«Трудно заподозрить наших граждан в любви к чиновникам и к педофилам. При этом все равно суды присяжных выносили 20–25% оправдательных приговоров по этим делам. В судах обнаруживались все эти огрехи, связанные с фабрикациями», – заявил газете ВЗГЛЯД адвокат Генри Резник. Так он прокомментировал предложение передать на рассмотрение присяжных дела коррупционеров и педофилов.
Наступающий год обещает перемены судебной системе России – как ожидается, станет больше работы у присяжных. В компетенцию коллегий присяжных могут попасть две новые категории – дела проворовавшихся чиновников и дела педофилов.
С призывом доверить присяжным вынесение вердиктов по коррупционным случаям и по преступлениям на сексуальной почве в начале декабря выступил на заседании СПЧ один из самых известных адвокатов страны Генри Резник. Президент Владимир Путин ответил, что разделяет позицию Резника и предложил вернуться к этому вопросу позднее.
О том, почему наши присяжные относительно часто оправдывают подозреваемых в коррупции, в интервью газете ВЗГЛЯД рассказывает заслуженный юрист РФ, вице-президент Адвокатской палаты Москвы, член СПЧ Генри Резник.
ВЗГЛЯД: Генри Маркович, многие помнят, как в 2015 году в СПЧ тоже обсуждался вопрос о расширении компетенции суда присяжных. В то время вы призывали передать им на рассмотрение все убийства...
Генри Резник: Относительно простых убийств и тяжких телесных повреждений, повлекших смерть, это уже реализовано. Поскольку эти изменения внесены президентским законопроектом, то надо идти дальше. Как я и говорил, в развитие законопроекта, который вносил лично Владимир Путин.
Изначально дела в отношении квалифицированных взяток и в отношении половых преступлений тоже были подсудны суду присяжных, однако потом были исключены. Это исключение мне представляется совершенно безосновательным.
ВЗГЛЯД: Полгода назад практику присяжных коллегий распространили и на районном уровне. Но ведь в маленьких городах все друг друга знают. Вы не опасаетесь роста злоупотреблений, подкупов?
Г. Р.: Конечно, все друг друга знают. Но прежде всего имеются в виду не маленькие города, а города федерального подчинения: Москва, Санкт-Петербург и теперь Севастополь. Остальные? Это регионы целиком. Когда говорят о коррупциогенности, давайте представим, кого легче подкупить – одного-единственного судью или еще дополнительно шесть человек присяжных? Причем коррупция в судах бывает не только экономическая, но и политическая.
Шестеро присяжных весьма успешно справляются со своими обязанностями. Эти люди отбираются жребием для рассмотрения одного дела. Сравните, почувствуйте разницу! Так что все эти подозрения в коррупциогенности присяжных совершенно безосновательны.
ВЗГЛЯД: Почему вы требуете теперь в первую очередь доверить присяжным дела о коррупции?
Г. Р.: Понятие «коррупция» – не совсем правовое, его нет в Уголовном кодексе. Коррупция – это что? Это взятки, злоупотребление полномочиями. Тут открываются широкие возможности для фабрикаций и провокаций. И то же самое касается уголовных дел о половых преступлениях. И там и там – повышенный риск оговора.
Я напоминаю: трудно заподозрить наших граждан в любви к чиновникам и к педофилам. При этом все равно суды присяжных выносили 20–25% оправдательных приговоров по этим делам. В судах обнаруживались все эти огрехи, связанные с фабрикациями и оговорами. Иногда даже не огрехи – возникали ситуации, в которых достоверно установить факт преступления вовсе не удавалось.
Напомню слова Шарля Монтескье, который сказал, что суды созданы для того, чтобы защищать невиновность.
Он, один из столпов Просвещения, между прочим, говорил, что если не защищена невиновность, то не защищена и свобода. Вот вам совершенный аргумент.
Еще в концепции российской судебной реформы 1991 года было предусмотрено постепенное отнесение к юрисдикции судов присяжных вообще всех дел, где есть форма виновности – во всяком случае, по делам о тяжких преступлениях. Именно такая перспектива, как мне представляется, должна быть у правосудия, которое претендует на справедливость.
Суд присяжных – это такая организация суда, где подсудимый, который не признает свою вину, имеет реальный шанс оправдаться. В наших профессиональных судах эта возможность стремится к нулю, по той причине, что там сильно снижены стандарты оправданности.
ВЗГЛЯД: На практике презумпция невиновности в наших судах пока отсутствует?
Г. Р.: Именно так. Напомню, презумпция невиновности действует тогда, когда недоказанная виновность приравнивается к доказанной невиновности. Надо понимать, что средства дознания в уголовном процессе недостаточно совершенны. Они пригодны, чтобы устанавливать правду-матку в большинстве случаев. Но не настолько надежны, чтобы обеспечивать достоверное установление прошлых событий по всем делам.
Вот почему презумпция невиновности заложена в Конституции России. Если, несмотря на все усилия следствия и суда, остаются сомнения, которые нельзя устранить, то в таких делах сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемого.
Михаил Мошкин
