Брат на брата

Как это могло произойти? и Что делать потом?

Эти два вопроса сегодня задают миллионы людей применительно к событиям на Украине. Люди пытаются понять, почему брат пошел на брата в гражданской войне и как преодолеть враждебность после войны, когда сотни тысяч с обеих сторон будут гореть желанием мести за друзей, родственников и знакомых, сгоревших в огне конфликта?

Данные вопросы только кажутся сложными. На деле человечество с ними сталкивалось чаще, чем с какими бы то ни было другими и постоянно их разрешало. Несколько только самых известных примеров:

1. В 1865 году закончилась гражданская война в США, длившаяся 4 года и до сих пор являющаяся самым кровопролитным конфликтом в истории этого государства. Только безвозвратные потери обеих армий превысили 600 тыс. человек. Общие же потери населения США в этой войне оцениваются более, чем в миллион человек (при общей численности населения северных и южных штатов 31,5 миллиона человек).
2. В 1939 году закончилась гражданская война в Испании, длившаяся почти три года (с июля 1936, по апрель 1939). Безвозвратные потери армий составили 450 тыс. человек, при сопоставимых потерях мирного населения.
3. В 1922 году закончилась гражданская война в России (на деле в европейской части в 1920 году, на Дальнем Востоке в 1925 году, в Средней Азии в 1936 году). Общие потери армий и гражданского населения оцениваются в 3-6 миллионов человек (в 4-7 раз больше, чем потеряла армия в годы Первой мировой войны).

Есть много других примеров гражданских войн. Эти, с моей точки зрения, наиболее подходящи тем, что максимально приближены к нашему времени, являются общеизвестными, накал страстей и жестокость противостояния легко проверяются по общедоступным источникам, а количество погибших и протяженность фронтов позволяют уверенно утверждать, что в данных государствах практически не осталось семей, которые бы не были затронуты войной, не понесли потери.

Во всех трех случаях уже через пять лет после войны государства монолитны, общество в целом едино, правительство опирается на поддержку подавляющего большинства граждан. И так было всегда и везде.

Не то чтобы дикси примирились с янки, республиканцы с франкистами или противники большевиков уверовали в учение Маркса. Просто люди устают от войны. Война разрушает привычный комфортный образ жизни, война вызывает чувство неопределенности, неуверенности в завтрашнем дне.

Короткая война с внешним противником вызывает всплеск патриотизма. Если эта война еще и победоносна, а жертв относительно мало, то общество практически не замечает ее негативных сторон. Короткая гражданская война воспринимается как подавление мятежа – неприятная необходимость, после чего жизнь возвращается в привычные рамки. Долгая гражданская война разрушает экономику, системы управления, административные структуры, ведут к разрыву социальных связей. Общество стремительно атомизируется, а государственный аппарат превращается в придаток военизированных формирований.

Для человека самое страшное – выпасть из привычного режима. Именно поэтому захватившая Днепропетровск группа Коломойского не скрывала, что ее действия в большинстве случаев противоречат закону, но оправдывала себя тем, что в Днепропетровске удалось сохранить стабильность и город не изменился по сравнению с временем до переворота и начала гражданской войны. Точно так же киевляне до сих пор из последних сил пытаются сохранить ощущение неизменности жизненного порядка. Не случайно украинские фронтовики упрекали Киев в том, что столица пьет и веселится – в то время как они умирают на Донбассе.

Это естественная реакция, психологическая защита. Война где-то далеко и не с нами, у нас все как раньше. Отсюда же и совершенно противоестественная вера тыловой Украины в то, что все поражения украинских войск на Донбассе суть победы, причем сразу над Россией. По этой же причине такое шоковое воздействие оказал на украинское общество обвал гривны. По темпам и глубине падения он не намного превысил прошлогодний обвал рубля, но если реакция российского общества была в целом спокойной, то на Украине, в первую очередь в Киеве, настроения оказались паническими. Просто это оказалось наглядным свидетельством того, что война добирается уже и до столицы и что те социальные группы, которые надеялись переждать ее в тылу, не меняя образа жизни, теперь тоже находятся под ударом.

Итак, чем больше размах гражданской войны, чем она разрушительнее, чем страшнее ее социальные последствия, тем с большей готовностью население оказывается готово примириться с любым результатом. «Бойцов» Фейсбука, грозивших взять автомат и дойти до Камчатки, были миллионы, а на фронт Киев с трудом собирает по 40-50 тысяч человек максимум, при том, что эмигрировали или иным образом прячутся от повесток опять-таки миллионы.

Эта ситуация легко экстраполируется на население в целом. Пока ты сидишь перед телевизором, с горячим чаем или рюмкой хереса и любуешься новостями с фронтов, твой патриотизм зашкаливает. Но если ты узнаешь, что в городе уже нет не только горячего чая, но даже холодной воды, что завтра тебе нечем будет кормить ребенка, что твой дом находится в зоне уверенного поражения тяжелых артиллерийских систем, ты начинаешь думать не о тысячелетнем укро-арийском Рэйхе, а о подвале, в котором можно переждать обстрел, и о том, где достать еду. Через пару недель такой жизни человек готов принять любую власть, которая обеспечит мир и умеренное благополучие и до конца своих дней повторяет как мантру: «Лишь бы не было войны».

Гражданская война на Украине не обещает закончиться на Донбассе. Она не может закончиться, не прокатившись по всей Украине. Есть шанс, что левобережье удастся освободить относительно малой кровью (в ходе одной глубокой операции). Но правобережье, а особенно треугольник Днепропетровск, Киев, Львов, почти неизбежно станет ареной если и не затяжных (на затяжные у Киева ресурсов не хватит), то ожесточенных военных действий. Кроме того, уже сейчас под вопросом продовольственная безопасность подконтрольных Киеву территорий.
По официальным оптимистичным оценкам, сельскохозяйственных культур будет высажено на 20% меньше, чем в прошлом году. С учетом резкого подорожания ГСМ и падения рентабельности небольших хозяйств, этот процент может оказаться раза в два выше. Кроме того, посеять и собрать – разные вещи. Наконец, очевидно, что Украина постарается не только не снижать, но даже увеличить экспорт сельхозпродукции, поскольку это один из немногих оставшихся источников поступления валюты в страну. Наконец, высокими темпами (по целому ряду причин) сокращается импорт, в том числе продовольственный, а сама Украина себя даже салом и картошкой давно не обеспечивает.

Напомню, что ожидания сторонников действующей украинской власти были изначально завышены. Они рассчитывали, что едва исчезнет Янукович, как наступит рай на земле, своего рода европейский коммунизм, когда можно не работать, но потреблять сколько хочешь. Голод, смерть и разрушения никто не обещал. Тем более никто не обещал, что все это будет не на Донбассе, а в Киеве и во Львове.

Подводим итог:

1.Повод для начала гражданской войны зачастую бывает ничтожным. Вряд ли кто-то поверит, что миллион белых американцев были готовы перестрелять друг друга ради освобождения негров, которые не просили себя освобождать. Кстати, в этой войне негры сражались не только в отдельных боевых частях Севера, но во вспомогательных частях Юга. Однако сам факт начала войны свидетельствует о наличие в обществе непримиримых противоречий, по вопросу о выборе дальнейшего пути развития и/или экономической модели.

2.В случае затяжной гражданской войны, распространяющейся на всю территорию государства, а также вызывающей экономическую катастрофу, для широких слоев населения факт прекращения войны начинает означать больше, чем победа одной из сторон. Кстати сейчас на Украине большинство выступает за мир, а не за победу.

3.Чем выше издержки гражданской войны, падающие на население, тем с большей готовностью оно признает любую власть, обеспечивающую стабильность и правопорядок, на определенном этапе вопрос выживания становится определяющим, отдвигая остальное на задний план.

Факт смерти украинской экономики не требует доказательств. Это публично признали и МВФ, и Сорос и даже Порошенко, признавший уничтожение 10% и остановку 25% промышленных мощностей Украины. То есть, по оптимистичным официальным данным за год гражданской войны Украина потеряла свыше трети своей промышленности. И этот процесс нарастает. Безработица растет, зарплаты и пенсии заморожены, коммунальные платежи уже достигли уровня при котором 30 процентов населения не могут их вносить. И продолжают расти. В общем, социальная напряженность растет.

С августа-сентября прошлого года абсолютно ясно, что Киев не может победить Донбасс военным путем. Но Киев не готов и прекращать гражданскую войну. Причем, помимо интересов США здесь играют существенную роль и интересы киевских политиков, которые пока воюют у власти, а как только война закончится – военные преступники. Следовательно, для того, чтобы завершить гражданскую войну надо занять Киев, поскольку действующая киевская власть никогда не согласится на прекращение войны иначе, как на своих условиях.

Проблема обрушения украинского фронта на Донбассе является вопросом времени, а не принципа. Рухнет он в ближайшее время или после еще одного-двух перемирий не так уж важно. Важно, что он рухнет, а после этого организовать хоть какое-то сопротивление украинские власти смогут только на правом берегу Днепра. Причем не исключено, что оборонять Киев и Днепропетровск будут две разные армии, подчиняющиеся двум разным штабам. При этом перед освободительной армией будет стоять та же проблема, что и сейчас – власти Украины будут отказываться от любого компромисса и логика военных действий будет требовать наступать дальше и дальше, чтобы наконец завершить войну.

В конечном итоге все будет зависеть от общей геополитической ситуации, но вполне возможно, что освободительный поход придется закончить и во Львове, поскольку уже не факт, что поляки смогут выдвинуть обоснованные претензии на Галицию (один благоприятный момент они упустили, а будет ли второй, неизвестно).

В любом варианте, жизнь на территории, подконтрольной сегодняшней киевской власти, будет стремительно ухудшаться (сама территория сокращаться) и очень быстро станет значительно хуже, чем на остальных территориях Украины, какими бы властями они ни контролировались. Голод, анархия, война всех против всех, разрушение инфраструктуры – это только самые очевидные опасности, поджидающие уже в этом году население подконтрольных киевской власти территорий.

В такой ситуации освободительная армия будет восприниматься так, как воспринимались красные в 1919-1920 году – как надежда на установление порядка, регулярного правления, нормального обеспечения городов продуктами, а населения работой. Если она будет соответствовать этим ожиданиям, то идеологические разногласия быстро станут несущественными. В конце концов, большая часть населения Украины хотела демократии, свободы и зажиточной жизни. Расхождение заключалось в том, может ли обеспечить все это союз с Россией или пресловутая «евроинтеграция».

Однако, после февраля 2014 года все сторонники демократических свобод спокойно (а некоторые и с восторгом) приняли нацистский режим, при этом большинство из них продолжает верить, что «фашизма на Украине нет».

Могу со всей ответственностью заявить, что их сердца завоюет тот, кто завоюет их желудки, а команда Порошенко-Яценюка-Турчинова делает все, чтобы желудочные запросы уцелевших после войны граждан Украины были не слишком велики и легко удовлетворимы. То есть, идеологические разногласия легко снимаются тем, что в конечном итоге за проблемой политического выбора большинства населения традиционно стоит желание лучше жить. Поскольку же киевский режим не гарантирует своим подданным выживание в принципе, любой другой с точки зрения обычного гражданина будет лучше.

Конечно, как всегда в таких случаях, останется некоторое количество непримиримых. Они разделятся на три части. Наиболее глупые (члены нацистских батальонов) погибнут на фронтах и в междоусобной свалке. Часть эмигрирует, и потом, работая чернорабочим где-то на нефтепромыслах Нигерии и встречаясь в баре по субботам с такими же эмигрантами, эти беглые офисные хомячки будут сравнивать себя с философским пароходом и вздыхать о том, сколько всего Украина с ними потеряла.

Часть офисного планктона и майданной интеллигенции, у которой не хватит ума или решимости уехать, останется. Большинство совершенно спокойно и незаметно для себя встроятся в новый режим. Кто-то будет считать себя во «внутренней оппозиции», затрудняясь, правда, определить, чем его оппозиционность отличается от соседской неоппозиционности, но жутко оппозиционностью гордясь (ночью, укрывшись одеялом с головой).

В общем, никаких серьезных проблем с жестким общественным противостоянием после войны не предвидится. Гражданские войны потому и заканчиваются, что общество прекращает считать разделявшие его противоречия достойными понесенных жертв.

Собственно, некоторая искусственность гражданских конфликтов видна невооруженным глазом. Например, в гражданской войне в России по разные стороны линии фронта находились большевики и меньшевики – фактически выходцы из одной и той же РСДРП, идеологические разногласия между которыми были непонятны многим простым членам обеих фракций, ставших самостоятельными партиями. Точно так же большевики, принявшие программу эсеров в крестьянском вопросе, в той же гражданской войне воевали с эсерами. Ненавидевший либералов монархист Врангель и не доверявший монархистам либерал Деникин по очереди командовали Вооруженными силами Юга России, а красных консультировал слывший до революции консерватором генерал Брусилов.

Если же говорить о гражданской войне на Украине, то ее идеологическое обоснование и вовсе отсутствует. Донбасс требовал культурно-языковой и частично экономической автономии, считая, что это позволит не допустить инфильтрации в регион хозяйничавших в тот момент в Киеве нацистских банд. Но парадокс в том, что киевское правительство любит похвастаться тем, что большая часть воюющей на Донбассе армии говорит по-русски. Точно так же киевское правительство пытается как-то избавиться от нацистов (что в условиях гражданской войны невозможно, а вот до ее начала было осуществимо). Наконец, Киев сам все время говорит об увеличении прав регионов. То есть, по сути воевать не за что.

В конце концов, если речь идет о внешнеполитическом выборе, то «евроинтегрироваться» Киеву Донбасс не мешал, ради этого войну начинать было незачем.

Понятно, что, как и во всех иных случаях, на деле война имеет пусть неявное, но весьма серьезное экономическое обоснование, но миллионам простых людей оно неизвестно, а будучи сформулированным и оглашенным, оказалось бы непонятно. Когда же настоящих причин для вражды нет, примирение наступает быстро.

Фактически гражданская война начинается там и тогда, где и когда раскол в правящей элите достигает степени непримиримости (обычно это происходит из-за нехватки наличных ресурсов для покрытия амбиций всех элитных групп). Население же ведут на войну с завязанными глазами. Поэтому и заканчивается гражданская война лишь тогда, когда одна из элитных групп терпит критическое поражение и лишается возможности влиять на политику страны.

Особенность Украины заключается в том, что в ходе гражданской войны сокрушительное поражение терпят обе элитные группировки, ее начавшие. Вначале была буквально выброшена из политики элитная группировка, концентрировавшаяся вокруг Партии Регионов. Сейчас начался процесс вычеркивания ее членов, совершающих странные «самоубийства» еще и из жизни. Однако захватившая власть группировка сейчас переживает дальнейший распад, а ее влияние падает. Постепенно на сцену выходят откровенные нацисты, уже начавшие понимать, что в сложившемся положении статусные политики им ничем не могут помочь, но лишь мешают.

Жесткая нацистская диктатура – совсем не то, о чем мечтал галицийский крестьянин или киевский офисный хомяк. Вернее, они были не против такой диктатуры, направленной против Донбасса, но, во-первых, нацизм покрывает страну полностью, а не местами, во-вторых, Донбасс защищается, а хомяка и холопа защитить некому. Так что самые большие издержки от нацистской диктатуры несут как раз те, кто в упор не видел фашизма на Украине.

В общем, чем дальше, тем больше интересы населения Украины совпадают. Главной задачей для всех становится свержение киевской власти и установление на Украине нормальной адекватной администрации.

Ситуация настолько прозрачна, что ее по достоинству оценили даже беглые регионалы, зашевелившиеся, начавшие срочно окучивать информационное пространство и напоминать о себе. В последнее время спекуляции о правительстве в изгнании, необходимости сохранения украинского государства, о выдающихся способностях лидеров, чьи глупость, жадность и трусость стали причинами победы путча, стали активно вбрасываться в российские СМИ.

В общем, люди хотят вернуться и вновь управлять. Это желание нереалистично. Нельзя дважды войти в одну реку, а беглые регионалы настолько скомпрометированы на Украине, что они там не то что чем-то управлять – появиться без батальона охраны вряд ли смогут. Но их активность свидетельствует о том, что наступает время делить трофеи и потомственные мародеры торопятся не упустить свой шанс.

В связи с этим могу сказать только одно. Смешно и глупо тратить российские ресурсы и проливать кровь Донбасса для того, чтобы создать кормушку для потомственных предателей, предавших своих избирателей, Россию и себя самих. Украинское государство могло бы понадобиться, если бы иначе невозможно было удовлетворить потребности населения, проживающего на данной территории.

Однако демонтаж украинской государственности, украинской административной системы и украинской экономики зашел так далеко, что все это надо не восстанавливать, а создавать заново. И вот тут-то и возникает вопрос: для кого? Для группы политических эмигрантов, не сумевших в самых благоприятных условиях удержать государственную власть, поощрявших нацистов, думая пугать ими электорат и в результате сваливших страну в гражданскую войну? Для десятка амбициозных теоретиков, готовых с тем же рвением, что и австрийский грантоед, а затем советский академик Грушевский обосновывать наличие украинской нации (для чего украинизировать русских) и необходимость создания для украинской элиты самостоятельного государства.

Я понимаю, что сегодня вопрос того, что будет создано на территории бывшей Украины, открыт. Его решение будет зависеть и от конкретной геополитической ситуации, и от конкретных возможностей России, и от позиции населения. Но в стратегическом плане не вызывает сомнений желательность, как с точки зрения интересов России, так и с точки зрения интересов населения Украины, восстановления единого политического пространства, с максимально высокой степенью интеграции.

В идеале – одна страна, а если сразу не выйдет, то сохранение суверенитета Украины может быть чисто формальным, потому что во все века, как только украинская элита получала минимальную степень самостоятельности или контроль центра ослабевал, она приступала к самозабвенному грабежу вверенного ее попечению народа и быстро заканчивала тем, что, опасаясь ревизии из центра, шла на сговор с любыми врагами России, лишь бы скрыть свои шалости.

В общем, сам факт начала гражданской войны свидетельствует не о том, что в украинском обществе накопились какие-то непримиримые противоречия, но что элита утратила возможность удерживать свою власть мирными средствами (хотя бы в рамках управляемой демократии). Поэтому к моменту ее окончания украинская элита (главный носитель идеи государственности) будет настолько скомпрометирована (вместе с идеей), что население территорий, ныне именующихся Украиной, примет любую систему правления и любую государственную власть, лишь бы наконец наступила хоть какая-то стабильность.

Потому что, как только Украиной начинает управлять украинская элита, жди руины.

Ростислав Ищенко

Источник: cont.ws