Совсем недавно оппозиционные СМИ говорили о том, что народ никогда не простит президенту подписания закона о пенсионной реформе, добавившей к возрасту выхода на пенсию несколько лет.
Тогда подразумевалось, что у нас демократия, то есть такая форма правления, при которой волеизъявление или мнение народа имеют юридическое значение. И при которой, в частности, «прощение» (или не прощение) народа являются сколь-нибудь значимыми.
Как бы в ответ на этот «вызов» (несогласия народа) исполнительная власть в лице правительства России выступила с законодательной инициативой № 759897-7 «О едином федеральном информационном регистре, содержащем сведения о населении Российской Федерации» (ЕФИР). Согласно официальным сведениям о движении документа, законопроект принят Государственной думой во всех трех чтениях. Затем 21 мая он поступил в Совет Федерации (верхняя палата российского парламента — Федерального собрания — прим. О.Б.), далее 22 мая направлен в комитеты (комиссии) Совета Федерации, а 2 июня одобрен Совфедом и направлен на подпись президенту страны.
За это короткое время в дополнение к ЕФИРу и как бы в продолжение его стали появляться вторичные законопроекты, которые существуют благодаря ЕФИРу и для его поддержки.
В частности, законопроект [новой редакции] Кодекса РФ об административных правонарушениях (КоАП) предусматривает административную ответственность за отказ от предписанных законом медосмотров и прививок.
Кроме того, вводится не имеющий пока законодательного статуса московский эксперимент по получению гражданами госуслуг через несменяемый личный QR-код и приложение «Мобильный идентификатор».
Именно законопроекту об ЕФИРе посвящено Открытое обращение, опубликованное 11 мая 2020 года на сайте общественной организации защиты семьи «Родительское всероссийкое сопротивление», где он назван угрозой для национальной безопасности страны.
Здесь следует оговориться, что эксперты-правоведы РВС полностью солидарны с правовой позицией, изложенной в Открытом обращении к органам власти от представителей научного сообщества России, заявляющем о многочисленных несоответствиях законопроекта об ЕФИРе конституционным и иным нормам. Обращение подписано сотнями ученых.
В поддержку этой позиции необходимо добавить, что новый закон (об ЕФИРе) не соответствует также и нормам международного права, являющимися частью правовой системы России, таким как:
— Международный пакт о гражданских и политических правах (Принят 16.12.1966 Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) — статье 17 Пакта, запрещающей произвольное вмешательство в личную и семейную жизнь гражданина,
— Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) — статья 5 Конвенции, также запрещающая вмешательство со стороны публичных властей в осуществлении права на уважение личной и семейной жизни гражданина.
Особо нужно подчеркнуть, что общественный вред легализации ЕФИРа — не только и не столько в противоречии Конституции России, не только и не столько в противоречии названным здесь нормам международного права и аналогичным нормам ФЗ РФ «О персональных данных», которые запрещают сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия.
Законодательное введение ЕФИРа противоречит в целом представлению о законе как об общественном благе, как о средстве устранения споров и конфликтов и установления согласия в обществе.
Инструмент практического вторжения в частную жизнь
Персональные данные — наиболее интимная, наиболее уязвимая в правовом смысле характеристика личности. Это может быть не вполне очевидно обычным гражданам, хотя по факту является правовой аксиомой.
Всякое внешнее вторжение начинается с разведки персональной информации об оппоненте. При этом любая систематизированная информация о гражданине, собранная государством или частным лицом без его ведома и/или согласия, может быть использована ТОЛЬКО для ограничения прав гражданина.
Кто-то возразит, мол, а как же социальная помощь, как ее оказывать без наличия персональной информации? Ответственно заявляем, что это большое лукавство — ставить помощь в зависимость от наличия систематизированных персональных данных получателя. На деле подлинная помощь не нуждается в дополнительных условиях, тем более не требует системной информации о гражданине. Поскольку нуждающийся в помощи гражданин всегда явится, лично или через представителя, предъявит свой паспорт гражданина РФ с достаточным набором данных и получит нужную помощь.
Сбор же персональной информации и ее систематизация могут быть использованы ТОЛЬКО в тех случаях, если помощь нужно обременить дополнительными (всегда ограничительными) условиями. То есть только в тех случаях, если «помощь» навязывается гражданину против его воли и согласия.
Выводы эти не с потолка взяты. Это показывает любая правоприменительная практика, к примеру, практика общественного противодействия ювенальной юстиции, которую автор этой статьи и группа активистов РВС осуществляют уже более восьми лет.
Так, практика (противодействия ЮЮ) наглядно показала, что вторжения ювеналов ВСЕГДА начинаются со сбора информации о семье. Каждый случай вторжения в семью (еще раз оговорюсь, речь о каждом без исключения случае) ювенальные чиновники обосновывают собранной ими информацией «о семейном неблагополучии», которая собрана из вполне безобидных достоверных данных, объединенных в систему произвольно «неблагополучных» истолкований чиновников.
Семье Александровых вернули из приюта ребенка, отобранного ранее по ложному доносу соцслужб / © РВС-Санкт-Петербург, 2016 г.
Потому-то в КАЖДОМ ювенальном случае настоятельно рекомендуется начинать восстановление прав семьи с заявления о неприкосновенности частной жизни; то есть заявления о том, что в помощи соцслужб и иных органов государства семья не нуждается, что любую информацию о семье собирать, хранить и использовать запрещает и так далее. Эта мера (запрет на сбор и использование персональных данных о гражданине и семье) отбирает у ювеналов смертельное оружие против частных прав гражданина, семьи — информацию. Которая в случаях внешнего вмешательства в семью ВСЕГДА используется только для компрометации, то есть для попрания частных прав гражданина и/или его семьи.
Семье Цукановых вернули из приюта ребенка, отобранного ранее по ложному доносу соседей / © РВС-Санкт-Петербург, 2018 г.
То же самое касается случаев так называемого семейно-бытового насилия (СБН). Заурядные семейные конфликты, не связанные с побоями и вредом жизни и здоровью возводятся в ранг «смертельного насилия», многократно искусственно раздуваются за счет персональной информации о семье (как правило, заведомо ложной). За всем этим следует вторжение в семью.
Еще раз оговариваемся и подчеркиваем, что здесь мы говорим о КАЖДОМ практическом случае внешних вторжений, в которых нам довелось участвовать в качестве защитников семьи, то есть о 100% (ста процентах) таких случаев.
Все это означает, что сбор персональных данных граждан может быть использован ТОЛЬКО ПРОТИВ граждан. И НИКОГДА не используется для их защиты, именно в силу отсутствия заявленных для этого целей, а также в силу умаления в последнее время у России признаков социального государства. То есть анализируемые здесь нормы о сборе и использовании персональных данных предназначены исключительно ПРОТИВ граждан и по заявленным в законе целям, и по общим конституционным правам, и по сути правоприменительной практики.
ЕФИР как могильщик демократии
Самым, пожалуй, опасным для законодателей, продвигающих ЕФИР, является то, что сам по себе ЕФИР отменяет нынешнюю демократию. Отменяет в том смысле, что с введением ЕФИРа мнение и волеизъявление народа полностью утрачивают какую-то юридическую значимость. И дело здесь не только и не столько в патологической спешке, в которой принимался закон, а скорее в содержании и смысле новых норм. А также в неограниченных возможностях для произвола, которые предоставляет ЕФИР исполнительной власти.
Демократия, по общей теории права, основана на принципе разделения властей на три ветви — законодательную, исполнительную и судебную. Все вместе и каждая в отдельности эти ветви (власти) образуют «систему сдержек и противовесов», в которой законодатели и судьи как представители ветвей альтернативной власти не позволяют узурпировать власть во власти исполнительной. Которую в нашей стране, в частности, представляют президент и правительство.
Закон же об ЕФИРе, в столь спешном порядке принятый нижней палатой законодателей, сам по себе содержит в первую очередь политический смертный приговор им, законодателям. Поскольку законодатели в данном случае добровольно сложили с себя законодательные и представительские функции, передав правительству полный контроль над обществом.
Ведь содержание новых законов не подразумевает никакого контроля за учредителями (правительством) и операторами «Государственной информационной системы» (агентами правительства); при этом беспредельный контроль и управление с использованием персональных данных получает только исполнительная власть.
Что, безусловно, влечет узурпацию исполнительной власти, то есть устанавливает тот самый тоталитаризм, который столь решительно осуждается либеральной частью власти и общества.
Санкции КоАП РФ за нарушения, обеспеченные ЕФИРом
Напомним, что законопроектом нового Кодекса об административных правонарушениях (КоАП) РФ (текст законопроекта размещен на сайте Министерства юстиции) устанавливается, в частности, административная ответственность за отказ от предписанных законом медосмотров и прививок.
Законопроект о новом КоАП находится на стадии «Размещения текста проекта»; согласно официальной публикации, на этой стадии проводятся публичные обсуждения текста закона и антикоррупционная экспертиза.
Параллельно вводится новшество (пока — как социальный эксперимент в рамках одного субъекта — города Москвы) система QR-кодирования граждан, приобретших иммунитет от коронавируса или еще как-то отличившихся своим здоровьем или физическими и иными данными.
Здесь с уверенностью можно сказать, что этими нововведениями законодатели предоставляют возможность произвольного введения новой ответственности исполнительной властью.
Происходит такое очень просто. Дело в том, что предписания, за нарушения которых затем на граждан налагается ответственность, выдаются исключительно исполнительной властью. И имея закон о санкциях за нарушения своих же предписаний и исключительную компетенцию на выдачу этих предписаний, исполнители произвольно создают новые составы правонарушения, просто выдавая новые предписания.
Одна из известнейших антиутопий Франца Кафки рассказывает о бессмысленнейшем уголовном процессе, который ведется против главного героя лишь постольку, поскольку герой сам в нем участвует, поскольку он, банковский прокурист, и сам является частью этой системы.
Депутаты Госдумы и члены Совета Федерации, спешно принимая столь скандальный закон, с очевидной страстью отдаются системе, выстраиваемой под модель Кафки.
Так, представительская власть сообща уподобляется кафкинскому герою, самоубийственно одобряя все новые и новые инициативы Системы по установлению безыдейного тотального господства как над обычными гражданами, так и над ними, депутатами и сенаторами.
Многие из представителей культурной и научной интеллигенции оценили введение ЕФИРа как создание «электронного концлагеря». И если считать это сравнение удачным, то представительская власть (депутаты и сенаторы) оказывается здесь в роли эдакого лагерного «капо» — привилегированного заключенного, активно сотрудничающего с лагерной администрацией.
В развязке упомянутой антиутопии Кафки герой безропотно, скорее даже со стремлением облегчить работу пожирающей его системы, позволяет заколоть себя мясницким ножом. Умирая, жертва системы успевает в двух словах объяснить самому себе произошедшее.
«— Как собака, — сказал он так, как будто этому позору суждено было пережить его».
Позволит ли представительская власть превратить страну в подобие концлагеря или все же отменит скандальный закон, — покажет время.
Мы же (не без сожаления и тревоги) продолжим следить за деградацией системы управления и ее элементов. О том, как противодействовать этому последовательному наступлению на государственные институты и на каждую отдельную личность, мы продолжим разговор в последующих публикациях.
