Сейчас мы всё чаще обращаемся к искусству - оно вечно, а мы не знаем будущего. Не так давно в блоге у русского публициста и философа Егора Холмогорова был текст, посвящённый американскому гению художественной «попсы» - Норману Рокуэллу. Крепкому рисовальщику, изображавшему румяных бойскаутов, гладеньких солдат, молящихся джентльменов и - точёные профили богатых домовладелиц. Впрочем, этот певец американского образа жизни и пресловутой American Dream – создал великолепный патриотический образ для своей страны.
Для среднего обывателя, на котором всё держится. Платит налоги, молится Богу, растит детей. Любили Рокуэлла и в Советском Союзе, а мастер отвечал взаимностью — так, его кисти принадлежит чудесная картина «Русские дети», где автор смешал всё, что можно — и октябрятские значки, и пионерские галстуки. Но речь далее пойдёт не об искусстве и даже не о Рокуэлле. Он — отправная точка. Он — это Америка, которую мы ...не выбрали. Почему именно мы?
Когда-то в разгар Перестройки наивные молодые люди с годным образованием искренне полагали, что десоветизация, поворот к дружбе с Америкой, отказ от «совка» (увы, я тут вынуждена потребить сей термин) принесёт нечто возвышенно-мощное, как плакаты с рокуэлловскими скаутами. У нас тоже будет скаутинг — с верой в Бога, трудовая этика, честный бизнес и — культ middle-class-a. Мы подтягивали English и хотели быть кристальными, но при том — обеспеченными. Некоторые из нас слыли «мажорами» и при своих маман, работавших в Зарубежтрансстрое и Морзагранпоставке. Нам не нужна была жвачка — нам хотелось совсем иных штук, часто нематериальных.
Кроме того, мы воодушевлялись гимном «Боже, царя храни!» и мечтали восстановить лилейное прошлое, явленное на страницах русской классики. Грезили монархией, учились класть поклоны в церкви. Отказ от советского лихолетья не означал отрицание Победы или Космоса — тогда хотелось убрать «товарищей в кабинетах, заливающих щеками стол», как пел наш кумир Костя Кинчев. (Наши родители к этой категории «щёк» не относились — они честно работали).
Я стала собирать открытки Серебряного века и писать с ятями. Мир, который мы хотели, не состоялся — пока мы учили английский на самых дорогих курсах в самом-самом центре Москвы и разглядывали старинные журналы в Ленинке с Историчкой, ушлые двоечники открыли стрельбу. С экранов хлынули «русские гангстеры» в тренировочных «адидасах», кожаных куртках и с воровским жаргоном.
Огонь-ребятки выползли из подворотен - они устраивали свои полукриминальные негоции, выселяя из особняков пыльные конторы с такими же пыльными тётушками. Никаких вам салонов и музеев изящных штучек — холдинги, совместные предприятия, «стрелки» и перестрелки. Наше будущее оказалось вовсе не респектабельным и не леди-джентльменским. Из Америки обалдевшее постсоветское общество не взяло ничего путного — ни уважения к собственности, ни понятий о «репутационных потерях», когда опозорившийся предприниматель становился «нежелательной персоной» в среде богатых.
Конкурсы красоты и очень плохого качества боевики — вот, что ещё хапнули впопыхах. Ни то, ни другое, как вы помните, до шоу «Мисс Америка» и блокбастеров о «Рембо» не дотягивало. Мягко, мягенько говоря. Не приняли ничего и от старой России — не сформировалось ни купеческих сословий, о коих я с интересом прочитала в книжке Павла Бурышкина — состоятельного купца, бежавшего за границу в ходе Гражданской войны, ни особенной этики-эстетики. Многие барышни считали — начнётся «ренессанс» изысканности и бальной темы (не путать с больной). Потом переоделись в офисный футляр от Escada и пошли в юридический вуз.
Казалось бы — хватай и строй, перестраивай, делай. Нет. Главным было снять офис на Пречистенке али на Тверском бульваре, назваться по-аглицки, понапихать в него мини-АТС и нанять сотрудниц в мини-юбках. Да, на входе поставить быка-секьюрити с мини-мозгами. Всё. Потом — столь же быстро пойти ко дну. Или на кладбище, где на могучем камне будет сказано: Толян Конкретный (1969 — 1995). И вдруг чудом выяснилось, что в советской жизни таилось гораздо больше интеллигентности и «политеса», чем в той странной эклектичной life, которую нагромоздили без нас, но с нашего молчаливого ...не согласия, а тихого ужаса.
Сейчас — время, когда опять распутье, развилка. И обстоятельства ещё более чудовищные, чем в 1980-1990-х. Грядущее, увы, не просматривается, но есть уроки прошлого. Один «худший выбор» из целого веера возможностей уже был сделан тридцать лет назад. Может, надо как-то поднапрячься и не вступать снова в какое-нибудь merde?
Галина Иванкина
