21 мая 2020 года Государственная дума РФ приняла в третьем заключительном чтении законопроект № 759897–7 «О едином федеральном информационном регистре, содержащем сведения о населении Российской Федерации» (ЕФИР). Его целью является сбор сведений обо всем населении из различных баз данных органов власти в один общий регистр; формирование на каждого человека цифрового «файл-досье», в который будут собраны более 30 видов сведений, от рождения до смерти, с присвоением персонального пожизненного номера — идентификатора.
— Как принятие этого закона согласуется с Конституцией РФ в части сбора и хранения информации о гражданах, а также прав и свобод человека?
— Никак не согласуется. Нарушен целый ряд статей Конституции. Так, статья 24.1 прямо запрещает сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Если мы посмотрим статью 7.2 Закона о регистре, ту ее часть, где перечисляются так называемые «идентификаторы», то увидим, что речь идет о тотальном контроле.
Никто не обязан отчитываться перед государством о своем образовании или научном статусе, если это не связано с условиями занятости. Никто не должен расписывать состав своей семьи без всякой на то необходимости. Разработчикам закона это нужно, чтобы проследить все связи человека и накрыть его колпаком, под которым он будет полностью «прозрачен». Как минимум это стремление государства за счет разрушения конфиденциальности нашей личной жизни, как это сейчас модно говорить, «оптимизировать» свою деятельность. Как максимум контролировать каждый шаг гражданина, чтобы иметь на него досье интересов и средств воздействия. И так далее.
Далее. В Федеральном законе 152-ФЗ «О персональных данных» имеется статья 5.3, которая запрещает объединение баз данных. Пункт 5 той же статьи устанавливает, что «обрабатываемые персональные данные не должны быть избыточными по отношению к заявленным целям их обработки». Если вернуться к «идентификаторам», видно, что избыточность просто зашкаливает.
20 мая на встрече депутатов фракции КПРФ с руководством Федеральной налоговой службы ведомство объяснило все это «удобством» для граждан в сборе справок и необходимостью для власти иметь объективные данные, чтобы планировать развитие территорий. Как мы понимаем, эти объяснения не имеют отношения к действительности. История, в том числе отечественная, знает десятки примеров успешного развития без цифровизации. Только для этого «рынок» должен лишиться олигархического содержания и из «невидимой руки» вновь превратиться в тактическую функцию, подчиненную стратегии государственного планирования.
— Какие риски для национальной безопасности может создавать законопроект? Для противодействия преступности?
— Простой пример. Нынешние цифровые пропуска уже породили конфликт интересов региональных властей с силовыми структурами. В советские времена у военнослужащих, включая сотрудников спецслужб и правоохранительных органов, даже не было общегражданских паспортов, которые заменялись служебными удостоверениями личности.
Гражданской власти незачем знать, куда и зачем по служебным делам передвигается военнослужащий, и она не должна совать нос в вопросы, которые ее не касаются. Данный закон создает такую возможность. А если учесть, что 75% разведывательной информации, как говорят специалисты, получается из открытых источников, то издержки для национальной безопасности многократно превышают приобретения от «слежки» за гражданами.
Вторая сторона — неизбежность утечек, которые происходят из любых баз данных. В канун третьего чтения Генпрокуратура разбиралась, почему в Сеть «утекла» база данных о штрафах за нарушение самоизоляции. Надо понимать, что если такая всеобъемлющая база есть, то при существующем уровне коррупции получить из нее сведения, в том числе в преступных интересах, — это лишь вопрос времени и денег.
— На установление «цифрового контроля» выделяются немалые средства. В какой степени это может подстегивать те или иные элитные группы к продвижению «цифрового контроля»?
— На мой взгляд, дело не в этих средствах, а в самой идеологии. Слежка за гражданами организуется на базе ФНС, ибо, по объяснениям руководства службы, ни у кого больше нет для этого технологической платформы. Если мы возьмем Федеральный Конституционный закон 2-ФКЗ «О Правительстве РФ», то в его 32-й статье прописан особый порядок управления ведомствами, подчиненными Президенту РФ.
И приведен их список, в котором ФНС отсутствует. Между тем принятый закон о регистре обязывает все правительственные ведомства передавать в службу всю информацию, что превращает ФНС в «правительство внутри правительства». И это, кстати, уводит общество в сторону от проблемы тотального контроля, создавая у граждан впечатление, что всё ограничивается собираемостью налогов. Ничего подобного! Создается тотальный контрольно-информационный спрут.
— Как Вы оцениваете введение в ряде регионов цифровых пропусков, с точки зрения Конституции?
— Цифровые пропуска — слепок с федерального регистра в том смысле, что в них обобщаются персональные данные. Статья 56.1 Конституции РФ допускает введение отдельных ограничений прав и свобод граждан. Но только при режиме чрезвычайного положения, которого нет, и с указанием пределов и сроков действия таких ограничений. А пункт 2 той же статьи признает основанием для ограничительных мер только соответствующий Федеральный Конституционный закон. Ничего из этого не соблюдено. Дыры в законодательстве затыкаются с помощью работы нижней палаты в режиме «бешеного принтера», но меньше их от этого не становится.
Более того, принятые меры непригодны для борьбы с эпидемией с точки зрения такой дисциплины, как защита от оружия массового поражения, которая преподается на первом курсе любого военного училища. При эпидемии изолируют очаг инфекции, но контакты внутри него не прерывают. Создается впечатление, что принимаемые решения либо безграмотные, либо направлены совсем на другие цели, чем те, которые провозглашаются.
Считаю, что цифровые пропуска — генеральная репетиция тотального контроля с использованием регистра, случайными подобные совпадения не бывают. Это мизансцена или как говорят многие эксперты, учения «на местности» с прицелом в «цифровое» будущее.
— Насколько реально обеспечить в России декларируемое властями использование обезличенных персональных данных?
— На упомянутой встрече депутатов фракции КПРФ с руководством ФНС в Государственной думе в ответ на этот вопрос, а также на доказательства неэффективности любых систем защиты персональных данных от несанкционированных утечек, последовало признание, что да, утечки возможны. Но этот вопрос-де будет поставлен под контроль, и виновные в случае чего понесут наказание. Чем наказание того или иного функционера поможет пострадавшим — об этом не говорилось. На мой взгляд, раз утечек избежать нельзя, то нельзя и создавать подобные базы данных. И ссылки на необратимость «технологического прогресса» в этой ситуации звучат издевательством.
— Некоторые говорят: «Я законопослушный гражданин, мне нечего бояться цифрового контроля». Как Вы относитесь к таким высказываниям?
— «Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе!» Самонадеянность наивного разума, что меня-де это не коснется, грозит жестоким разочарованием. Жизнь несравненно богаче любых схематических конструкций.
— Как цифровой контроль может менять отношения между людьми?
— Он неизбежно будет увеличивать то, что сейчас издевательски именуется «социальной дистанцией». В этом термине, кстати, отнюдь не безобидном, заложен глубокий смысл. Никто не задавался вопросом, а почему не «санитарная» или «медицинская» дистанция? Случайных вещей — еще раз — не бывает. С помощью цифровых регистров и цифровых пропусков нас стремятся отделить друг от друга, разобщить и атомизировать, чтобы лишить остатков коллективного самосознания и способности к совместным действиям. В том числе и прежде всего — в защиту своих законных прав.
— Как цифровой контроль может влиять на развитие экономики?
— Как политолог, не берусь давать самоличные заключения по вопросам, не относящимся к моей профессиональной компетенции. Но вот комментарий Алексея Зубца, директора ИСЭИ Финуниверситета при правительстве России. На вопрос, почему богатые во время пандемии разбогатели, а бедные — обеднели, он ответил, что в США «включили печатный станок» и «залили рынок деньгами». Это у них, а у нас тоже проходила информация о запуске печатного станка на сумму в 1,5 трлн рублей, чтобы выполнить меры, о которых президент РФ Владимир Путин объявил 11 мая.
При этом ЦБР как бы «забыл» про «таргетирование инфляции» и даже, по слухам, собирается еще раз снижать учетную ставку. Почему? Потому что внешняя зависимость ЦБР не дает распечатать «кубышку» ФНБ. И буквально сегодня Эльвира Набиуллина, недовольная необходимостью помогать людям и бизнесу, потребовала переложить ответственность за материальную помощь на бюджет. Очень показательно: за «неприкосновенность» ФНБ на условиях МВФ она будет стоять до последнего. «Либерализм» в действии!
— Как связана мировая тенденция отказа государств от социальных функций и переход к государству, оказывающему услуги, с введением цифрового контроля?
— Еще в 2015 году были обнародованы утечки из соглашения TISA (Trade In Services Agreement), суть которого в снятии всех государственных пограничных барьеров и в «свободном» запуске на все внутренние рынки всех мировых игроков. В переводе на русский язык с политического это означает раздел внутренних рынков между крупнейшими транснациональными банками и корпорациями, которые сплошь западные. И в отодвигании внутренних субъектов, не способных с ними конкурировать без государственной поддержки, которую, повторим, предлагается запретить. Но если государство перед своими гражданами несет обязательства, то это не предмет регулирования «рынка».
Значит, некуда запускать чужаков. А чтобы превратить эту сферу в «рынок», нужно государство «приватизировать» и вовлечь в «рыночный» оборот. И заставить его вместо несения обязательств оказывать услуги, которые можно измерить и монетизировать. В этом идеология запущенного процесса. Пресловутый «рынок» — инструмент не конкуренции, а монополизации с целью установления западными банками и корпорациями глобального неоколониального контроля. Цифровые технологии — это инструмент все той же «оптимизации» такого контроля.
— Считается, что цифровая платформа управления позволит сократить число чиновников. В чем плюсы и минусы?
— Чиновников они если и сократят, хотя закон Паркинсона ставит это под сомнение, то заменят их роботами, поставив людей под контроль машин, способных, опять-таки, «оптимизировать» управленческие функции на основе введенных в программу схематических алгоритмов. Искусство управления людьми заменяется лишенным человечности технологическим процессом.
Конечно, прогресс не остановить. Но при частнокапиталистической форме присвоения машины «сожрут людей» так же, как их «съели» овцы времен «мануфактурной революции». Совместить технологические инновации с социальной и, что важно, гуманитарной, гуманистической проблематикой — для этого нужна социалистическая, общественная форма присвоения, которая соответствует общественному характеру производительного труда. Азы марксизма.
— Если цифровизация позволит убрать все привычные социальные связи и останется только гражданин и цифровая платформа, если ликвидируются традиционные государственные органы, кто в итоге будет руководить системой?
— Общественной системой в этом случае будет руководить суперкомпьютер. Управлять им в интересах «великих», т. е. «хозяев правил игры», станет узкий слой сугубо технократической элиты. Люди в этой модели — расходный материал, поэтому Герман Греф с подачи своих хозяев уже сейчас говорит о «лишних людях». А вы думаете, откуда взялись идеи «устойчивого развития», уходящие корнями в мальтузианскую концепцию депопуляции? Тотальное сокращение численности населения для минимизации рисков, прежде всего социальных и политических, — это их сверхцель и сверхзадача. Отсюда и берутся войны, пандемии и прочие напасти. И если мы и дальше будем «плыть по течению», то это только начало.
Алексей Санников
Изображение: Ринсай Окубо. Эскиз осминога. 1870
