«Общими усилиями создано федеральное агентство по делам национальностей. Я не скрываю, что мы настаивали на том, чтобы было полноценное министерство. В перспективе все равно мы будем выходить неоднократно на главу страны с тем, что должно быть [создано] полноценное министерство со всеми структурами в субъектах, с полномочиями по принятию необходимых решений», – заявил, выступая 27 ноября в Ижевске на форуме муниципальных образований «Мир в диалоге», председатель Комитета Госдумы по делам национальностей Ильдар Гильмутдинов.
Между тем, в 1990-е годы в России уже существовало – в разных вариантах названия – Министерство по делам национальностей, которое тем не менее было ликвидировано в 2001 году. Мертворожденным оказалось и созданное в 2015 году Федеральное агентство по делам национальностей (ФАДН), чья деятельность целиком свелась к участию в проведении различных круглых столов и фестивалей национальной культуры и кухни, что – не называя напрямую структуры – раскритиковал на том же форуме Гильмутдинов: «Некоторые считают, что национальная политика – это пришел, посмотрел концерт, как хорошо танцуют, как хорошо готовят плов, поел чак-чак, и все – молодцы, национальная политика произошла! Но это не так».
Что же за злой рок витает над национальной политикой в Российской Федерации?
Порой считается, что никакой национальной политики в России 1990-х годов кроме «берите суверенитета столько, сколько сможете переварить» не было. Но это не так. В 1992 – 1996 годах была сформулирована (и продвигалась в борьбе) идея «гражданской российской нации», автором которой стал известный этнолог Валерий Тишков.
Заглянем в программную работу Тишкова «Концептуальная эволюция национальной политики в России», опубликованную в 1996 году в серии «Исследования по прикладной и неотложной этнологии», издаваемой Институтом этнологии и антропологии Российской академии наук. Уже на первых страницах статьи Тишков обрушивается на своих идеологических оппонентов.
Вот так прямым текстом: «Своего рода покровителем этнического самоопределения как средства политической демократизации выступала помощник президента Галина Старовойтова… Именно с участием Старовойтовой поощрялся радикальный национализм и процесс «демократизации» в этнонациональных образованиях, включая замену власти «партократа» Завгаева властью «демократического» генерала Дудаева в Чечено-Ингушетии осенью 1991 года. Правда, последняя операция была осуществлена с участием более мощных политических фигур – Геннадия Бурбулиса, Руслана Хасбулатова, Михаила Полторанина» (с. 8 – 9).
Подобная деятельность устраивала не всех, уже в октябре – ноябре 1991 года Москва попыталась (публично тогда активно выступал вице-президент Александр Руцкой) навести порядок в Грозном силовым путем, но собранные в районе Владикавказа и Минеральных вод части Внутренних войск в итоге так никуда и не двинулись. Аналогичные сепаратистские процессы тогда развивались в Татарстан, где уже в марте 1992 года пройдет референдум о государственном суверенитете. По сходной, хотя обычно и более мирной схеме, обособлялись и прочие национальных республики…
И вот на этом фоне, вспоминает Тишков в упомянутой выше статье: «В феврале 1992 года я был приглашен на работу в Правительство Российской Федерации в качестве председателя Государственного комитета по национальной политике. На предварительной беседе 24 февраля 1992 года Борис Ельцин высказал пожелания о необходимости разработки национальной политики в России» (с. 11).
Уже 30 июля 1992 года Тишков представил свою концепцию на заседании правительства, где присутствовал и Ельцин. И столкнулся с яростным сопротивлением своих оппонентов. По словам Тишкова, «президент был настроен до заседания негативно к документу (Галина Старовойтова и Рамазан Абдулатипов специально беседовали на эту тему с Борисом Ельциным)» (с. 14). Позже, в 1994 году, Абдулатипов в открытом письме Ельцину прямо говорил о своих опасениях по поводу концепции Тишкова: «Помню, как Вы в свое время резко отозвались о концепции национальной политики тогдашнего Госкомнаца, которая строилась на отказе от национального принципа формирования Федерации. Более того, концепцией предусматривалось объявить из Москвы вместо наций какое-то согражданство. Вы справедливо расценили это такой подход как объявление войны внутри России» (с. 13). Только вот войну национальные элиты и «демократы» объявили как раз Тишкову. Его концепция не была принята, а уже в октябре 1992 года он лишился поста главы Государственного комитета по национальной политике.
Впрочем, Тишков рук не сложил, учел допущенные ошибки (он признавал, что в 1992 году недооценил уровень амбиций новоявленных глав национальных республик и работа с регионами велась достаточно слабо) и продолжил влиять на разработку концепции национальной политики со стороны. Между тем, возглавляемая им ранее структура была 10 января 1994 года «поднята» до уровня Министерства по делам национальностей и региональной политики. «Работа над правительственным документом по вопросам национальной политики при министрах Сергее Шахрае и Николае Егорове и была успешно завершена при Вячеславе Михайлове, который смог довести дело до ее принятия 11 апреля 1996 года на заседании Правительства РФ» (с. 16).
Концепция эта вызвала в 1996 году много смеха, хотя смеяться-то было особо нечего.
Увы, и на этот раз региональная этнократия смогла добиться выхолощения концепции национальной политики. «В концепцию 1996 года ввести понятие единой российской нации не удалось – республики были против», – в декабре 2016 года рассказывал журналу «Коммерсант-Власть» экс-глава Миннаца Михайлов. Он пояснил далее: «Многие усматривали в этом понятии направление на ассимиляцию меньшинств. Концепция 1996 года утверждалась указом президента, но документ должны были завизировать все субъекты Федерации. Я в то время был министром по национальной политике, мы пытались ввести понятие «российская нация», но… многие субъекты Федерации отказывались визировать документ, и мы сняли эту позицию».
Как свидетельствует Тишков в своей статье 1996 года: «Были учтены все основные замечания, в том числе и самые «неудобные» от Татарстана и Башкирии… Из текста ушли излишне назойливые напоминания о сохранении целостности государства и определяющей роли русского народа в государствообразующем процессе» (с. 16).
В итоге, как говорит Михайлов, авторам стратегии «потребовалось десять лет, чтобы убедить республики, особенно Якутию, Татарстан, Башкирию, в том, что понятие «российская нация» ничем не грозит этносам». Но дело-то в том, что за это время сам Миннац был сначала преобразован до неузнаваемости, а затем ликвидирован.
В мае 1998 года Михайлов при очередном преобразовании ведомства (на этот раз в Министерство региональной и национальной политики) потерял свой пост, а в сентябре 1998 года выделенное в отдельное Министерство национальной политики возглавил… упомянутый выше Абдулатипов, один из главных противников концепции Тишкова!
В октябре 2001 года Министерство по делам Федерации, национальной и миграционной политики (так его «преобразовали» к этому времени) было упразднено. Нельзя не заметить, что это произошло после принятия Федерального закона №95-ФЗ от 11 июля 2001 года «О политических партиях», запрещавшего создание партий по национальному, расовому или религиозному признаку. Очевидно, в Кремле или на Старой площади решили – раз нами путем слияния «Единства» и «Отечества – всей России» уже создана единая «партия власти», а пошатнуть ее влияние в республиках религиозные и национальные партии уже не смогут, зачем нужен «какой-то там» Миннац?
В 2001 – 2004 годах национальную политику в Правительстве еще курировал «министр без портфеля» Владимир Зорин, но затем даже кураторов у нее не осталось. А зачем? В 2004 году и губернаторов запретили избирать, «вертикаль власти» отлита в бетоне.
Благодаря такому «умелому» подходу с 2004 года по стране один за другим понеслись конфликты на национальной почве, ударившие в полную силу в 2010 – 2013 годах прямо в столице страны. Тут вспомнили о концепции «российской нации», упоминание о которой – правда, только в скобках после «многонационального народа Российской Федерации» – появилось в утверждённой 19 декабря 2012 года «Стратегии государственной национальной политики до 2025 года». Впрочем, в ней было прямо продекларировано, что «гражданское единство – основа российской нации», практически упоминавшееся выше «согражданство» Тишкова, столь пугавшее этнократию в регионах.
А вот это – практически то самое, что вычеркнули из концепции 1996 года под давлением национальных республик: «Российское государство создавалось как единение народов, системообразующим ядром которого исторически выступал русский народ. Благодаря объединяющей роли русского народа, многовековому межкультурному и межэтническому взаимодействию, на исторической территории Российского государства сформировались уникальное культурное многообразие и духовная общность различных народов. Современное Российское государство объединяет основанный на сохранении и развитии русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России единый культурный (цивилизационный) код».
Как писал «Коммерсант-Власть» после принятия «Стратегии государственной национальной политики до 2025 года»: «В «национальных» регионах собеседники «Власти» опасаются, что российская нация станет нацией русских, а остальные потеряют свою этничность. Как сказали "Власти" собеседники в Туве, все нации "будут перемолоты в безликую национальность"».
Эмоции эмоциями, но… оказалось, что принятую концепцию некому проводить в жизнь, нет профильного ведомства. Ах да, оно ж ликвидировано уж более 10 лет назад!
Начались телодвижения по воссозданию Миннаца. Правда, с учетом передового опыта других стран на постсоветском пространстве. Пожалуй, единственный успешный пример – это деятельность Комитета (с 2011 года – Агентства) Республики Казахстан по делам религий. По моим данным, начиная с 2012 года опыт этой структуры внимательно изучался в России, в рамках силовых ведомств писались даже закрытые исследования. В итоге, 31 марта 2015 года на свет появилось ФАДН.
Почему религий, если речь идет про Миннац? Дело в том, что религия в наши дни стала неотъемлемой частью межнациональных отношений, порой даже оформляя таковые публично. Характерно, что радикалы-сепаратисты и на Северном Кавказе, и в Татарстане, выступавшие в 1990-е годы под лозунгами вполне себе светского национализма, к началу 2010-х полностью перешли на риторику религиозного фундаментализма.
Почему же при таком оптимистичном старте ФАДН оказалось пустышкой? Дело в том, что на этот раз против контролирующего органа выступили главы религиозных организаций России, и прежде всего Русская православная церковь, опасавшаяся реанимации Совета по делам религий при Совете министров СССР. Именно упомянутая структура, а не КГБ, очень умело «вела» религиозных лидеров десятилетиями, от Сталина до Горбачева, хорошо владела информацией из этой среды и направляла ее в нужном направлении.
Владислав Мальцев
