Выступая 5 июля в программе «Москва. Кремль. Путин» на телеканале «Россия 1» по поводу принятия поправок к действующей Конституции, Владимир Путин призвал избегать ошибок прошлого. Среди таких ошибок, предопределивших развал СССР, президент назвал союзный договор 1922 года, который стал миной замедленного действия, заложенной под страну: «Был закреплен ленинский тезис о праве союзных республик на выход из состава единого государства… Исходило это все из идеи о праве нации на самоопределение…»
Говорил президент РФ и о том, что республики, вошедшие в состав СССР или учреждённые в рамках Союза, получали «огромное количество российских земель, традиционных российских исторических территорий». В результате, выйдя из состава Союза, новые независимые государства «утащили» с собой «подарки от русского народа».
После 1991 года мало кем ставился вопрос о том, что существует проблема границ России. Однако вопрос этот поднимался всё же в конце 1990-х годов такими людьми, как профессор Высшей школы экономики В.Л. Махнач.
В.Л. Махнач (1948-2009)
«Общеизвестно, как определялись границы союзных республик и автономий, – напоминал слушателям Владимир Леонидович. – Там, где жил самый удаленный от своего этнического центра эстонец, там заканчивалась Эстония, а там, где самый удаленный якут – там проходила граница Якутии. Но совершенно никого не интересовало, где живет на своей земле самый удаленный от этнического центра русский… Вспомним, как Ленин подарил новоявленной Латвии целую Латгалию, часть Витебской губернии, о чем не осмеливались мечтать самые пламенные латышские сепаратисты.
Наша школа на протяжении всего советского периода оставалась настолько западнической, что жители города Юрьева сильно подозревали, что живут в эстонском городе Тарту… И в наше время в соответствии с той же практикой в школьных учебниках, посвященных дореволюционной России, появляются названия, возникшие только в советское время. Например, Казахстан. Города дореволюционной России фигурируют под современными названиями: Юрьев оказывается Тарту, Вильно – Вильнюсом, а Пишпек – Бишкеком. Несомненный долг каждого русского учителя – исправлять эти ошибки в учебном процессе, указывая на них своим ученикам. Это запомнится».
Храм Серафима Саровского. Пишпек. 1906 г.
Не в качестве примера для подражания, но ради контраста с «европейскими стандартами» приводил Махнач следующее сопоставление: «Северная Ирландия – территория, отрезанная у Ирландии в силу того, что большинство населения Северной Ирландии составили английские переселенцы во времена порабощения Великобританией всей Ирландии. Сопоставьте: Харьков отрезан у нынешней Российской Федерации на том основании, что с разрешения русского царя на эту территорию переселились украинцы.
…Как же вести себя ныне русскому человеку, когда одни политиканы ратуют за воссоздание Советского Союза (то есть за восстановление тех же самых республиканских территорий, отрезанных от исторического тела России), а другие объявляют стремление к воссозданию Советского Союза безумием?» – задавался вопросом профессор Махнач лет за десять до того, как В. Путин произнёс: «Кто не жалеет о распаде СССР, у того нет сердца, а у того, кто хочет его восстановления в прежнем виде, у того нет головы».
На свой вопрос Махнач сам же и отвечал: «Проблема разрешается достаточно просто. В русском языке понятия «страна» и «государство» различны. Так же, кстати, как и в английском, и во многих других языках». Далеко не каждое государство – это страна. Самый наглядный пример: десятки мелких немецких государств, существовавшие вплоть до второй половины XIX века на территории, которую весь мир считал одной страной – Германией. Страна, это не только единое культурно-историческое пространство, но и временное – уходящая вглубь веков связь поколений через традиции, нравственные ценности, ощущение причастности к свершениям предков. Далеко не каждое государство имеет единое культурное пространство даже в собственных границах. И уж тем более искусственно образованные государства не имеют культурных традиций – на спешное создание исторического мифа и внедрение его в общественное сознание требуется время двух-трёх поколений, которое не каждое искусственное образование способно и пережить.
Махнач подводил к мысли, что рассматривать вопрос восстановления исторической справедливости следует в парадигме «страны», а не «государства». Он говорил: «В дни революции на территории исторической России, на русской земле, образовалось несколько государств… Также и в наше время: в 1991 году на территории России снова были основаны около дюжины государств».
Историк ни в коем случае не призывал выдвигать соседям ультиматумы. Однако считал, что ставить соседей в известность о нашей точке зрения не мешает: «Мы ведем себя совершенно законопослушно, говоря, что в настоящий момент действительно существует государство Украина. И с ним у государства Российская Федерация могут быть межгосударственные отношения. Но нет такой страны – Украина, ибо само её название означает “окраина России”». И прецеденты такому подходу имеются. Запад не признавал Прибалтику в составе СССР, но имел дипломатические отношения с Союзом. Точно так же с 2014 г. на Западе не признают Республику Крым, но туда ездят парламентские делегации западных стран. И международному праву такой подход нисколько не противоречит.
«Запомните – мы свободны в своих решениях», – подчёркивал Владимир Махнач. Разве не то же самое сказал двадцать лет спустя пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков по поводу критических замечаний к поправкам, внесённым в Конституцию 1993 года: «Мы с ними (критическими замечаниями. – Д.С.) знакомы, но мы не готовы принимать их во внимание… Россия всегда сохраняла свою приверженность нормам международного права, но при этом склонна к своему суверенитету».
Махнач предлагал различать части Российской империи и части исторической России: «Туркестан, Кавказ (кроме казачьих областей), прибалтийские государства (может быть, без Латгалии) и Тува – это части исторической Российской империи. Но большая часть Казахстана (почти весь, может, без Джамбульской области), Украина и Белоруссия, Приднестровье – это части исторической России… Русские оказались рассеченной, разделенной нацией. Но в таком положении оказались не только русские, а и лезгины. Часть лезгин оказалась в Российской Федерации, часть в независимом Азербайджане. Но лезгины Азербайджана не хотят жить в независимом Азербайджане, они хотят по-прежнему жить в Большой России, но, так сказать, не съезжая с места. Они хотят со своей землей в Россию. Вообще говоря, это их право. Земля-то их».
Сейчас такой подход кажется ещё менее реалистичным, чем в первое десятилетие после распада СССР, но кто знает, какие потрясения могут ждать в будущем постсоветский мир? Кто в январе 2014 года мог представить, что уже в марте «Крым уйдёт в родную гавань», а в Донецке и Луганске через пять лет приступят к централизованной выдаче российских паспортов?
Луганск. Дом В.И. Даля
«Это вообще все реально, – выражал уверенность историк. – Реально, если отстаивать свои национальные интересы. Конрад Вильгельм Аденауэр, которому немцы, с моей точки зрения, задолжали памятник из чистого золота, был в таком положении, в котором ни Горбачев, ни Ельцин не бывали ни одной минуты! Он возглавлял правительство оккупированной страны, официально оккупированной, капитулировавшей. Руки ему выкручивали… Аденауэр не подписал ни одного документа, который умалял территориальные права Германии и немцев. Поэтому, когда маятник качнулся в другую сторону, никто не удивился, что Германия объединилась.
И Россия умела себя так вести. Когда мы проиграли Крымскую войну и шел тягомотный, с выкручиванием рук при помощи всей Европы Парижский конгресс, то русский представитель граф Орлов, подписавший Парижский трактат в 1858 году, вел себя абсолютно великолепно, не хуже Аденауэра… И вальяжно говорил, да, господа, да, мы проиграли войну. И мы уходим с Балкан, но вы не беспокойтесь, мы вернемся. Прошло всего 13 лет. В 1871 году пруссаки отлупили французов. И Россия заявила, что она не соблюдает ограничений Парижского трактата. Она себя к этому готовила. И никто не удивился. Немножко в газетах побрюзжали. И то только в Англии. Французам было тогда не до этого».
Тем, кто говорил, что «поезд ушел, и историю не обратить вспять», Владимир Леонидович во всеуслышание отвечал: «На самом деле, так же легко сказать: “Мы придем в свои земли завтра”. И (затем уже скажем): “Поезд ушел”. И всему миру придется признать, что “историю не обратить вспять”.
Послушать иных: “Ах, как жалко Советского Союза, но что же делать, не воевать же нам с ними”. А русский человек сказал бы иначе: не воевать же им с нами».
«Если бы мы себя так вели, мы устранили бы проблему вступления некоторых территорий в НАТО, – напоминал Махнач. – Устав этого союза запрещает прием государства со спорными границами... Мы даже могли поляков вовремя остановить. Сталин подарил им Холмщину и Белостокское воеводство. По случаю выхода поляков из Варшавского пакта, не открывая военных действий, не разрывая дипломатических отношений, просто предъявить претензии на Холм и Белосток… Не делая никаких недопустимых телодвижений, просто сделать польскую границу спорной».
Холм сегодня
Разумеется, сегодня ошибки советских руководителей не исправишь. Однако можно и нужно думать о создании задела на будущее. Нельзя не понимать, что упомянутая В. Путиным «мина замедленного действия» в виде «права наций на самоопределение» заложена и под многонациональную Российскую Федерацию. О том, возможно ли данный заряд обезвредить, мы поговорим в следующей статье.
Дмитрий Скворцов
