По признанию Дмитрия Медведева бюрократизм является наиболее сильной традицией в России. Однако у российского бюрократизма имеется технический и политический аспекты. И если технический вполне оправдан – это стремление путём регламентации управленческих процессов максимально избавить систему управления от субъективного фактора, то политический выражается в стремлении системы управления к концентрации властного ресурса, что выражается в тенденции к монополизму в политике и экономике. Называется это процессом олигархизации.
Олигархия – это не только слияние власти и собственности. Такое слияние лишь одно из проявлений олигархизации. Олигархия – это любое стремление к концентрации ресурсов. В СССР олигархия существовала в превращённом виде и особенно наглядно проявлялась в авиационной промышленности, где кланы воевали за захват главных авиационных заводов и КБ для усиления собственных политических позиций.
Именно по этим причинам Поликарпов потерял всё, а Микоян-младший стал соавтором самолёта, сконструированного Гуревичем, правда, так и не нашедшего широкого применения в военном деле. Но бренд КБ МИГ существует до сих пор, служа напоминанием о торжестве олигархии в период построения социализма в СССР. Известный конструктор А.С.Яковлев также помог спихнуть Поликарпова, кусок от базы которого достался и ему.
То есть в период создания основ авиастроительной индустрии в СССР была заложена острая конкуренция, но возникшая борьба за монополию свела её к минимуму. Такие же тенденции проявляли себя во всех других отраслях, просто об этом меньше известно. Монополизация была оправдана при эффективном политическом управлении экономикой из единого центра, но при переходе к рынку доставшаяся в наследство структура экономики стала для неё роком.
Нефтяная промышленность – нынешний пример квинтэссенции олигархии как основы управления экономикой. Четыре нефтяных компании России производят 75% всей нашей нефти. Неудивительно, что вице-премьер Д.Козак на инвестфоруме в Сочи заявил, что существующие в России рыночные механизмы не допускают снижения цен на бензин. Тогда как в Китае и в США они это допускают.
С ноября 2018 по февраль 2019 цены на бензин в США снизились с $0,81 до $0,68. Китай снизил цены на бензин на 510 юаней, а на дизтопливо на 490 юаней.
Таким образом, видно, что в России нет никакого рыночного механизма на топливном рынке, а есть прямой договор правительства с четырьмя монополистами. И дело вовсе не в коррупции. Дело в целях правительства - оно живёт ради наполнения бюджета, а нефтяные компании – крупнейшие налогоплательщики. Правительство утонуло в краткосрочных целях и не знает, как из них выбраться и перейти к целям долгосрочным, которые для развития экономики требуют низких и стабильных цен на бензин.
При этом нельзя не сказать, что те группы, что стоят над правительством, не понимают тупиковости сырьевой экономики для России. Они не только отвлечённо об этом судят, но и стоят перед угрозой потери власти из-за поражения в экономическом соревновании государств. Слабая экономика проиграет технологическую гонку и потом отстанет в военной сфере. Не состоятся интеграционные процессы, а это грозит дезинтеграцией страны и потерей потенциальных рынков. Правящий класс всерьёз пытается соскочить с нефтяной иглы. Он понимает, что будет ломка, тяжёлая и болезненная, но без этого нет спасения – ведь при Сталине страна черное золото не экспортировала вообще, но при этом темпы роста ВВП превышали нынешние китайские.
Ломать монополию административными методами – это хрущёвский волюнтаризм. Ничего не получится, потому что убьют единственную курицу, которая пока несёт какие-то золотые яйца. Заходить надо с той стороны, с которой когда-то Хрущёв начал поэтапное уничтожение экономической и политической системы в СССР. С денег. Денег в нынешней системе нет, хотя мы пока держимся. Но это не тот путь, что ведёт к выходу из тупика. При такой системе их никогда не будет. Ведь нефть у нас привязана к финансам, то есть к иностранной валюте. Значит, надо начинать оттуда.
Банковская сфера в РФ сложилась накануне распада СССР и защищена многослойной защитой, от внутреннего законодательства до отношений с МВФ и мировой банковской системой. Такой она тоже стала не сразу. Хрущёвская денежная реформа – вот начало нынешней нашей катастрофы. А хрущёвская реформа – это не просто деноминация с девальвацией, это переоценка золота и золотого курса рубля. Та политика, что привела в итоге к переориентации советской промышленности на добычу валюты, тогда как до этого – при Сталине – она ориентировалась на добычу золота.
Хрущёв начал экспорт сырья в поисках валюты, и под выгоду сырьевиков подстроил курс рубля, в результате чего рынок обвалился в дефицит и коррупцию из-за двойной котировки рубля к доллару и к золоту. Сталин же толкал развитие рублёвой экономики и курс был единым. Экономика отвечала ростом в ответ на снижение цен, так как рынок рос и оборот товаров оживлялся.
Выход обычно там, где вход. Все уже давно знают, что Россия стала ударными темпами скупать золото и пополнять им запасы. Это первый шаг Путина к подготовке к уходу от нефтяной зависимости.
Второй шаг – это расчистка банковской системы России от отмывочных банков, через которые утекают деньги. Так банковскую систему ремонтируют перед тем, как влить в неё 27 триллионов рублей в ближайшие 6 лет. В дырявые мехи новое вино не вливают.
Третий шаг – это расчистка коррупции. Тех, кто эту систему курирует и охраняет. Убирают генералов, министров, губернаторов, сенаторов. Процесс перестройки только пошёл и будет продолжаться с ускорением, да простится мне использование такой терминологии.
Пока все эти манёвры ведутся, страна ворочается в болоте старой сырьевой системы со всеми её почёсываниями, как говорил Достоевский. В этой системе бюджет – это наше всё, а кормильцы бюджета не могут стоять босыми, и потому цены на бензин растут всегда, независимо от внешней конъюнктуры, а вице-премьер рассказывает нам о каком-то особом рыночном механизме, действующим всегда только в одну сторону.
Когда оказался в окружении, вырваться можно лишь сильным ударом на узком направлении, где концентрируются все силы. К наступлению надо подготовиться, провести перегруппировку сил, снабжение боеприпасами, создать группу управления прорывом.
В нашем случае прорыв – это массированное вливание ресурсов в несырьевые сектора экономики. При том, что существующая банковская система для этого не годится, а от трансформаций её защищают мощные силы, паразитирующие на нынешнем укладе.
Значит, начинать будут с периферии. Чистка коррупционеров, идущая от краёв к центру, сопровождается чисткой банков и их высоких крыш во власти. Так как нынешняя экономическая власть всё равно скомпрометирована и непопулярна, её руками делают повышение цен и пенсионную реформу – это то, что позволит бюджету выстоять в период а) запуска новой системы роста экономики и б) возможных новых жестких санкций США, когда старая из-за санкций уже не решает своих задач. И это правильно – прежде, чем запустить поезд, надо построить для него рельсы и подготовить диспетчеров.
Мы живём в ситуации, когда старая система отмирает, но пока остаётся единственной опорой бюджета страны, а новая пока не создана. Пренебрегать бюджетом – это показывать непонимание того, откуда в стране берутся деньги на жизнь. Но зацикливаться на бюджете – это обречь себя на отказ от движения. Наша ситуация – это когда реформы только набирают обороты, а старая система уже практически не работает.
Но и избежать этого периода невозможно. Поспешность всё поломает, промедление всё погубит. Недовольны все – население, бизнес, власти, олигархи, оппозиция. В переходный период не бывает довольных.
Вместе с тем, самое страшное на переправе – остановится. Какой бы поток ни бурлил под ногами, надо осторожно двигаться в сторону другого берега. Встать посреди переправы и начать спорить из-за способа перехода – это гарантированный путь в стремнину.
Спасение в одном – сохранять движение. Ошибки можно скорректировать, но если вместо движения начать драку, то не дойдёт никто. Ближайшие два-три года покажут, что преобладает в нашем случае. Однако движение от старого обваливающегося берега мы уже начали. Главное – не останавливаться.
Александр Халдей
