человек входит в человечество через свой народ – как русский, китаец или француз
Недавно оказалась в одном из сравнительно новых бизнес-центров. Интерьерчик вполне trendy: полупрозрачный минимализм с неназойливыми ремининсценциями из 60-х - колченогие кресла-раковины, почти невидимые столики - всё как везде.
А вот и новое! Сижу в кафе, и глаз упирается в постер в полстены, а на нём – матрёшка, похожая на цыганку, балалайка, по всему полю – кренделя-завитушки и надпись: «REMEMBER YOUR ROOTS» (помни свои корни) – вот какой нынче лозунг момента. Левее постера – частокол из берёзовых стволиков.
Это – новое. Несколько лет назад повесили бы что-нибудь глобалистическое, всеохватное, наднациональные, вроде часов, показывающих время в разных столицах мира, которые было в прежнее время принято помещать в гостиницах над рецепцией. Тогда мы все пытались отряхнуть прах национальности с наших подошв, превратиться в «общечеловеков», т.е. западных иностранцев: одеваться как они, стоять-сидеть, как они, есть, как они, говорить и, главное, думать на business English' e. Вместо «Ни фига себе!» стали восклицать «Вау!», а по утрам вместо вкусной, но устарелой каши жевать картонные на вкус, но прогрессивные мюсли. В те времена модные девушки стали говорить словно бы с акцентом. А уж повесить матрёшек – это разве что в деревне в доме колхозника.
И вот всё дивно переменилось. Дочки тех стильных с акцентом – надевают павло-посадские платки, топ-менеджеры ездят на иностранных тачках по всяким там Суздалям и утверждают, что любят гречку.
Недавно в Вене мне привелось поболтать с одной местной дамой о моде, об одежде – обычные женские темы. Так вот она рассказала, что у них бум народного костюма. В нём есть мода, он видоизменяется, а это значит – живёт.
Что это значит? Люди хотят вновь стать немцами, чехами или русскими. Глобализация (под которой чаще всего подразумевалось непререкаемое господство Соединённых Штатов) – откатывается назад. Для начала на уровне моды и стиля. Кстати, не надо считать моду чем-то пустым и вздорным: она – интегральное выражение чувства жизни, господствующего в данную эпоху.
Сегодня мы видим поворот в этом господствующем чувстве. Мне кажется, в нём проявляется верный инстинкт самосохранения народов. И даже не народов – людей. Человек входит в человечество не непосредственно, а через свой народ – как русский, китаец или француз. Иначе – захиреет, утратит самое желание жить. Сейчас это происходит с белыми европейцами-«общечеловеками»: они не хотят размножаться. Меркель, сама бездетная, предрекает, что лет через пятьдесят не будет немцев, а будут какие-то «среднеевропецы». Уже нет разницы между мужчинами и женщинами – у них уже нет специфических прав и обязанностей: они – просто люди. Это и есть то самое предсмертное смешение, о котором толковал больше ста лет назад наш непонятый соотечественник Константин Леонтьев. Вот против этой кладбищенской перспективы и двинулись смешные и наивные матрёшки. Двинулись, скорее всего, не понимая, что, собственно, происходит, а только лишь ощущая своими расписными деревянными боками новый ветер эпохи.
Эпохи ведь бывают центробежные и центростремительные. Мы, похоже, вступаем в центробежную эпоху – эпоху нового разделения. Разумеется, разделение не исключает объединения для какой-то цели, но объединяться будут «исторические тела» (как выражались в старину историки), осознающие себя как нечто отдельное и обладающее своими качествами, целями и задачами. В этом видится мне тренд истории. И русофобская возня – это в числе прочего борьба старого, глобалистического, с новым – национально-специфическим. Борьба центробежного и центростремительного. Глобализм – это сегодня старое, отжившее, антиглобализм – своего рода новый провинциализм – это новое.
Глупая матрёшка с балалайкой кому-то наверняка покажется чем-то старым, а она – новое. Просто время сейчас настолько убыстрилось, что глаз не успевает уловить, где старое, а где новое. Мы продолжаем считать нечто новым, а оно – уже устарело. А старое оказывается новым на новом витке исторической спирали.
Нам, русским, надо поскорее осознать себя русскими. К несчастью нашему, руководящий класс у нас – поверхностно-космополитичен, наподобие героев фонвизинской пьесы «Бригадир», очень напрасно забытой. «Французик из Бордо» сидит в наших головах и руководит поступками. Даже матрёшка призывает помнить о корнях по-английски.
Подобное было в нашей истории. Ключевский писал, что екатерининское дворянство хотело во что бы то ни стало стать иностранцами, оставаясь в душе совершенно русскими, а вот дворянство александровой эпохи, поколение декабристов, напротив, очень хотело быть русскими, будучи иностранцами в своей стране по культуре и воспитанию. Матрёшка, изъясняющаяся по-английски, говорит о том, что мы похожи на них. Но всё-таки мне кажется, наш космополитизм – очень неглубок: стать снова русскими нам не трудно. А кто не может – хорошо бы отправить в их духовное отечество.
А может и неплохо, что матрёшка зовёт помнить о корнях по-английски: пускай и иностранцы задумаются.
Автор: Татьяна Воеводина
