Число зарегистрированных заражённых COVID-19 уже достигло в республике17 тыс. человек, притом что т. н. бессимптомных носителей, в отличие от России, в Белоруссии в официальную статистику вообще не включают, а их по опыту насчитывается по крайней мере ещё столько же.
Страна уже обошла по этому показателю значительно более населённые соседние Украину и Польшу и со дня на день неминуемо превзойдёт Швецию (около 22 тыс. больных), с которой Минск, единственный в Европе, и скопировал свою «некарантинную модель».
Кстати, в Стокгольме многие специалисты недовольны проводимой властями политикой выработки «коллективного иммунитета» среди населения, указывая, что жертвы слишком велики (уже свыше 2,5 тыс. умерших). Указывается, например, что шведский показатель смертности от COVID-19 в разы превышает показатели других скандинавских государств и Германии (12% против 3-5%). А главный идеолог «шведского пути» вирусолог Андерс Тегнелл уже говорит о своей неуверенности в том, что отказ от карантина был правильной стратегией.
При этом у Швеции, безусловно, имеются гораздо более значительные ресурсы, чем у Белоруссии. Попытка следовать за шведами может привести Минск к катастрофе. ВОЗ буквально ультимативно требует от Белоруссии ввести повышенные меры контроля, а ЕС отказал белорусам в предоставлении помощи в размере 60 млн евро на борьбу с пандемией из-за несоблюдения карантинных мер. Постоянный координатор ООН в Беларуси И. Казана-Вишневецкая в беспрецедентном видеообращении «к властям и гражданам Беларуси» констатировала, что количество инфицированных коронавирусом в ней растёт в геометрической прогрессии и в стране наблюдается «эволюция вспышки» COVID-19. Она говорит, что «сейчас настало время для неотложных и масштабных мер по ужесточению физического дистанцирования».
Этим пользуется белорусская оппозиция всех мастей, напрямую обвиняя А. Лукашенко в том, что он своим пренебрежением к вирусной угрозе «завёл страну в пропасть». Часть оппозиции цинично заявляет, что коронавирус пойдёт стране на благо, поскольку поможет «сменить руководство».
Зенон Позняк, например, говорит, что на самом деле в стране насчитывается уже около 150 тыс. инфицированных COVID-19 и около 1 тыс. умерших от него. Поддержку таким обвинениям и требованиям смены власти оказывают через свои мощные информканалы западные державы, которые Минск ещё недавно рассчитывал увидеть своими «друзьями». TheWashingtonPost причисляет Лукашенко к «страусиному альянсу» (зарывают голову в песок. – Д.М.) отрицателей коронавируса.
Многие замеры показывают, что среди населения такие выступления против президента находят отзыв, как никогда прежде. По некоторым из этих замеров, доля убеждённых сторонников Лукашенко упала до совсем незначительных 9,3%.
Часть экспертов предсказывает, что, если белорусский лидер не перенесёт под тем или иным предлогом августовские президентские выборы, он вполне может их проиграть, если, конечно, ему не придётся покинуть свой пост раньше.
Однако как получилось, что довольно прагматичный Лукашенко вдруг оказался перед самой серьёзной угрозой потери власти за многие годы своего правления? Обычно он не любит рисковать. А тут поставил всё на одну карту, грозящую ему в случае неуспеха суровым проигрышем.
На Пасху 19 апреля Лукашенко, например, не будучи человеком особенно религиозным, поощрял верующих к посещению храмов и появился сам в Ляденском монастыре. Спустя несколько дней после пасхальных служб в Белоруссии зафиксировали скачок заболеваемости COVID-19 вдвое – с 400 случаев в день до более 800. А Ляденский монастырь, в котором побывал Лукашенко, теперь закрыт для посещения на карантин.
Сейчас белорусский президент усиленно готовится к проведению парада 9 мая, хотя ещё недавно он, будучи в Казахстане, заявлял, что «все прошедшие войны были чужими для белорусов».
Во всём этом ничего случайного нет. Мы наблюдаем переход «Игры с Лукой» на новый этап в новых условиях. Ведь не сам Лукашенко пришёл к выводу, что в коронавирусе нет ничего страшного, и Белоруссия, в отличие от остального мира, легко с ним справится. Кто-то его в этом убедил. И убедил с очень определёнными политическими целями. Это были люди из ближайшего окружения президента, прекрасно осведомлённые о психологических особенностях патрона, тяжело отказывающегося от однажды сказанного им. Политолог белорусского происхождения Аркадий Мошес из Финского института международных отношений объясняет этот феномен так: Александр Лукашенко довольно предсказуем: «Один раз сказал, что будет делать, – так и делает. Мир может идти в тартарары, но он продолжает делать то, что обещал».
Группа, навязавшая президенту Белоруссии не очень подходящую в белорусских условиях «шведскую модель» борьбы с коронавирусом, в общем-то, хорошо известна.
Белорусские эксперты указывают, что информационную «повестку» президента, а вместе с ним и страны в целом в последнее время всё больше формирует «семейный подряд» супругов Эйсмонт.
Пресс-секретарь главы государства Наталья Эйсмонт, по образованию профессиональная актриса, делает это в личном общении с ним и имеет на него «наибольшее влияние» из всего окружения. А её муж Иван Эйсмонт, в прошлом милиционер, возглавляя государственную Белтелерадиокомпанию, транслирует соответствующую позицию на всю Белоруссию. В частности, по комментариям Н. Эйсмонт в связи с негативной реакцией на заявление Лукашенко о «чужих для белорусов войнах», видно, что и содержательно, и стилистически именно она является его почти «эксклюзивным» автором.
По каким-то им одним до конца ведомым причинам супруги Эйсмонт и стали главными пропагандистами принятия для Белоруссии «шведской модели» решения проблемы коронавируса.
Н. Эйсмонт как некое достижение преподносит тот факт, что Лукашенко до сих пор не делал никакого теста на коронавирус: дескать, смотрите, какой он мужественный. На самом деле таким заявлением пресс-секретарь подставляет президента во всех смыслах. В мире подобное поведение едва ли признают ответственным, а кроме того, вирус – враг коварный. Он может найти свою жертву совершенно внезапно. Окружение, если оно печётся о благе главы государства, должно настоять на тестах, а не поощрять провоцирующими высказываниями отказ от них.
Безусловно, эта супружеская пара не действует самостоятельно. За ней угадывается такой обласканный Госдепартаментом США и Фондом Сороса кит белорусской политической сцены, как министр иностранных дел Владимир Макей.
Именно он – главный выгодополучатель от любых проблем, возникающих у Лукашенко. Сотрудничающий с западными фондами белорусский политолог А. Шрайбман высказывает уверенность, что на смену Лукашенко «непременно придет человек из системы, близкий к нему». И все понимают, что на Западе в этой роли видят прежде всего Макея. Он вместе с подконтрольными ему аналитическими центрами активно снабжал президента оценками о вымышленности угрозы от коронавируса и эффективности «шведского пути». Макей даже провёл с министром иностранных дел Швеции Анн Линде телефонные переговоры по обмену опытом и «солидарным подходам» в борьбе с эпидемией.
Но не рискуют ли сами Макей и его команда? Им, видимо, представляется, что едва ли, поэтому они и пошли ва-банк.
В самом деле, если каким-то чудом внушенная им президенту стратегия сработает, то, несомненно, это будет означать и полную аппаратную победу Макея. Из серого кардинала он превратится в реального лидера страны при номинальном главе государства, избавиться от которого будет не так уж и сложно при первом же подходящем случае.
Однако, если даже проводимая линия провалится и страну охватят оппозиционные протесты, Макей ничего не теряет. В нужный момент, когда речь может зайти о смене режима, западные покровители белорусской оппозиции подскажут ей, кто должен возглавить страну. Пока в этой роли они видят преимущественно именно Макея.
Есть и третий вариант, когда, пройдя через серьёзные испытания, Лукашенко продемонстрирует свойственные ему способности к выживанию и удержится у власти. Тогда он может захотеть наказать виноватых.
В этом случае Макея будут защищать американцы, связывая сохранение им своего поста с предоставлением Минску необходимых финансовых средств.
Но если Лукашенко в конечном счёте осознает всю глубину и каверзность закрученной против него интриги, указанного давления может оказаться и недостаточно.
Дмитрий Минин
