Мэра Москвы многие сегодня обвиняют в установлении «цифрового концлагеря». Между тем, все понимают, что многообразные инструменты цифрового фашизма были созданы совершенно другими, более могущественными силами, а к тому, что сделал московский мэр, лучше подходит фраза «запалил контору». Вся «прелесть» цифрового концлагеря, как он замысливался и внедрялся в развитых странах, в его незаметности и ненавязчивости. Человек чувствует себя совершенно свободным, а между тем, вся его жизнь изучена в деталях, его поведение полностью просчитано, его дальнейшие шаги незаметно введены в «колею», а «ненужные» варианты жизненного выбора так же незаметно затруднены или блокированы. Идеальный цифровой концлагерь должен как бы «ласково облекать» и направлять жизнь каждого человека во всех ее мелочах, не вызывая желания сопротивляться или «шифроваться». А если кто-то окажется безнадежно паршивой овцой, склонной «выйти за флажки», то система сможет предсказать это заранее и заблаговременно «изъять» нарушителя так, чтобы не вызвать обеспокоенности у остального стада. В третьем сезоне «Мира Дикого Запада» такая реальность описана весьма убедительно.
Цифровой концлагерь должен был стать вершиной эволюции в ряду инструментов эксплуатации и контроля: от казарменного рабства – к гуманному и демографически полезному крепостному праву; от крепостного права – к мотивации деньгами (способной гораздо эффективнее задействовать таланты и способности человека); от денег – к социальному рейтингу, более гибкому и всеобъемлющему инструменту.
Следует подчеркнуть, что какие-то новые прорывные технологии для реализации мягкого цифрового концлагеря не нужны, и даже неспециалист сообразит, как можно ненавязчиво, но эффективно управлять людьми уже имеющимися средствами, сидя на «бесконечной базе данных» и располагая мощными компьютерами для ее обработки. Это не только «социальный рейтинг», с которым проводят эксперименты китайцы. Вспомним, хотя бы, как много в жизни человека зависит от полезных знакомств, и какую власть в этом отношении получают те, кто владеет информацией и контролирует популярные социальные сети. Одного человека можно «подтолкнуть» к полезным контактам, а его потенциальным партнерам и работодателям сообщить о нем позитивную информацию. А другого, наоборот, можно скрыть от потенциально полезных ему людей, или дать этим людям о нем какой-нибудь негатив, или поместить его в центр неприятного скандала, чтобы все от него отшатнулись. В результате у «правильной овцы» есть карьера, а «неправильная овца» подметает улицы. Это то, что приходит в голову неспециалисту, «насмотревшемуся кино». А на что способны профессионалы, посвятившие этой задаче жизнь?
И вот этот набор тончайших инструментов управления, в развитие и продвижение которых вложены «триллиарды» денег, некие «государственники» начинают использовать как молоток для забивания гвоздей. Начинают с помощью современных технологий внедрять неэффективную архаику в стиле казарменного рабства и крепостного права. Миллионы людей начинают биться лбами о «цифровые пропуска». Миллионы людей вдруг увидели, что «цифра» в одночасье разделила граждан на настоящие сословия, в жестком средневековом или фашистском понимании, когда одни имеют право перемещаться и работать, а другие обречены сидеть дома и сначала жиреть от безделья, а потом – умирать от голода без работы. Испуганный взгляд людей неизбежно направляется на цифровой концлагерь во всей его целостности. Отныне он осознается как проблема и угроза. Люди начинают понимать, куда они попали, и замечать вещи, которые ранее прятались от внимания. А если человек что-то замечает, он начинает реагировать, «шифроваться», подделываться под новую реальность, - меняться, в конце концов. Что резко усложняет просчет поведения, вынуждает изобретать новые модели, меняет прогнозы на будущее, заставляет переделывать всю сеть взаимосвязанных планов, в которые, возможно, уже пошли инвестиции. Для людей, которые распоряжаются цифровым концлагерем «по-взрослому», такое «засвечивание» - это нежданная помеха и, по сути, диверсия. И не важно, что «засветка» случилась «где-то в далекой Москве», - московский опыт можно использовать, чтобы серьезно напугать и западных жителей.
Но «хуже» другое. Та часть западных элит, которая не заинтересована в цифровом концлагере (поскольку оттеснена от его рычагов), получила колоссальный бонус. Год назад человеку, который стал бы пугать людей тем, что власти скоро введут цифровые пропуска на фоне тотального домашнего ареста, посоветовали бы надеть шапочку из фольги. Не только для обывателя, но и для большинства экспертов это представлялось совершенно нереальной фантастикой. Теперь же глаза открылись даже у самого недалекого обывателя. Обыватель смущен и напуган, не понимая, как далеко решатся зайти власти. «Московский цифровой фашизм» способен стать такой же пугалкой для западного обывателя, какими однажды стали немецкий нацизм и советский коммунизм. Этим страхом можно воспользоваться, чтобы направить ярость граждан не только на одиозные «цифровые пропуска», но и на весь комплекс элементов цифрового концлагеря, - даже на те его элементы, которые публике были незаметны и сами по себе ее не напрягают. Элиты, недовольные всевластием «цифротиранов», получили прекрасную возможность мобилизовать граждан и протолкнуть законы, которые серьезно ударят по «цифровизации» и интересам «цифровых гигантов». Как минимум, всю эту деятельность дополнительно обвяжут кучей ограничений, поставят под жесткий контроль, сделают более прозрачной для публики (а значит, и менее эффективной).
Получается, что чей-то каприз «постучать микроскопом по гвоздям» для очень серьезных людей может обернуться потерей «триллиардных» инвестиций и крахом гигантских планов, рассчитанных «на века». Понятно, что будет ответка: виновных в «запаливании», скорее всего, не просто накажут, а показательно размажут, «чтобы другим неповадно было».
Вспомним, что в 1930-е гг. многие левые теоретики поспешно сделали вывод, что «фашизм» – это столбовая дорога эволюции «загнивающего» капитализма. Режимы типа гитлеровского и муссолиниевского казались не временным экстримом, а тем, к чему очень скоро придет весь Западный мир, перед лицом близящегося «восстания трудящихся». Казалось бы, все к этому и шло, поскольку фашистам сочувствовали и помогали многие влиятельные представители западных элит, включая Форда в Америке и британского короля Эдуарда VIII. Но вскоре выяснилось, что это все-таки тупиковая ветвь эволюции, и западные страны предпочли не скатываться в архаику, а применить более тонкие и эффективные методы управления «трудящимися». А оказавшихся ненужными «альтернативщиков» в Германии и Италии не просто убрали, но наказали предельно жестоко.
Напрашивается параллель с современностью. Многие поспешно расценили московский цифровой фашизм как прообраз «светлого будущего» всей человеческой цивилизации. Между тем, это, скорее всего, такая же тупиковая ветвь, подлежащая безжалостной ампутации, как итальянские и немецкие социальные эксперименты XX века. Есть основания полагать, что цифровому фашизму в его московском варианте не только не «дадут хода», но раздавят максимально жестко, ошельмуют всех его деятелей и, вообще, устроят из этого эпизода всемирный жупел, которым будут пугать детей следующую тысячу лет. В этом заинтересованы не только принципиальные противники цифрового концлагеря из числа элиты, но и заказчики более продвинутой, гибкой и «взрослой» версии цифрового концлагеря, чтобы избежать в будущем подобных «фальстартов». При этом первым выгоднее не душить «московскую» линию развития сразу, а сначала дать ей дозреть до показательных эксцессов и живописных злодейств. Возможно, они и являются истинными заказчиками московской «засветки», и тогда московского мэра мы должны почитать не «врагом человечества», а, наоборот, героическим «Штирлицем» из «Всемирного Фронта Сопротивления». (Будь я художником, нарисовал бы эскиз будущего памятника мэру у Кремлевской стены: скромный, но величественный герой в гражданском костюме бросает тротуарную плитку в гигантский компьютерный монитор, с изображенной на нем злобной рожей, а сам этот компьютер является телом спрута, из которого во все стороны исходят щупальца сетевых кабелей, заканчивающиеся клешнями-ошейниками на шеях у маленьких людей).
Далее предлагаю упорядочить терминологию. Давайте «Цифровым Фашизмом» (сокращенно ЦФ) будем называть московский вариант развития человечества, с цифровыми пропусками на фоне домашних арестов, с явным членением населения на цифровые сословия, и (в будущем) с персональными чипами или приказами, передаваемыми на гаджеты. Термин «Цифровой Концлагерь» (сокращенно ЦК) оставим за более тонкой, мягкой и незаметной версией тотального контроля, которая развивалась до эпидемии.
Несколько ободряет то, что сторонники ЦК должны быть принципиальными противниками ЦФ не только из-за «засветки» и возможной реакции населения. В режиме ЦК «царями горы» являются силы, наиболее продвинувшиеся в цифровых технологиях. У кого сильнее компьютеры, совершеннее алгоритмы и полнее базы данных, тот сможет влиять на мир более эффективно. Напротив, управление путем цифровых пропусков и приказов на гаджеты (а в дальнейшем – на чипы), в будущем будет доступно даже отсталым странам, закупившим не самые дорогие и современные технологии. Подобно экономическому протекционизму для экономики, ЦФ позволяет слабым и отсталым элитам отгородить «свое» население от влияния глобальных «царей горы» и распоряжаться им полновластно. Понятно, что никто им этого не позволит.
Kornev
