и о наших крупных планах, связанных со строительством атомной электростанции, как можно было не поговорить о ситуации в регионе, и в Сирии, конечно, и в Ливии сейчас, и по многим другим вопросам? Сейчас мы со многими сегодня коллегами встречались из европейских стран. Конечно, я проинформировал о нашем видении ситуации, развития ситуации на Украине, о дальнейшей имплементации Минских соглашений. Конечно, проинформировал многих коллег о результатах встречи с лидером Северной Кореи. Вот такой широкий набор вопросов, которые представляют взаимный интерес.
Вопрос: У Вас в рамках форума была ещё двусторонняя встреча с китайскими партнёрами. И в связи с этим интересно, обсуждали ли Вы с Си Цзиньпином перспективы снижения экспорта иранской нефти до нуля, поскольку Китай – один из крупнейших импортёров иранской нефти? Обсуждали ли вы этот вопрос? Проговаривали ли Вы с китайскими партнёрами, какую помощь, поддержку финансовую, какие‑то другие виды помощи можно оказать Ирану на фоне американских санкций? И готова ли Россия заместить иранскую нефть для Китая, увеличив экспорт нашей нефти в Китай, и, соответственно, увеличить объёмы производства российской нефти?
Спасибо.
В.Путин: Мы не обсуждали с Председателем Си Цзиньпином вопросы, связанные с нашим сотрудничеством с Ираном. Практически не обсуждали. И «нефтяные» вопросы тоже не обсуждали.
Теперь в части того, готова ли Россия удовлетворить потребности Китая. Россия готова удовлетворить потребности Китая и многих других наших партнёров в мире. Мы крупнейший производитель в мире. Сейчас Соединённые Штаты побольше добывают, но мы добываем 11,5 миллиона баррелей в сутки, понимаете? И можем ещё больше добывать. Колеблется: то мы больше добываем, то наши саудовские друзья, то американские партнёры. Примерно равный объём. У нас, конечно, потенциал колоссальный, но дело не в потенциале. Дело в том, что у нас есть договорённости с ОПЕК о том, что мы будем держать определённый уровень добычи. Эти договорённости действуют до июля текущего года. А вот американские решения, связанные с различными санкционными мерами в отношении Ирана, должны вступить в силу, если мне память не изменяет, в начале мая. Вот я не представляю, как мировой энергетический рынок отреагирует на эти события?
У нас есть договорённости с ОПЕК, мы их выполняем. Насколько нам известно, все наши партнёры по ОПЕК, включая Саудовскую Аравию, не отказываются от достигнутых нами договорённостей в рамках ОПЕК+. Что произойдёт с мировым рынком энергетики – мне трудно сказать. Мы с китайскими друзьями этот вопрос не обсуждали.
Вопрос: Владимир Владимирович, уже который день широкое обсуждение в экспертных кругах продолжает вызывать Ваш указ об упрощённом порядке предоставления гражданства жителям Луганской и Донецкой областей. И в особенности обсуждают, насколько серьёзные расходы это повлечёт для российского бюджета. И называют даже сумму в 100 миллиардов рублей. Готов ли российский бюджет к этому? И удастся ли выполнить все социальные обязательства перед новыми гражданами России? Нет ли опасений, что может такая ситуация сложиться, что жители этих регионов будут получать двойную пенсию: как в России, так и на Украине?
Спасибо.
В.Путин: Что касается обсуждений этой темы, я думаю, что в обсуждении этой темы прежде всего, особенно с точки зрения «страшилок» для российского бюджета и для наших бюджетников, вот эти «страшилки» вбрасываются, безусловно, теми людьми или теми политическими силами, которые не хотят, чтобы Россия как‑то поддерживала людей, проживающих на Донбассе, – это первое.
Второе: мы ведь не только людям, которые проживают в ЛНР или ДНР, предоставляем такой способ получения нашего гражданства, мы вообще думаем о том, чтобы предоставлять в упрощённом порядке гражданам Украины наше гражданство.
По поводу исполнения или неисполнения наших социальных обязательств перед нашими гражданами в России. Сомнений нет: все социальные обязательства, абсолютно все, социальные выплаты, пенсии, повышение этих пенсий – всё будет исполнено. У нас здесь нет никаких сомнений. Какой‑то серьёзной нагрузки для российского бюджета, связанной с какими‑то возможными сбоями в будущем в самой социальной системе России, не будет, это абсолютно исключено. Это не спонтанное решение, оно не принималось с кондачка. Прежде чем подписать этот указ, мы всё посчитали: и количество возможных претендентов на наши паспорта, и количество пенсионеров из этого числа – это примерно одна треть из того контингента, который, как мы полагаем, может претендовать на наше гражданство. Там достаточно уже стареющее население на этих территориях сегодня осталось.
Действительно, в следующем году и в последующие годы эта цифра может достичь около 100 миллиардов – это не в один год, а в течение нескольких лет. Это для нас не является чем‑то критическим, что может поставить под вопрос исполнение наших обязательств перед российскими пенсионерами. Такого точно не будет, даже близко не стоит.
Теперь по поводу возможности получения пенсии и у нас, и на Украине: теоретически это возможно. Вы знаете, какой средний уровень пенсий на Украине по старости? Почти в три раза меньше, чем в России. Во всяком случае, то, что мы видим из открытых источников. Поэтому, если уж кто‑то там получит ещё и украинскую пенсию – дай бог, в российских рублях это шесть тысяч... Если иметь в виду, что люди ещё живут под пулями и у них снаряды разрываются время от времени в огородах, то я думаю, что и наши пенсионеры, многие из которых прошли и ещё помнят годы Великой Отечественной войны, понимая, в каких условиях живут сегодня люди, не будут думать, что в данном случае мы имеем дело с какой‑то социальной несправедливостью. А людей нужно поддержать.
Вопрос: Вчера в Нур‑Султане сирийцы в очередной раз не смогли договориться по спискам по конституционной комиссии. И это передвигается на следующий раунд, и спецпредставитель ООН должен этим заниматься. На Ваш взгляд, очередной внешний фактор влияет на это или, как говорит сирийская оппозиция, а именно: официальный Дамаск как страна‑победитель теперь диктует свои условия?
И ещё раз скажите, пожалуйста, почему до сих пор ситуация в Идлибе не меняется? Уже полгода прошло с момента Вашей договорённости с господином Эрдоганом, а ситуация становится ещё хуже. Может, Россия возьмёт в свои руки этот вопрос? В своё время в Алеппо намного была сложнее ситуация.
Спасибо.
В.Путин: Из того, что Вы сказали сейчас, я обратил внимание на несколько моментов.
Первое, Вы сейчас сказали, что сирийская оппозиция полагает, что Правительство Президента Асада как победители диктуют, пытаются диктовать свою волю. Зафиксируем, что оппозиция считает Президента Асада и его Правительство победителями. И это правда, так оно и есть.
Второе, на что хотел бы обратить внимание: не думаю, что Президент Асад диктует свою позицию. Ведь мы работаем по составлению этих списков, достаточно интенсивно и раньше работали, но интенсивно начали работать после встречи в Стамбуле, где мы договорились о том, что Россия берёт на себя обязательство получить список лиц в этот Конституционный комитет от официальных властей Дамаска, а Турецкая Республика, Турция, будет отвечать за список от всей оппозиции. Напомню, что мы после достаточно долгой работы с Президентом Асадом, с его помощниками, с Правительством Сирии всё‑таки такой список получили, согласовали список от оппозиции с Турцией полностью. Но потом вдруг выяснилось, что прежний представитель Генерального Секретаря ООН не может согласиться с этим списком, потому что считает ряд лиц в этом списке, представленных от оппозиции, всего шесть человек, не соответствующими интересам оппозиции в широком смысле этого слова. Это было для нас несколько странным, потому что мы же договорились, что Турция отвечает за этот список со стороны оппозиции, а Турция нам его согласовала. А если что‑то было не так, то тогда наши коллеги во Франции, в Германии, в тех же Соединённых Штатах должны были бы нам сказать, что кто‑то их в этом списке не устраивает. Ничего этого не было сказано, а просто взяли этот список и торпедировали.
Ну ладно. Мы не стали губы надувать и обижаться, мы стали работать. И с Дамаском продолжили работать, и с оппозицией продолжили работать. В целом эти шесть человек, которые якобы не устраивали оппозицию, – мы пошли на то, чтобы согласовать их замену.
Мы и это сделали. Сейчас мы слышим, что и сейчас что‑то кого‑то не устраивает. Там трудно добиться стопроцентного консенсуса, трудно. Потому что оппозиция же не едина, там много точек зрения, много всяких групп. И конечно, есть влияние извне, это очевидный факт. И всё‑таки нам нужно когда‑то подвести черту и согласовать этот список. Мы готовы продолжать эту работу дальше, но уже точно никто не имеет права сказать, что Президент Асад уклоняется от формирования этого комитета. И он, и мы, и, кстати, иранские партнёры сделали всё, для того чтобы найти компромиссы по максимуму.
Если сейчас кто и торпедирует создание Конституционного комитета, то это как раз оппозиция, что вызывает у нас сожаление. Но мы будем работать и со всеми оппозиционными группами терпеливо, настойчиво и будем добиваться создания этого комитета, потому что только это можно считать основой, базисом, фундаментом для начала широкомасштабного политического процесса.
Что касается Идлибской зоны. Я неоднократно говорил и сейчас хочу повторить: мы должны продолжать борьбу с террористами. Они в значительной степени осели именно в Идлибской зоне. И если они оттуда будут совершать какие‑то вылазки, что происходит время от времени, они будут получать ответные удары с нашей стороны. И они, по‑моему, это уже почувствовали. Нужно ли сейчас проводить какие‑то широкомасштабные мероприятия? Ну прежде чем проводить такие действия, мы всегда согласовываем это с Президентом Асадом. Собственно, не мы проводим, он сам и проводит при нашей поддержке, прежде всего авиационной поддержке.
Есть такой фактор, как наличие гражданского населения. И, к сожалению, оно страдает, это гражданское население, под гнётом террористов, которые там засели в большом количестве. И здесь нужно будет нам сопоставлять степень того, что происходит в этой зоне с гражданским населением, находящимся под гнётом террористических организаций, с теми возможными издержками, которые могут быть связаны с активными боевыми действиями. В принципе я этого не исключаю, но на сегодняшний день мы вместе с нашими сирийскими друзьями считаем, что это нецелесообразно, имея в виду как раз вот эту гуманитарную составляющую.
Вопрос: У меня вопрос по тем переговорам, которые Вы провели в последние несколько дней. Обсуждались ли на встрече с Си Цзиньпином итоги саммита, который состоялся у Вас в четверг с северокорейским лидером Ким Чен Ыном? И, возможно, Россия и Китай готовы уже предложить какой‑то план дальнейшего урегулирования на Корейском полуострове? Возможно, обсуждалась возможность возвращения к формату шестисторонних переговоров вот как раз по проблемам полуострова?
Спасибо.
В.Путин: Я уже во Владивостоке об этом сказал, что, конечно, проинформирую наших китайских партнёров и друзей о результатах переговоров во Владивостоке с Ким Чен Ыном. Я так и сделал, здесь нет ничего необычного. Мы всегда обмениваемся информацией по переговорам подобного рода. И сейчас было именно это. Я проинформировал Председателя Си Цзиньпина по этим вопросам в ходе переговоров, мы обменялись мнениями о ситуации на Корейском полуострове. У нас есть российско‑китайская инициатива. Просто мы так и называем её российско‑китайским планом по урегулированию, дорожной картой.
Первая часть, мы считаем, в значительной степени выполнена. Надо посмотреть, что там написано, ничего там тоже секретного нет. Надо переходить ко второй части. Она заключается в том, чтобы нормализовать отношения между конфликтующими сторонами. Ведь со времён ещё войны в Корее там конфликтующие стороны находятся в состоянии войны друг с другом. Надо хотя бы фундаментальные вещи закрыть и двигаться дальше в направлении выработки таких условий, которые были бы достаточны для Северной Кореи с точки зрения обеспечения безопасности. Но никаких новых планов мы не обсуждали. Да они и не нужны сейчас, нужно исполнять то, о чём мы договорились. Мы это делаем.
Вопрос: Если позволите немножко уйти в другую повестку дня: докладывают ли Вам о ситуации с трубопроводом «Дружба»? И может быть, Вы где‑то здесь «на полях» имели возможность обсудить этот вопрос с Александром Лукашенко?
Спасибо.
В.Путин: Да, мы очень коротко обменялись мнениями по этому делу. И, разумеется, я в курсе того, что произошло, но детали мне неизвестны. Потому что, для того чтобы понять, что там произошло, нужно провести расследование. Прежде всего нужно, конечно, провести расследование на уровне самой «Транснефти» и выявить место, откуда попало, по каким причинам, что попало конкретно и так далее. Это расследование проводится сейчас. Если недостаточно будет внутрикорпоративного расследования, я не исключаю, что мы проведём и более тщательное с помощью правоохранительных органов и специальных служб.
Вопрос: Я позволю себе продолжить нефтяную тему. Дональд Трамп сообщил, что ему удалось уговорить Саудовскую Аравию нарастить добычу нефти. Можете ли Вы это как‑то прокомментировать?
И если позволите: 18‑месячный приговор Марии Бутиной – будет у Вас какой‑то комментарий или нет?
Спасибо большое.
В.Путин: МИД дал уже комментарии по поводу 18‑месячного приговора Бутиной. По‑моему, в комментариях МИД так и сказано, что это беспредел. Так и есть. Непонятно, за что её осудили, какое преступление она совершила. Я думаю, что это тот самый случай, который называется «спасение лица» или «борьба за честь погон». То есть взяли, схватили, посадили девчонку за решётку. А предъявить‑то нечего! Ну нечего предъявлять. Но так, чтобы уж не выглядело это совсем нелепо, дали, воткнули 18 месяцев, чтобы показать, что она в чём‑то виновата.
Что касается первой части вопроса – по поводу того, какова позиция Саудовской Аравии по замещению возможных выпадающих объёмов на мировом рынке иранской нефти. Кстати, я надеюсь, что этого не случится всё‑таки в конце концов, но так, теоретически. У нас есть – я уже говорил ведь об этом – договорённости в рамках ОПЕК+. Мы свои договорённости выполняем. Никаких известий, никакой информации от наших саудовских партнёров или от кого бы то ни было другого, от членов ОПЕК о том, что они готовы выйти из этих договорённостей, у нас нет. К нам с этим вопросом никто не обращался. Больше того, мне кажется, что это маловероятно, потому что на самом‑то деле инициаторами договорённостей ОПЕК+ и привлечения России к этим договорённостям была как раз Саудовская Аравия.
Вопрос: Добрый день, Владимир Владимирович!
У Вас получилась непростая неделя: Питер, Чита, Владивосток, Пекин, несколько часовых поясов, работа под большим джетлагом. Тут коллеги спросили Дмитрия Пескова, как Путину удаётся работать в таком графике. Он пошутил, сказал, что это же Путин, он не спит, он работает. Но в самом деле сколько Вы спали эти дни?
В.Путин: Шесть часов, по шесть часов в день.
Вопрос: И как Вам удаётся работать в таком графике?
В.Путин: Нормально. Засыпал, спал по пять с половиной – шесть часов. Нормально, высыпаюсь.
Вопрос: Владимир Владимирович, когда Вы наконец предстанете перед Владимиром Зеленским, что Вы ему скажете?
Спасибо.
В.Путин: Вы знаете, Владимир Зеленский пока ещё не возведён в ранг святых, не Господь Бог, и вряд ли я должен перед ним представать в каком бы то ни было качестве.
Если у нас когда‑то будет встреча, начнутся какие‑то переговоры, чего я не исключаю, то мы прежде всего должны будем говорить о том, как закончить конфликт на юго‑востоке Украины. А здесь, на мой взгляд, есть только один способ – это исполнение Минских соглашений. Но, к сожалению, ещё перед выборами господин Зеленский заявил о том, что он не собирается подписывать декрет или указ, как он там на Украине называется, об амнистии, – первое. И, второе, не согласен предоставить этим территориям особый статус. И то, и другое является ключевой частью содержания Минских соглашений. А как можно без исполнения Минских соглашений решать проблему ЛНР и ДНР? Я бы с удовольствием задал бы ему эти вопросы и подискутировал на эту тему.
Ведь, понимаете, за него проголосовало большое количество украинских граждан, 74 процента, по‑моему. На мой взгляд, прежде всего люди ожидают от будущего политического руководства Украины решения именно этих вопросов. Всем надоел этот конфликт, все устали от него, и все ждут от нового политического руководства, в том числе от будущего президента, решения этих задач. Но если уже с порога, изначально будущий президент заявляет о том, что он не собирается исполнять Минские соглашения, то как он собирается решать тогда эту проблему? Конечно, я бы с удовольствием подискутировал с ним на эту тему, хотелось бы понять его позицию. Собственно говоря, и всё.
А потом вопросы экономического характера. Мы в конце концов подпишем транзитный договор, на транзит газа, или нет? Вы понимаете, это же вопрос какой? Здесь я бы с Вами отдельно лучше подискутировал на этот счёт, но ладно уже, здесь секрета нет. Ведь Украина раза в два получает дороже газ, чем могла бы получать. Но когда представители оппозиционного блока, господин Медведчук и Бойко, приезжали в Москву, встречались с Миллером и с Председателем Правительства России Медведевым, российская сторона же сказала: минимум на 25 процентов будет цена меньше, если напрямую будут получать газ из России. 25 процентов!
Вы понимаете, что за эти годы на 1400 процентов выросли тарифы на тепло в стране? На электроэнергию там, по‑моему, 1000 процентов. Падает реальный уровень жизни, падает катастрофически. Но как это, можно не учитывать, что ли? Можно плюнуть на это?
А если транзита не будет? Вы понимаете, что тогда не будет реверса? Ведь реверс, он же виртуальный. Наш газ, который идёт в Западную Европу. Газовая труба советских времен как устроена? Там от транзитной газовой трубы идут ответвления на всю Украину. Это абсолютно известная для профессионалов вещь. Публика только, может быть, этого не понимает. Но это чушь, это бред, это обман. Никакого реверса реального нет. Вот идёт газ по трубе, ведь невозможно утром пускать в аверсном режиме, то есть запускать газ транзитом в Европу, а по ночам, как тать в ночи, переворачивать в реверсный режим. Это технологически невозможно просто. Это невозможно. Поэтому что происходит? Идёт газ в Европу, ответвления от газовых транзитных труб идут на всю территорию Украины. Газ берётся в обычном режиме, потом по бумагам пишется, что это реверс. Частично заходит на территорию соседних стран, оттуда маленькую трубу проложили, соединили пару труб, и делают вид, что гоняют эти объёмы. На самом деле их нет. Представьте, что транзит отсутствует. Так тогда и не будет газоснабжения Украины. Это такой серьёзный вопрос. Они валяют дурака там, занимаются какими‑то политическими дрязгами, вместо того чтобы подумать о рядовом гражданине Украины, который живёт текущими заботами и вынужден платить непомерную цену за все эти политические фокусы.
Вопрос: Агентство «Интерфакс».
В.Путин: Значит, Вы агент? Если агентство, а Вы сотрудник агентства, значит, Вы агент.
Вопрос: Агент агентства.
Китайские компании договорились о покупке 20 процентов в проекте «Арктик СПГ‑2».
В.Путин: Две компании по 10 процентов.
Вопрос: Не скажется ли это на темпах переговоров по новым соглашениям о поставке в Китай трубопроводного газа по «Силе Сибири‑2» и дальневосточному маршруту?
В.Путин: Нет, наоборот, что Вы, совсем нет.
«Арктик СПГ» – это новый проект. Он будет реализовываться в течение нескольких лет, а объёмы, в которых нуждается Китай, объёмы в природном газе, – колоссальные. Больше того, нас сейчас китайские партнёры просят рассмотреть возможность увеличения поставок по газопроводу «Сила Сибири», который мы в конце года уже введём в строй. Там технологические возможности позволяют, и мы это сделаем.
«Арктик СПГ» – это сжиженный газ, и у нас нет никаких проблем, это же новое месторождение. По имеющимся месторождениям мы всё обеспечим, все поставки, и даже внутри страны постараемся. Ведь у нас проблема внутри страны какая: у нас газификация с советских времён была в европейской части, а в восточной части не было ничего. Наша задача – развивать газификацию восточной части России, за Уралом, а потом соединить эти системы – западную часть и восточную, с тем чтобы можно было осуществлять перетоки и одновременно работать и внутри страны, и на внешние рынки иметь возможность работать очень гибко. При конъюнктуре соответствующей – в Европу, при определённой конъюнктуре на Востоке – на Восток больше направлять. Мы сейчас нарастили, в два раза увеличили поставки сжиженного природного газа за достаточно короткий срок. Но у нас амбициозные цели – до 100 миллионов тонн довести. И рынок проглотит мировой, ещё мало будет.
Поэтому здесь вообще никаких сомнений нет в том, что мы не только сможем покрыть все наши обязательства по трубопроводному газу, но и сжиженный будем увеличивать.
Ну давайте завершающий вопрос, и пойдём.
Вопрос: Владимир Владимирович, скажите, пожалуйста, сейчас есть большой план развития Арктики и есть запрет для частных компаний, нефтегазовых компаний, бурить в Арктике.
В.Путин: Это вас «ЛУКОЙЛ» подговорил, да?
Вопрос: Нет, вовсе нет. Мне просто интересно, не стоит ли разрешить, для того чтобы увеличить товарооборот на Северном морском пути? Или мы и так справимся, и 80 миллионов тонн – это в принципе возможно?
В.Путин: Мы обсуждаем это с коллегами, в том числе из частных компаний. Это на самом деле вопрос очень серьёзный, важный. Вопрос ведь не в том, что, скажем, компания с госучастием, «Газпром» либо «Роснефть», не в состоянии это сделать, не в состоянии найти эти ресурсы. Ведь знаете, когда делается что‑то под рынок, когда очевидно, что проект экономически «летает», и эффект экономический очевиден, то тогда найти финансирование несложно. Ни при каких ограничениях перекрыть невозможно, с удовольствием придут и сделают.
Но вопрос ведь не в том, чтобы добывать больше, хотя такая задача у нас есть. Мы ведь по нефти почему согласились работать вместе с саудитами и другими нашими друзьями из ОПЕК? Потому что смотрим, что нужно рынок держать, нужно проводить какую‑то согласованную ценовую политику.
То же самое и в газе. Ведь разница здесь небольшая, вопрос спроса и предложения. Это затратный, конечно, и по нефти, и по газу затратный проект, но нужно считать, насколько эффективно будет вложение средств, капиталов вот в эти проекты, как рынок отреагирует и способен ли рынок сейчас принять без резкого падения цен эти новые объёмы? Вот в чём всё дело.
А вопрос совершенно не в том, что мы искусственно «выбрасываем» наши отечественные, но частные компании. Нет, мы с ними договоримся, если мы увидим, что они готовы к реализации таких проектов. А ведь это ещё, повторяю, капиталоёмкие вещи. «Газпром» и «Роснефть» – всё это такой «крупняк» всё‑таки, понимаете. А компаниям с меньшей капитализацией привлечь ресурсы будет даже труднее.
Но мы не исключаем, что мы можем и их привлечь к этой работе. Может быть, совместно с компаниями с госучастием. Мы ничего не исключаем. Вопрос только, когда рынок будет к этому готов и технологически, и когда это будет целесообразно с экономической точки зрения. Прежде всего с экономической точки зрения.
Спасибо вам большое. Всего хорошего!
