Заявленная В.В.Путиным политическая реформа представляет собой, бесспорно, запоздалую, но в целом правильную попытку создания более демократичного, а потому — более гибкого, более устойчивого управляющего механизма, учитывающего суровый, хотя до сих пор мало кем осмысленный урок гибели западной демократии.
Госсовет: стратегический контроль вместо "ручного управления"
Первая, социальная часть послания президента В.В.Путина была посвящена мерам, которые заметно, хотя и не кардинально улучшат жизнь многих людей, искусственно погружённых в нищету либеральным социально-экономическим курсом.
С политической же точки зрения она производит впечатление простого продолжения "большого извинения" власти после позапрошлогодней кражи у граждан России пяти лет пенсионной жизни. Действительно: почти все меры социальной политики после этого были направлены на небольшие и локальные, но улучшения условий жизни тех или иных групп населения.
И то, что обещания проиндексировать пенсии с начала 2020 года на величину, более чем вдвое превышающую официальную инфляцию (и, значит, впервые примерно компенсирующую реальный рост цен), страна просто не заметила, никого во власти ничему не научило. Безусловно, это свидетельствует о глубине её интеллектуальной деградации, — но самые жалкие, нелепые и недостаточные извинения — всё же лучше, чем их полное отсутствие.
А в логике самого послания президента социальные выплаты стали всего лишь предисловием и предпосылкой к важнейшей конституционной реформе, нацеленной на создание качественно новой политической системы при минимизации формальных изменений.
Если этот замысел удастся реализовать хотя бы частично, — впереди нас ждёт длительный период даже не столько формирования, сколько тестирования этой политической системы, включая выборы уже в новых условиях Госдумы и анализ её работы по новым правилам вплоть до ключевого 2024 года.
Главное в послании президента, по стандартным законам бюрократии, — то, о чём было сказано вскользь и наименее внятно: некий "конституционный статус Госсовета". Каким именно он будет, мы узнаем не позже принятия поправок к Конституции, то есть, скорее всего, — уже в марте (так как эти поправки ещё надо доработать, опубликовать и "всенародно обсудить" до принятия к 1 мая). Наиболее вероятный смысл конституционного статуса Госсовета очевиден — это перенос центра власти с поста президента на пост руководителя Госсовета (впервые это предлагалось и прорабатывалось, помнится, ещё для "позднего" Ельцина).
Как руководитель Госсовета, В.В.Путин будет влиять на Совет Федерации, утверждающий силовых руководителей. Предлагать-то можно кого угодно, а вот утвердят только тех, с кем согласен будущий глава ГС. Это элегантное и намного более демократичное переформатирование нынешней схемы прямого назначения: дополняются новые публичные (что важно) участники процесса, которые могут оказывать на него влияние, если что-то пойдёт совсем не так. Это повышает суммарную прочность системы.
Госсовет, насколько можно судить, станет публичным стратегическим органом, разрабатывающим программы развития, а правительство будет низведено до роли их исполнителя, которому позволено выбирать инструменты, но не цели и даже не методы их достижения.
С правительством совсем красиво: главной его управленческой проблемой было неподчинение министров премьеру, так как не он их назначал и увольнял. Путин нашёл способ сохранить свою власть при заимствовании лучшего у парламентской системы: как и в ней, премьер формирует свой кабинет (точнее, его гражданскую часть), а Госдума его утверждает. При этом президент сохраняет право увольнять недееспособных министров (как и губернаторов), — за которых (внимание!) отвечает уже не он, а премьер с Думой.
Вероятно, право увольнения членов правительства перейдёт от президента к руководителю Госсовета вместе с переходом В.В.Путина с первого поста на второй.
В результате премьер десять раз должен подумать перед тем, как назначить министра без одобрения лидера страны, а большинство Госдумы — перед тем, как его утвердить. Но в действительно критических ситуациях они смогут пойти поперёк его воли, ставя перед выбором между роспуском парламента и подчинением ему ради стабильности.
Таким образом, новая политическая система обеспечивает больше и контроля, и гибкости, и демократии — причём одновременно. Предложившие данную схему заслуживают многого, и я думаю, что мы ещё увидим их на вершинах политической власти нашей страны.
И, наконец, всеми забытые в горячке пересудов о личных перспективах тех или иных деятелей "конституционные принципы публичной власти" также могут преобразить Россию, хоть и не быстро. Сегодня местные власти государственной властью не являются и формально ей не подчиняются. Государство контролирует их только законами (которые "на местах" иногда даже милостиво читают), деньгами регионов (которых там обычно нет) и правоохранительными органами (которые далеко не всегда мешают возглавлять органы местной власти даже откровенным бандитам, которые способны обеспечить хоть какой-то порядок).
В результате местные власти не имеют отношения к госуправлению и часто (даже чаще, чем в странах западной демократии) являются источниками безумия и произвола. Смысл новации заключается в повышении их прав и, вероятно, финансирования, — в обмен на подчинение их государственной власти. Для нормальных людей такой обмен (по крайней мере, пока) выглядит более чем адекватно.
Новое правительство: только не надо иллюзий
Обладающий железной выдержкой Мишустин как технократ сделал налоговую систему РФ едва ли не лучшей в мире по техническому уровню — и уж точно сделал это быстрее всех в мире. "Террор мытарей" в отношении бизнеса это естественным образом лишь усилило, зато сама налоговая служба выглядела на фоне многих других ведомств (особенно откровенно безумных социальных и околонаучных) как спецназ на фоне бабуинов.
Безусловно, налоговик во главе правительства (хотя он и знает реальное состояние экономики лучше всех) означает, что правительство не будет заниматься развитием, модернизацией и инвестициями. Но вполне очевидно, что это, ещё не созданное до конца правительство, будет носить прежде всего политический, а не хозяйственный характер.
Весьма вероятно, основной целью Мишустина как профессионального налоговика ("бывших" в этом деле, как в спецслужбах, не бывает) станет усмирение крупных хозяйственно-олигархических кланов и зачистка коррупционных структур, созданных обезумевшей от безнаказанности бюрократией. Не потому, что они разрушают страну, — а потому, что они мешают сохранению политической стабильности в новых условиях: как внутриполитических, так и глобальных.
О понимании этих новых глобальных условий президентом В.В.Путиным, в полном соответствии с управленческими нормами стремящимся всячески затушевать новизну начатых преобразований, свидетельствует указание в Послании на желание обеспечить самодостаточность экономики. Такая формулировка в принципе невозможна ни в каких стабильных условиях. Само её появление (даже при полном отсутствии социально-экономических мер, направленных хотя бы на движение в этом направлении) — знак осознания реальной ситуации в мире, ибо постановка такой задачи возможна только при ясном понимании неизбежности распада единых мировых рынков на макрорегионы и обрушения в глобальную депрессию, — причём в непосредственном будущем и уж точно до 2024 года.
Это объясняет и замену сверхлояльного Медведева, и кадровое обновление правительства: в его прошлом составе оно блистательно, с исчерпывающей очевидностью доказало свою неспособность осуществлять не только сколь-нибудь сложные действия, но даже и последовательно осуществлять вполне простые процедуры.
А времена впереди сложные, — и они потребуют сложных же действий. Так, конституционная норма о главенстве Конституции (в части прав граждан) над международными договорами, по идее, может позволить аннулировать соглашения о членстве в ВТО как лишающие миллионы граждан России права на труд.
Никаких иллюзий о "левом повороте" и "модернизации" пока быть не должно: даже в самом лучшем случае нашей правящей бюрократии попросту не до них (да они и в принципе невозможны при контроле либералов за Банком России). Но многие меры, вынужденные необходимостью сохранить власть и минимальную стабильность общества, будут поневоле ориентированы именно в социальном и модернизационном направлении.
А их реализация выведет на ключевые позиции соответствующие кадры, восприимчивые к разуму, а не только к либеральному воровству, что быстро воссоздаст потенциальную возможность для развития, утраченную нашей страной в последние 20 лет.
Другое дело, что для реализации этой возможности, да ещё и в аду глобальной депрессии, придётся работать не только много, но и страшно.
Россия и глобальная депрессия
Перспектива же глобальной депрессии сегодня столь очевидна, что о ней заговорила даже директор-распорядитель МВФ Кристалина Георгиева, — разумеется, строго на бюрократическом воляпюке международного либерального чиновничества: с обязательным реверансом в сторону изменения климата и возведения внешних проявлений глобального кризиса (роста неравенства и торговых войн) в ранг его причин.
В реальности же всё предельно просто: на глобальном рынке, как и на любом другом, в силу объективных закономерностей всякого рынка сложились глобальные монополии, которые немедленно начали загнивать. Регуляторов для них создать не смогли (да это было и невозможно), а загнивание монополий в отсутствие внешних источников конкуренции проявляется через нехватку платёжеспособного спроса — в одном из видов классического кризиса перепроизводства. Единственное, что этот кризис, в силу специфики современной экономики, проявляется, прежде всего, в информационно-финансовой сфере.
Чтобы обеспечить глобальные монополии необходимым объёмом спроса, либералы руками управляемых ими государств выпускают в оборот ничем не обеспеченные деньги. Для нейтрализации этих лишних денег человечество научилось загонять триллионы долларов на спекулятивные рынки, надувая колоссальные и периодически лопающиеся "финансовые пузыри". При этом расширение зоны хаоса обеспечивает постоянный приток мировых капиталов в центр глобальной финансовой системы — в США, что обеспечивает стабильность на сжимающемся, как шагреневая кожа, пространстве "позолоченного миллиарда".
За счёт этого механизма глобальный кризис, очевидный уже с 2000 года, удаётся оттягивать вплоть до настоящего времени.
Однако и этот "технологический" ресурс близок к исчерпанию, так как необходимые даже для поддержания простой стабильности финансовые пузыри стали слишком велики и, соответственно, угрожающе неустойчивы. К тому же, и Россия, остановив созданных США террористов в Сирии и не ввязавшись в конфликты с Турцией и Украиной, остановила расширение зоны хаоса (Китай способствовал этому чуть раньше, прекратив террористическую активность в Синцзян-Уйгурском автономном районе) — всё это, соответственно, ослабило финансовую подпитку США и перевело Глобальную депрессию из стратегической повестки дня в оперативную. В свою очередь, такая ситуация привела к смене власти в США: глобальные либералы, ориентированные на сохранение единого мирового пространства финансовых спекуляций любой ценой, уступили лидерство производителям и другой категории спекулянтов, ориентированных на организацию срыва мира в эту депрессию и последующего взаимодействия между разделёнными макрорегионами. Такая смена, в силу естественной инерционности социальных и финансовых механизмов, не могла быть быстрой, а потому заняла весь первый президентский срок Дональда Трампа.
Его практически неизбежная "при прочих равных условиях" победа на выборах 2020 года — будет знаменовать собой окончательную чистку не только госсистемы, но и всей политической элиты США от выродившихся представителей либерализма, именуемых "Глубинным государством" (Deep State). США, всё ещё выступающие в роли оргструктуры глобальных спекулянтов, перестанут выполнять эту роль и вернутся, впервые после Никсона, под контроль производственного капитала. Что лишит финансовых спекулянтов и прислуживающих им либералов глобальной власти и обрушит созданные ими монополии, а с ними — и весь глобальный рынок, который разделится так глубоко и жёстко, как не снилось никаким цензорам Facebook’а.
Возможно, этот глобальный перелом будет форсирован попыткой американских либералов свергнуть Трампа с применением технологий "цветных революций". Впрочем, глубина их деградации (лаявшая с трибуны Хиллари действительно вполне нормальна на общем фоне геронтократов, педофилов и дегенератов) допускает, что они не смогут решиться даже на это, и уступят свою власть ещё более жалко и ничтожно, чем позднесоветская бюрократия позднего Горбачева.
Разумеется, это приведёт к падению рыночной эффективности мировой экономики. Правда, такая эффективность уже давно предусматривает подавление производств по всему миру, прежде всего — не контролируемых. Вместе с тем, агонизируя, глобальные финансовые монополии высосут деньги с огромных территорий (в том числе — из России, если наше руководство не найдёт в себе силы отказаться от обязательств перед глобальными монополиями, хотя крошечная Исландия на это решилась) и значимых отраслей, что обескровит их и приведёт к огромным бедствиям, включая утрату привычных технологий, об угрозе чего президент В.В.Путин говорил ещё на позапрошлом Петербургском международном форуме.
Хорошей новостью является то, что глобальный кризис, скорее всего, ударит по России до вызревания нашего собственного системного кризиса, что даёт нам вполне приемлемые шансы на сохранение государственности и самой русской цивилизации.
Но для этого придётся отчаянно бороться в условиях, которые мы пока не можем себе даже представить.
Михаил Делягин
