Настоящие бои с применением бронетехники и артиллерии развернулись на еще одном пространстве бывшего СССР – в Средней Азии. Киргизия и Таджикистан силой оружия оспаривают друг у друга спорную территорию. Как образовался этот конфликт и почему в реальности он минимальным образом связан с национальными амбициями обеих стран?
Столкновения вокруг Баткенского района Киргизии – самого отдаленного и частично изолированного региона страны – происходят с пугающей регулярностью. Обычно это стычки местного населения в диапазоне от закидывания друг друга камнями стенка на стенку до поджога хозяйственных построек.
Раз в полгода они приобретают характер локальной войны малой интенсивности. Обычно это происходит весной и осенью, когда резко возрастает потребность в воде. Например, в апреле этого года столкновения с применением бронетехники и пулеметов едва удалось остановить. А в прошлом сентябре Киргизия даже требовала вмешательства ОДКБ. С этой просьбой она регулярно обращается (при разных президентах) последние лет десять при очередных обострениях вокруг Баткенского района.
Причин происходящего несколько. Первая и принципиальная, на что указывает российский МИД в соответствующем заявлении: неурегулированность с 1991 года (обретения независимости обеими республиками) государственной границы. Она просто не делимитирована.
Есть бесспорные участки (примерно 600 километров из примерно 1000 километров границы). Но в целом текущая граница, определенная по административному делению СССР, не признается ни одним из трех государств, присутствующих в Ферганской долине: Узбекистаном, Кыргызстаном и Таджикистаном.
Исторически национальных границ в Ферганской долине не существовало никогда. С раннего Средневековья Ферганскую долину контролировало Кокандское ханство, правящей династией в котором были узбеки из племени минг, претендовавшие на родство с Тамерланом. После присоединения Кокандского ханства к Российской империи там была образована Ферганская область во главе с генералом Скобелевым. При советской власти там было проведено национальное размежевание, которое привело к парадоксальной ситуации:
в условиях чересполосицы национального проживания внутри Баткенской области Киргизской ССР были образованы несколько эксклавов, то есть полностью окруженных Киргизской ССР территорий, административно подчиненных соседним Таджикской и Узбекской ССР.
При этом крупнейший из них – Сох – административно принадлежит Узбекистану, хотя 99% его населения (примерно 42 тысячи человек) – таджики. Такое, на первый взгляд, странное решение Наркомнаца во главе со Сталиным было определено географией: до Узбекистана с его крупным таджикским меньшинством там ближе, чем до самого Таджикистана, и дорога есть. Да и Таджикистан при этом нацразмежевании сперва рассматривался не как отдельная республика, а лишь как автономия (так же как Казахстан изначально был лишь автономией в составе РСФСР со статусом, равным Татарстану). В другом эксклаве – Ворухе, принадлежащем Таджикистану, 90% населения (примерно 29 тысяч человек) также таджики. Несколько более мелких эксклавов населены в основном узбеками и относятся соответственно к Узбекистану.
За весь период советской власти это никого не волновало, поскольку эти границы воспринимались исключительно формально. Они учитывались только в том случае, когда подсчитывалась прибыль местных колхозов, поскольку эти границы практически совпадали с колхозными полями. В целом у всех проживавших в Ферганской долине народов нет исторического опыта раздельного проживания или каких-то там границ.
Поэтому сразу же после 1991 года началась борьба за главный местный ресурс – воду. Неожиданно выяснилось, что главный водозабор, питающий восточную часть Ферганской долины на реке Исфора/Исфара – он называется «Головной», – находится на границе таджикского эксклава Ворух, но не весь, а частично. И он обеспечивает подачу воды на поля сразу трех государств. Очевидно, что эта позиция обеспечивает если не экономическую гегемонию в регионе, то серьезно этому способствует.
Киргизская сторона настаивает на том, что это именно Бишкек все эти тридцать лет вкладывался в ремонт и содержание «Головного», да и большая его часть физически, с точки зрения киргизов, находится на киргизской территории. Таджики долгое время были заняты сами собой и активно за гегемонию в регионе не боролись.
Лишь в последние годы Душанбе стал уделять этой проблеме больше внимание вплоть до личного приезда президента Эмомали Рахмона в Ворух. Закончилось это тем, что таджикские пограничники стали развешивать по периметру «Головного» камеры видеонаблюдения. Местные киргизы стали эти камеры сбивать камнями, что привело в апреле этого года к боестолкновениям с применением танков и БТР. Все местные вооруженные конфликты самораскручиваются по одной и той же схеме: сперва битва на камнях местного населения стенка на стенку, затем подключаются пограничники обеих сторон, а за ними уже армия и спецназ.
Как всегда в таких случаях, конкурирующие стороны приводят не согласующиеся между собой исторические доводы в виде старых советских карт национального размежевания. Таджики и узбеки извлекают карты 1920–1930 годов, на которых вообще никакой Киргизии нет. Бишкек оперирует картами брежневского периода и фактическим положением дел на лето 1991 года.
Еще один элемент хаоса: свидетельства советского периода о «передаче земель во временное пользование» другой советской республике. Имеется в виду «хозяйственное пользование». Это действительно имело место в условиях дефицита воды, когда для обеспечения сельскохозяйственных работ спрямлялись границы, проходившие по арыкам, или не соответствовали границам колхозов. Юридическая ценность этих решений, принимавшихся на уровне колхозов, крайне сомнительна.
Единственный национальный фактор здесь – изолированное положение Таджикистана, который сталкивается с тюркоязычным окружением. Но при этом взаимоотношения между киргизами и узбеками никогда нельзя было назвать безоблачными. Достаточно вспомнить несколько кровавых столкновений исключительно на межнациональной почве в Оше, втором по численности городе Киргизии с большим процентом узбекского населения.
В приграничных конфликтах много или чисто личного, или так называемого местного колорита. Есть недоказанные данные, что иногда решение об эскалации конфликта принималось после того, как руководителю одной из конфликтующих стран просто приносили распечатки из социальных сетей с руганью в его адрес.
Руководители обеих стран – люди брутального склада. Президент Киргизии Садыр Жапаров и его ближайший соратник глава Государственного комитета национальной безопасности (ГКНБ) Камчыбек Ташиев, который лично курирует пограничную проблему, привыкли демонстрировать жесткость в самых разных ситуациях. А президент Таджикистана Рахмон носит титул «Основатель мира и национального единства – Лидер нации». Он вышел победителем в гражданской войне начала 1990-х годов, ему по должности написано проявлять жесткость в отстаивании национальных интересов, как он их понимает. Тем более что в Таджикистане идет постепенный процесс передачи власти его сыну Рустаму, а небольшая победоносная война может сплотить нацию.
С ухудшением экономической ситуации после пандемии и общего мирового обострения обстановка лучше не стала. Есть и серьезный демографический фактор. Киргизское население Баткена (изначально примерно полмиллиона человек) неуклонно сокращается. Неразвитость и отдаленность района приводит не только уменьшению рождаемости (уникально для Средней Азии), но и к прямому оттоку населения в Бишкек, но больше всего в Россию. При этом в соседнем Согдийской районе Таджикистана все как раз наоборот. Там в среднем по 6–8 детей в семье, и таджикское население региона уже перевалило за два миллиона. В принципе, таджикам остается только подождать (а ждать они могут хоть сто лет), и они впервые в истории станут доминирующим фактором в Ферганской долине. Хотя бы в восточной ее части.
И последний по счету, но, возможно, не последний по важности из факторов – контрабанда. Таджикистан, в отличие от Киргизии, не входит в ЕАЭС. В результате в такой серой зоне, как Ферганская долина, контрабанда процветает, поскольку цены на многие товары в Таджикистане куда выше, чем в Киргизии. В Бишкеке десятилетиями функционирует крупнейший в Средней Азии «серый» рынок китайских товаров наподобие бывшего Черкизона.
И понятно, что контрабандистам выгодно поддерживать нестабильность в Баткене. Про наркотрафик мы уже молчим.
Постоянные апелляции Бишкека к ОДКБ и конкретно к Москве обусловлены не только всем описанным выше, но и чисто военным фактором. У Киргизии нет общей границы с Афганистаном, а у Таджикистана и Узбекистана есть. Этим обусловлена и более серьезная кооперация с Душанбе в военном плане. Про российскую военную базу и так все понятно, но только в прошлом году на территории Таджикистана прошли четыре крупных совместных военных учения. А в Киргизии только одно, да и то таджики расценили его как угрозу и подвели к Баткену тяжелую технику на всякий случай.
Считается, что таджикская армия хоть и меньше киргизской, но опытней за счет гражданской войны и лучше обучена. Это не совсем так, поскольку участники гражданской войны начала 1990-х годов давно на пенсии, а современную боеспособность таджикской армии точно оценить нельзя. Обе стороны располагают устаревшей советской техникой и в небольших количествах, но этого хватает для таких вот терроризирующих обстрелов вдоль границы. Киргизы хоть и купили недавно несколько турецких «Байрактаров», но сколько именно – неизвестно, да и умеют ли они ими управлять – тоже большой вопрос.
В целом конфликт между двумя союзниками России из-за химер советского территориального размежевания, призрачных экономических выгод и средневековых амбиций никому не нужен. Обе стороны пытаются сохранять дипломатические каналы взаимодействия, в них участвует и МИД РФ. В конце концов, нет другой альтернативы, кроме как российское дипломатическое посредничество.
Евгений Крутиков
