Знаменитый писатель, председатель Общественного Совета Министерства культуры России раскрыл прямо в эфире Радио «Комсомольская правда» свою новую провокационную книгу «Желание быть русским».
...Он с пустыми руками никогда к нам в «Комсомолку» не приходит — обязательно с новой книгой. Вот сейчас читатели бросились обсуждать его только что вышедшую книгу со странным, даже провокационным для «комсомольца-интернационалиста» названием: «Желание быть русским». И наше интервью с писателем мы начали с вопроса в лоб:
— Вы националист, что ли, Юрий?
— Вы сказали это — будто клеймом припечатали! Я вообще-то ожидал какой-то подобной реакции от определенной части российской интеллигенции, «граждан мира». Поднимая тему, знал, что навлеку на себя огонь космополитической среды. Но вы мне скажите, а что плохого-то в осознании человеком своей национальной идентичности?
Не нужно стесняться говорить «Я — русский!»
— Скажем прямо: эта тема многих просто пугает. Нужно ли муссировать ее, да еще с посылом о русских? Русские огромная нация, если этот медведь начнет ломать посудную лавку, мало не покажется никому.
— Чтобы он не начал ломать посуду, надо изредка интересоваться здоровьем этого медведя, как ему живется, какие у него вопросы к власти, к себе. Я вам хочу напомнить, что в конце 92-го года в «Комсомолке» вышла моя статья «Россия накануне патриотического бума». И тогда все тоже говорили: какой патриотизм? Ты о чем говоришь? Это слово было практически под запретом, не услышишь ни на радио, ни на телевидении. Тем не менее, оказалось, что я как-то проинтуичил тему. После 90-х, отличительной чертой которых было отсутствие патриотизма — вдруг возникла в нем потребность.
— Юрий, а вы не преувеличиваете эту потребность? Мир сейчас настолько открыт, а границы стираются, что — какой тут патриотизм?
— История показывает, что без развитого патриотизма, не переходящего, естественно, в национализм, невозможно развитие ни одной страны. Все-таки на духовный подъем, на пассионарность народа опираются самые главные его свершения. Не было бы подъема патриотизма, мы бы не победили в Великой Отечественной.
Заметьте, где-то со второй половины 30-х годов абсолютный интернационализм советской власти стал акцентироваться на русском вопросе. Вспомнили и Александра Невского, и русских богатырей. Появилась масса фильмов на эту тему, песен, памятников. Потому что стало понятно, что в столкновении, которое неизбежно, без обращения именно к самому большому народу, без примирения с ним ничего не получится.
— Но сейчас же Гитлера нет, слава тебе, Господи.
— Дело не в этом. Во-первых, я бы не сказал, что обстановка сильно другая. Обратите внимание, что мы опять в конфронтации с Западом. Но если тогда Запад был консолидирован фашистами, то теперь — сами знаете кем.
— Кем же?
— США. Но смысл моей книги связан не с этим. А, в принципе, — с попыткой осмыслить судьбу русского народа. Делать вид, что проблемы русских в России нет, это оказывать плохую услугу государству.
— Но это же не связано с чувством национальной ущемленности! Может, бедствия народа больше связаны с экономикой, политикой?
— Это связано со всем. Но — экономические и какие угодно проблемы не отменяют этнических проблем. Непонимание этого и было одним из заблуждений советской власти. В результате что мы получили? Распад Советского Союза именно по национальному, прежде всего, признаку. И если вы сейчас проедетесь по бывшим республикам СССР, увидите, что во всех этих образованиях, в одних деликатно, а в других по-хамски, как, скажем, в Прибалтике, строятся этнократические государства. Где национальный вопрос, титульная нация поставлена на первое место.
— Но мы же в России не хотим строить вторую Прибалтику? У нас страна многонациональная.
— А я и не предлагаю строить мононациональное государство, и уж тем более — по типу прибалтийского апартеида! Я пишу лишь о том, что федеративное устройство не отменяет национальной проблемы. Все равно у якутов, помимо общефедеральных интересов, всегда будут свои интересы, у карелов — то же самое. Но это ведь значит, что и у русских должны быть, кроме общегосударственных, и свои национальные интересы. Они есть.
Хотят ли русские кого-нибудь обидеть?
— Однажды в Париже среди ночи нам довелось услышать, как нестройный хор пел — вы не поверите: «Россия, священная наша держава». Вот здесь, дома, может, и не всегда заставишь петь гимн, а там — пожалуйста, с азартом, с гордостью!
— Я вам больше скажу. Наши люди, когда бывают за границей, они, выступая на телевидении, на какой-нибудь конференции, говорят: я — русский. А вот по нашему российскому ТВ я что-то вообще не слышал, чтобы кто-то так говорил. Татарин может сказать, что он татарин, еврей — непременно подчеркнет, что он еврей. А русский — промолчит.
— Может быть, русские просто не хотят обидеть других?
— А почему, называя себя русским, я кого-то обижаю? Почему другой, подчеркивая свою национальность, никого не обижает, а как только кто-то говорит «я русский», значит, сразу — ах, обижает... Сразу начинают говорить: великодержавный шовинизм. Где вы его увидели? Если были во времена распада СССР межнациональные конфликты, то инициированы они были не русскими.
Я совсем не против того, что национальные чувства, культуру надо охранять и поощрять. Я против, чтобы из этой системы был исключен русский народ! И я в «Желании быть русским» пишу о том, что распад с межнациональными кровавыми столкновениями, с дискриминацией русского населения в отделившихся республиках стал возможен как раз потому, что советская власть, оберегая национальные чувства народов, совершенно не обращала внимание на русские общины. Более того, все попытки консолидироваться русским каким-то силам, особенно на окраинах империи, пресекались КГБ в первую очередь. Андропов терпеть не мог национально ориентированную русскую интеллигенцию, он ее представителей называл «русистами». При нем посадок русистов было гораздо больше, чем, допустим, репрессий против либералов-западников.
А вот представьте себе, что если бы в той же самой Прибалтике в 91-м году оказались нормальные, намоленные, имеющие свои структуры, русские общины. Наверняка такого отпадения Прибалтики, которая превратилась в наших врагов, не произошло бы. Или мы сейчас имели бы на окраинах не форпост НАТО с элементами апартеида русского населения, а дружественные государства.
— Считалось, что маленькие народы надо оберегать, чтобы они не ассимилировались с большим народом. А русских и так много. Зачем их защищать?
— Ну, да, конечно, а как же! Их надо бросать во все прорывы, затыкать все стратегические военные ошибки, все экономические провалы! Старшие же братья, от них не убудет! А в итоге вопрос о том, кто же будет защищать интересы русских, которые оказались меньшинством в отделившихся республиках бывшего Советского Союза, никто по-прежнему не ставит.
— Может, многие проблемы рождаются еще и потому, что наша элита недостаточно осознаёт себя русской?
— Судя по тому, что у нашей элиты деньги — там, за пределами своей страны, семьи — там, дети — там — так оно и есть. У меня была статья «Перелетная элита», наделавшая шума. В книге продолжение этой темы. Нет ответственности у элиты перед своим Отечеством.
— И что? В кандалы их и в Сибирь? Отнять и поделить?
— Если нажито нечестно, если украдено, то отобрать.
— А есть те, кто честно нажил?
— Я думаю, что есть люди, которые начинали с нуля, и действительно благодаря своим старания стали состоятельными. А есть те, кому просто дали подержать отрасль, которую в Советском Союзе строили несколько поколений людей. Почему у нас недра принадлежат каким-то людям, я вообще не понимаю. Давайте еще дождь, воздух отдадим олигархам.
И как ее, эту элиту, переориентировать, как ее, как говорили во времена Ивана Грозного, перебрать — это очень сложный вопрос.
Вот я сейчас был в Азербайджане. Мне нравится, как развивается эта страна, насколько она ориентирована на свои национальные интересы. Мы разговаривали с одним азербайджанским интеллигентом. И он мне сказал: «Юрий Михайлович, объясните, как у вас могла произойти такая история, когда ваш миллиардер Тельман Исмаилов зарабатывал деньги в Москве, а строил миллиардный отель в Турции? Как ему это разрешили?» И я не мог ответить. Я сам не понимаю, как это можно.
— Более того. Помнится, как Исмаилов открывал этот отель, и как наша интеллигенция выстроилась в очередь к нему, чтобы выразить свое почтение... Как создать атмосферу неприятия непатриотичности элиты?
— А как мы, русские, можем создавать этот климат, если мы неорганизованны, если у нас нет этих общин, про которые я говорил?
Есть такой очень интересный ученый, Валерий Соловей. У него есть книга «Кровь и почва русской истории». Он очень интересно доказывает, что крушение империи Романовых связано с тем, что именно русская часть населения разочаровалась в Романовых.
— Русское население почувствовало себя обиженным?
— Мало кто знает, что налоги на русское население (имелось в виду русское, украинское и белорусское — нас никогда в истории не делили на отдельные нации) были в два раза больше, чем налоги на инородцев.
— Да это и в Советском Союзе было практически так же. Многие дотационные республики жили лучше своего донора — РСФСР.
— Он же доказывает, что и советский строй рухнул потому, что так же русское население устало нести на себе красноимперскую ношу. И мне бы очень не хотелось, чтобы русский народ устал на себе нести ношу демократической России.
— То есть, если мы хотим сохранить империю, то не должны забывать об основе — о русском народе?
— У нас не империя. У нас многоэтническое федеративное государство. Когда такое государство устроено правильно, оно чудеса способно совершать. Потому что у каждого народа есть что-то такое, чего нет у другого. И когда все это складывается, происходят гигантские прорывы... Но то же самое многонациональное государство, где есть какой-то национальный перекос, эта проблема способна разнести, как лимонку. Я считаю, что наша страна в целом развивается правильно, но в третий раз споткнуться на русском вопросе мне бы не хотелось.
Русский — это не по крови...
— Мы поняли название книги по-другому — с акцентом на слово «быть». То есть — проявлять себя. Есть ощущение, что в вас какая-то обида, что ли, что русский народ как-то зажимается в своих проявлениях быть именно русским.
— Я считаю, что некий дискомфорт в том, чтобы быть открыто русским, у нас есть. Ну, вроде как-то это неинтеллигентно. Всем остальным быть интеллигентно, а русским — как-то нет. Это неправильно.
Я решился на такое открытое высказывание, понимая, что у меня, видимо, будут какие-то неприятности. Скажем, на некоторые телепередачи перестанут приглашать... Из некоторых организаций вычеркнут...
— Разжалуют.
— Дальше письменного стола меня не разжалуешь.
— Из русских писателей вас не исключат?
— Не исключат. Так почему этот вопрос так стал меня волновать? Я как рассуждал? У нас идет очень сильное изменение этнического состава населения. В Москве это, может быть, более заметно, чем в областных городах. Тем не менее, оно происходит: из стран бывшего Советского Союза люди перемещаются в исконно русские регионы, начинают там жить, работать.
— Да у нас в каждом столько крови намешано: потри русского — найдешь татарина. Или еще кого...
— Речь идет о русских не по крови — наша страна так перемешана, что чистокровного русака и правда, наверное, не найдешь. Я имею в виду тех, кто себя ощущает русским, в ком есть желание быть русским.
— То есть, кто думает по-русски...
— ...чувствует по-русски, воспринимает окружающий мир по-русски.
— Выпивает, в конце концов, по-русски.
— Квасит, как сукин сын, скажем так... Задача власти, на мой взгляд, — помочь оформиться русским общинам. Потому что в Москве есть очень влиятельные таджикские, узбекские, азербайджанские, дагестанские общины. И слава богу, что есть. Речь о другом. А кто будет отстаивать русскость? Русский язык, русские обычаи? Этим должна заниматься русская община.
Мы — русский народ. Вымирающий...
— Государство должно проявить какую-то инициативу?
— Ну а как же. Если у нас есть наши национальные субъекты, у них у всех есть свой Совет Министров, аппарат, а у русских этого нет, все возложено на общефедеральное правительство. Ну, создайте в нем хотя бы какой-нибудь русский Приказ.
— Но, это же должна быть какая-то самоорганизация населения.
— В России любой самоорганизацией всегда занимается Кремль. Но, вот, допустим, произошел конфликт на национальной почве, скажем, русских с парней с парнями иной национальности. С поножовщиной, кровопролитием. Что дальше? Поднимается местная национальная община.
— Давят на власть, на полицию.
— Правильно. А кто защищает русскую сторону? Государство в лице полиции, прокуратуры должно быть третейским судьей, а не защитником. Оно и не защищает! Или вот смотрите. Приезжает в Россию новый человек, допустим, из Таджикистана. Он тут же попадает в орбиту таджикской общины. А если возвращается русский человек, допустим, из старообрядцев, он куда попадает? В орбиту местных чиновников! А русской общины, которая могла бы помочь, защитить от произвола чиновников — нет.
Кстати, вопрос повышения рождаемости русских тоже не решен. Деньги, которые выделены на поддержание многодетных семей, они могли бы более целенаправленно работать именно на демографические проблемы русских. Мы — народ вымирающий.
* * *
— ... И вот, значит, вы решили, что у людей назрело желание быть русским?
— Ну, если учитывать, как активно обсуждали люди книгу, то — да. Есть такая тенденция. Хотя у многих это и вызывает иронию и усмешку.
Кстати, название мне подсказал Козьма Прутков: у этого персонажа есть стихотворение «Желание быть испанцем». Оно высмеивает мечты человека, который, не будучи уроженцем Пиренеев, хочет быть испанцем. Это выглядит смешно. И я как раз пишу о том, что сейчас желание быть русским в глазах части общества тоже вроде как выглядит нелепо.
Но русский народ будет существовать до тех пор, пока будут люди, которые хотят быть русскими. И исчезновение народа начинается с того, что будут говорить: да не буду я больше русским. Смысл того, что сейчас происходит на Украине, именно в этом — заставить одних людей бояться быть русскими, других отказаться от своего происхождения из соображений выгоды — карьеры не будет. И постепенно появляется поколение, не помнящее своего родства, своей тысячелетней истории — великих свершений и великих героев.
БЫЛ СЛУЧАЙ...
Хороший русский свою страну не хаит?
— В своей книге, Юрий, вы приводите эпизод, когда журналистка из Канады, послушав одного из выступающих из России, спросила: «А что, разве русские писатели к нам больше не ездят?» — «С чего вы взяли, что эти нерусские, которые ездят?» Она говорит: «Русские свою страну так не хают».
— Да, это правда. Она имела в виду — настоящие русские, болеющие за свою страну, желают ей добра и процветания.
— А почему мы не должны выявлять какие-то недостатки? Ведь чтобы вылечить пациента, сначала ставят диагноз.
— Правильно. Но! Одно дело, когда есть позиция: да, моя страна не идеальна, в ней есть недостатки, которые я хочу изжить. Но это моя страна, которую я буду защищать. Я буду радоваться каждому ее успеху. И совсем другое дело, когда люди, которые представляют нашу литературу, журналистику, в принципе считают нашу российскую цивилизацию тупиковой. Не принимают ориентиры своего народа. Не связывают с судьбой нашей страны свою судьбу. Многие из них, кстати, имеют двойное гражданство.
— А кто-то даже и уехал.
— Да, многие уехали и сюда приезжают, только чтобы заработать, не меняя своего негативного отношения к нашей стране. Дорогой, если тебе не нравится наша цивилизация, не нравятся русские, это твои проблемы. При Советском Союзе, когда было трудно сменить место жительства, я еще понимал это раздражение: я не хочу с вами жить и строить социализм, а вы меня не выпускаете. Но теперь-то никто не держит...
Александр Гамов
Фото: Писатель Юрий Поляков — в эфире Радио «Комсомольская правда»: «Мое „Желание быть русским“ — это крик души. И не только моей...» Фото: Олег ЧИРКОВ