е так давно вся страна узнала о семилетней Аише из Ингушетии, которую истязала родная тетя. Девочке в итоге ампутировали левую руку. Дикий случай не оставил равнодушным никого как в республике, так и за ее пределами. Однако сразу возник вопрос: куда смотрела мать? Та оправдывалась: дескать, родня бывшего мужа отобрала дочь и не позволяла с ней видеться.
Так это было или нет, доподлинно неизвестно по сей день. Впрочем, проблема, когда детей разлучают с матерями, действительно стоит остро.
Хотя по закону только суд решает, с кем жить ребенку, на Кавказе зачастую ориентируются на свои традиции: дети должны воспитываться в семье отца, и постановление о том, что ребенок остается с матерью, не исполняется годами. Истории отчаявшихся женщин — в материале РИА Новости.
Роковая ошибка Петимат
«Не знаю, во что выльется моя беседа с вами, но что мне еще делать?» — несколько раз оговаривается Петимат Исаева из Грозного (имена всех героев публикации изменены в их интересах). Ей неловко общаться с журналистами — опасается осуждения за то, что вынесла сор из избы. Но возможность поделиться своей историей для нее — последняя попытка обратить внимание правоохранительных органов на проблему несоблюдения прав человека.
Одно из обращений Петимат в исполнительные органы власти
Петимат не видела сына с 2011 года и не знает ничего о его местонахождении. Мурата обманным путем забрали родственники бывшего мужа, якобы следуя кавказским традициям воспитания.
Перейти в фотобанк
Исаева называет экс-супруга не иначе как «ответчиком» или просто — «этот человек». Для нее он давно не муж, равно как и не отец ребенка. Теперь их связывают только судебные тяжбы.
«Брака с юридической точки зрения у нас не было. Нас женили по исламу, так же и развели. После чего бывший супруг уехал в неизвестном направлении, а я осталась одна с ребенком. Четыре года мы жили с Муратом душа в душу и не жаловались», — вспоминает Петимат.
По ее словам, никаких алиментов она никогда не видела, жизнью сына отец не интересовался.
Тот день в августе 2011-го Петимат помнит в деталях. Родные мужа приехали к ней и заявили: они тоже хотят участвовать в воспитании мальчика. Исаева не могла возразить, хотя и чувствовала опасность нежданного визита: «Они жили недалеко и пожелали периодически забирать Мурата к себе на ночь. Я не доверяла им, да и ребенок противился — схватил меня за шею и непрерывно кричал: «Не хочу, не хочу!»
В итоге Петимат под давлением согласилась отвезти ребенка к родной бабушке. Это была ее роковая ошибка. Прошел день, а ребенка не привезли. К вечеру она позвонила родне, чтобы поинтересоваться, когда вернут Мурата. Бабушка спокойным тоном ответила, что не имеет понятия, где ребенок, также, по ее словам, она не знала, где находится ее собственный сын: тот куда-то уехал и забрал с собой мальчика.
Нет ответчика — нет и суда
Петимат была одержима мыслью найти сына. Вскоре узнала, что бывший муж уехал на заработки в Москву. Изучила законодательство и решила обратиться в суд с требованием определить место жительства ребенка с матерью.
Заявление Петимат в Следственный комитет Российской Федерации
Однако все оказалось сложнее: она не смогла найти ответчика и уведомить его о своих намерениях. Тот как сквозь землю провалился. Свекровь лишь разводила руками: она якобы не в курсе, где сейчас ее сын. А раз нет ответчика — не будет и суда.
«Пришлось обращаться к следователям: вдруг ребенок в опасности? Может он его убил давно, закопал?» — перебирала страшные варианты мать. Впрочем, беглеца оперативно разыскали, и Петимат вручила ему повестку.
В декабре 2012 года дело рассмотрели в Октябрьском районном суде. Приняли постановление в пользу Исаевой. Судебные приставы возбудили исполнительное производство.
Казалось, вот оно, счастье: мать наконец воссоединится с сыном. Однако ответчик не посчитал нужным исполнить вердикт и вернулся в Москву.
Петимат двинулась по инстанциям, дошла до Верховного суда, решение оставалось неизменным: ребенок должен жить с матерью. Отцу Мурата все это было неважно, да и судебные приставы не торопились его искать. Выяснилось, что он женился на русской женщине и прописался в ее квартире. В их семье родились двое детей.
«Благодаря «цыганской почте» я узнала адрес, куда он съехал. Нашла и дом, и квартиру, по крупицам собирала информацию о ребенке. А вот приставы почему-то не могли этого сделать. Я говорю им: «Объявите его (бывшего мужа. — Прим. ред.) в розыск, это ведь логично?» А мне отвечают: «Нет, не можем, он же ничего плохого не сделал». «Человек злостно уклоняется от исполнения решений судов, разве этого недостаточно?» — со слезами на глазах возмущается Исаева.
По ее словам, грозненские приставы переложили ответственность на коллег из Москвы и отправили исполнительное производство в столицу. «Мне сказали: «Ждите, с вами свяжутся». Прошел месяц, потом другой, а никаких весточек нет. На третий месяц терпение лопнуло, собрала вещи и сама полетела в Москву.
Оказалось, что у московских приставов моих документов нет: им ничего не поступало, все разводят руками. И снова суд согласился, что это грубейшее нарушение. Утерянные документы восстановили, приставов обязали найти отца и забрать ребенка. Что было дальше? Нетрудно догадаться — ничего».
«Я жива и жду чуда»
Петимат показывает стопку документов: она нанимала разных адвокатов, ходила в администрацию президента, на прием к главе СК России Александру Бастрыкину, отправляла письма уполномоченному по правам ребенка (на тот момент Павлу Астахову). «Ведомства между собой ведут переписку и отвечают мне как под копирку: «Уведомляем вас…» А дальше неутешительная информация», — рассказывает Исаева. (Все копии решений суда, обращения к Бастрыкину есть в распоряжении редакции.)
«Если бы эту ситуацию можно было повернуть вспять, я бы, честное слово, поступила по-другому. Попыталась бы выкупить сына — так многие делают. Но я подумала, раз живу в правовом государстве, все должно быть по закону. А в итоге, несмотря на безоговорочную победу в бесчисленном количестве инстанций, осталась у разбитого корыта. Зачем мне нужны эти судебные постановления, если на практике они не имеют никакой силы? Это просто бумажки», — в сердцах бросает она.
Исаева не видела, как ее сын пошел в школу, как получил первые оценки, не была на его десятилетии. «Я не знаю ничего о нем. Как он учится, чем увлекается?» — сокрушается мать. В отчаянии она пожаловалась в Европейский суд по правам человека, который, разумеется, тоже встал на ее сторону. Однако по сей день ни бывший муж, ни сын так и не находятся в розыске.
В июне этого года Петимат узнала, что мальчика привезли в Грозный на каникулы к бабушке.
У матери появилась надежда: она все бросила и поехала за сыном.
«Неделю сторожила и вдруг вижу — он вышел из дома и направился по тропинке в другой двор. Несмотря на то что мы столько лет не виделись, я его сразу узнала — по походке, взгляду. Преградила ему путь, но он даже не обратил на меня внимания, просто обошел стороной. Тогда я его по имени позвала: «Муратик, ты меня не узнал? Я твоя мама!» Сын раскрыл глаза от удивления. Он успел произнести «Но у меня нет мамы», а потом из дома выскочили его тетки, схватили парня и буквально утащили. Я ничего не смогла сделать».
Петимат Исаева живет одна. Новую семью так и не создала, никуда не переехала и уже не верит, что когда-то сможет забрать своего мальчика домой.
«Пока ему не исполнилось десяти, я жила надеждой. Сейчас понимаю, что мальчик выше меня ростом, ему уже 13 лет! Он совсем взрослый. Думаю, скоро научится пользоваться интернетом, и, надеюсь, сам меня найдет в соцсетях. Я успела крикнуть вслед, что я его мама, что я жива и жду чуда».
Десятки одинаковых историй
Сейчас делом Исаевой занимается адвокат Малика Абубакарова в рамках проекта «Правовая инициатива». Недавно юрист лично вручила омбудсмену Анне Кузнецовой обращение еще пяти женщин — из Ингушетии. У всех одинаковая проблема: неисполнение решений суда об определении места жительства детей с матерью. По словам Абубакаровой, Кузнецова заинтересовалась историями матерей и обещала разобраться.
Уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребенка Анна Кузнецова перед началом заседания Совета при президенте Российской Федерации по реализации государственной политики в сфере защиты детей
Жительница Чечни Фатима Юсупова до 2016 года работала в судебной системе республики на ответственных должностях, а ее муж Магомед — в полиции. Вместе они воспитывали сына и дочь, ждали рождения еще одной малышки. В феврале 2016-го, незадолго до родов, у Фатимы обнаружили лейкоз. Девочку она все же родила, но следующие два года не выходила из клиник. Все это время детей воспитывала бабушка по линии мужа.
Медицинское заключение Юсуповой с диагнозом
После химиотерапии начали крошиться зубы, кости, а позвоночник не выдержал нагрузки и сломался. Фатима стала инвалидом — вынуждена постоянно носить корсет. Врачи не давали гарантий, что она выживет, и посоветовали ей вернуться домой, чтобы попрощаться с родными. Но судьба распорядилась иначе.
У Юсуповой была квартира, подаренная отцом на свадьбу. Незадолго до болезни вместе с мужем они хотели ее продать, а вырученные деньги добавить к жилищному сертификату и купить дом. Поскольку Фатима боялась, что из больницы уже не выйдет, попросила мужа оформить недвижимость на детей. Однако, сославшись на разные причины, супруг этого не сделал. Коттедж так и стоял необустроенным и без оформленных документов. Потом Магомед уволился из органов и уехал в другой город — там открыл свой бизнес, связанный с грузоперевозками. Дети остались у свекрови.
«Надо признать, что родственники со мной словно уже попрощались, потому что с таким диагнозом долго не живут. Отношение изменилось. Но я вернулась и, несмотря на прогнозы врачей, встала на ноги. Нужно было обеспечить нормальное будущее детям. На собственные сбережения я купила мебель, бытовую технику, в общем, все для дома. Попросила подруг помочь мне с хозяйством. После этого решила забрать сына и дочерей», — рассказывает Фатима.
У Магомеда были другие планы. Пока Юсупова лежала в больнице на очередном обследовании, он приехал и заменил все замки входных ворот и дверей в доме. Затем заявил Фатиме, что по исламу уже давно с ней развелся: теперь они чужие люди, а дети и недвижимость остаются у него.
«Я даже не могла забрать мои лекарства, которые выдает мне Минздрав в ограниченном количестве. Если не принимать их регулярно, может произойти рецидив, что для меня верная смерть. Видимо, он этого и хотел, по сути, покушался на убийство», — предполагает она.
Заявление Юсуповой
Юсупова подала заявление в прокуратуру, в итоге ей разрешили зайти в дом, поскольку он не был оформлен на Магомеда, а значит, тот не имел права запрещать ей там жить; это было 19 августа этого года. Через три дня экс-муж, по ее словам, снова пришел домой с группой поддержки в виде родни — возникла перепалка.
«Его тети напали на мою сестру, а Магомед избил меня. Я ударилась об угол стола, потеряла сознание. Когда очнулась, дочери были в истерике. На крики прибежали соседи, вызвали врачей. Моих детей забрали, сейчас мне не дают с ними видеться. Я снова написала заявление в прокуратуру, но на сей раз мне отказали, сославшись на то, что дом записан на свекровь! То есть в течение трех дней он, похоже, подделал документы. А я осталась на улице», — заключает Юсупова.
Результат прокурорской проверки на обращение Юсуповой
В данный момент она живет у родителей и пытается оспорить решение. Готовит иски в суд, в том числе об определении места жительства с ней малолетних детей.
Надуманные традиции
Юристы уверены: малолетнего ребенка разлучать с матерью нельзя, об этом говорят и Семейный кодекс, и всемирная Конвенция о правах ребенка. Адвокат Игорь Павлов в комментарии РИА Новости объяснил, что в юридической практике бывают исключительные случаи, когда ребенка не отдают матери: если она не работает, ведет аморальный образ жизни, состоит на учете в психоневрологическом диспансере, совершала преступления, не может адекватно следить за домом. Однако в этот перечень не входят местные традиции, когда якобы только отцовская сторона имеет право на опеку.
Более того, ислам вовсе не призывает забирать детей у матери и воспитывать в семье отца. Такой обычай есть по адату — доисламскому пережитку правовых норм, не отраженному в шариате. А точка зрения шариата в этом вопросе максимально конкретна. Согласно мусульманскому праву, ребенок остается у матери — при условии, что она не замужем. По достижении шести лет ему самому предоставляется право выбора: с кем из родителей он захочет быть, тому и отдают.
При этом все расходы на содержание и воспитание ребенка должен покрывать родной отец, это долг, возложенный на него исламом. Об этом свидетельствуют не только слова, но и дела пророка Мухаммада, затрагивающие разнообразные религиозно-правовые стороны жизни мусульманской общины.
Первые победы
Пока Малике Абубакаровой удалось только один раз добиться справедливости.
В 2016 году ее подзащитной Элите Магомадовой вернули ребенка спустя два года после решения суда — это дело можно назвать прецедентом.
Элита развелась с мужем еще в 2010-м, когда их сыну исполнился год. Мальчику требовалось лечение, поэтому они переехали из Грозного в Москву. Но бывший муж однажды явился в детский сад, забрал трехлетнего ребенка и увез с собой в Грозный.
Элита, как и Петимат, добилась определения места жительства сына с ней. Однако приставы не исполняли судебного решения — они не могли найти ни сына, ни родственников (муж к тому моменту уже умер).
Годы тяжб, расшатанные нервы, ЕСПЧ.
И счастливый финал: в апреле 2016-го Магомадова увидела сына.
Дело было в Москве
Процедуру определения места жительства ребенка нарушают не только на Кавказе. В мае этого года в Мосгорсуде рассматривался беспрецедентный случай. Москвичка Ирина Пчелинцева развелась с мужем, суд постановил, что двухлетний мальчик остается с матерью.
Ирина составила график встреч сына с отцом, но тот не согласился с этим и забрал ребенка. Четыре года он прятал его по съемным квартирам, пока следователи по требованию матери не возбудили уголовное дело по статье «Убийство»: ведь никто не знал ничего о судьбе мальчика.
Адвокат Игорь Павлов знаком с ходом следствия. Он уточняет, что экс-супруга Ирины объявили в международный розыск:
«У следователей полномочий и возможностей больше, чем у приставов, поэтому отца ребенка быстро нашли. Сына передали маме, а уголовное дело закрыли, поскольку нет состава преступления — мальчик жив и здоров. Но раз должник злоупотреблял своими полномочиями и не исполнял решения суда на протяжении четырех лет, его лишили родительских прав».
Ирина Халецкая
