Виктор Милитарев о странной истерике вокруг Ивана Грозного
Общественная дискуссия вокруг открытия в Орле памятника Грозному или, по правде сказать, очередной истерический скандал, напоминающий романы Достоевского, вызывает у меня смешанные чувства. С одной стороны, в происходящем нет для меня абсолютно ничего удивительного. Все персонажи скандала точно придерживаются исполняемых ими ролей. Но, с другой стороны, именно это меня и удивляет. Потому что объективная ситуация совсем не дает никакого повода для скандала, но и исполняемые роли, и манера игры настолько заострены и карикатурны, что просто диву даешься.
Прежде всего, мне совершенно непонятен сам по себе повод для истерики. Ну, поставили памятник Ивану Грозному в городе, который он же и основал — в Орле. Еще планируют в Александрово поставить. То есть в бывшей Александровой слободе — месте, прямо скажем, еще более тесно связанном с памятью Грозного. Ну, может и верно, что орловский губернатор без «сигнала сверху» памятник ставить бы не стал. Хотя это тоже нужно доказать. Поскольку губернатор клянется и божится, что установка памятника есть его личная инициатива. Но даже если и в Кремле непосредственно инициировали установку этого памятника? А проблема-то в чем? Поставили — и поставили. Что за символический фетишизм такой? Можно подумать, что за установкой нескольких памятников царю Ивану с неизбежностью должно последовать введение опричнины! Или, поскольку Иосиф Виссарионович был большим поклонником грозного царя, то установка памятника немедленно приведет к «1937 году»? Лечиться надо, господа. Пить на ночь феназепам. А если уж так неймется лично принять участие в «войне памятников», то вам не сюда. А исключительно на Украину.
Да, нет ничего удивительного в том, что наши либералы аккуратно пропели арию: «Иван Грозный — тиран, злодей и безумец». Это традиционная либеральная историография Ивана Грозного, насчитывающая уже больше двух столетий. Удивительно здесь другое. Что исполнители роли ведут себя так, как будто им вообще неизвестно, что существует и другая историография Грозного, восходящая, как минимум, к Платонову и Иловайскому и насчитывающая, следовательно, полтора века. Вадим Кожинов и Петр Палиевский начали поднимать тему неадекватной оценки Грозного в либеральной традиции еще на рубеже 60−70х годов прошлого века. И эта альтернативная либеральной традиция не прервалась и по сей день.
Вопрос о «черной легенде Грозного» обсуждался неоднократно. И практически все основные тезисы либеральной традиции подвергались сомнению и аргументированно критиковались. И то, что Грозный был сумасшедшим, и то, что он был организатором массовых убийств невинных людей. Аргументированно подвергались сомнению и утверждения о том, что он убил своего сына, и о том, что он был заказчиком убийства Святителя Филиппа. Кстати, обвинение в сумасшествии параноидного типа основывались в значительной степени на том, что Грозный утверждал, что одну из его жен отравили, и то, что его постоянно пытаются отравить. Однако сегодня, вроде бы, известно, что и в теле царицы, и в теле самого Грозного найдена ртуть. Так что, получается, и на самом деле отравили? И никакой паранойи не было?
Репрессии конечно были. Но были ли они массовыми убийствами невинных людей? Сторонники версии о «Грозном-злодее» считают, что тезис об «убийце мирных обывателей» доказан Зиминым и Веселовским, которые нашли тогдашние синодики и обнаружили, что в них присутствуют отнюдь не только князья с боярами, но и простые торговцы, ремесленники и даже крестьяне. Однако если в Новгороде и в Москве существовал разветвленный боярский заговор, то участие в этом заговоре представителей всех сословий является, по крайней мере, версией, имеющей право на существование.
Я уж не говорю о том, что количество жертв «ивановский репрессий» было чрезвычайно мало по сравнению с тем, что происходило в это время на Западе. И это — на сегодняшний день общеизвестная банальность. И аргументом: «Нам ваш Запад не указ и не повод отказаться проклинать царя-злодея!», эту банальность не опровергнешь. Поскольку историографическая традиция, считающая, что Грозный был очернен, имеет свои веские контраргументы. Говорящие о социальной и политической борьбе того времени, приведшей к этим репрессиям. Можно сколько угодно говорить, что «репрессии есть репрессии», но факт остается фактом — убийства своих политических противников, которые, в свою очередь, имеют планы убить тебя, это совсем не то же самое, что «массовые убийствам невинных обывателей».
Ну и наконец, главное. Нет ничего кроме репрессий против князей и боярства и их сторонников, что позволило бы считать правление Грозного тираническим или антинародным. Грозный, как об этом писал еще Платонов, продолжал линию своих отца и деда на укрепление государственности. И в рамках этой линии, естественно, боролся с княжеско-боярской оппозицией. И у царя были все основания для этой борьбы. Государству в то время принадлежала только треть земли. Остальные две трети делили между собой церковные уделы и вотчины боярства. Для усиления армии нужны были деньги и земля. Поскольку армия в то время финансировалась по поместной системе — выделения офицеру земли с крестьянами, которые часть своего дохода должны были тратить на содержание этого офицера и его воинской части, включая расходы на коней, вооружение и обмундирование.
В своей политике Иван, как и его отец и дед, ориентировался на наиболее сильную державу того времени — Турцию подобно тому, как Петр ориентировался на Нидерланды. Сама поместная система заимствована из Турции. Это «тимар». Опричнина есть развитие этой системы, заимствующее другой важнейший институт того времени — «двор». Или по-турецки «хассэ». То есть национализация земли оформлялась как передача в личную собственность царя земли с находившемся на ней имуществом. Это и есть «двор». Опричники, как и введенные еще при деде Ивана стрельцы, явное подражание янычарам и другим подобным воинским частям типа мамлюков или гулямов. То есть конкретно в русских условиях это означает, что элитные части формировались исключительно по меритократическому принципу. Глядя на заслуги, а не на происхождение. И понятно, что все это вызывало бешенство у тогдашней родовой аристократии.
«Равнение на Турцию» — отнюдь не специфический российский процесс того времени, а вполне себе общеевропейский. Турецкие порядки вызывали в то время восхищение у «государственников» в самых разных странах. Турцией восхищались отнюдь не один Иван Пересветов, но и, к примеру, Жан Боден или Ульрих фон Гуттен. Причем это восхищение связывалось у всех государственников отнюдь не только с мечтой о военной мощи своей страны, но и, в первую очередь, с идеей справедливости и желанием защитить простой народ от хищничества аристократии. Поскольку именно справедливостью, а отнюдь не только жестокими репрессиями против взяточников и казнокрадов славилась тогдашняя Турция.
И то, что в народной памяти Иван Грозный остался героем и народным защитником, а вовсе не тираном и палачом, связано не с пресловутым «рабским сознанием», якобы свойственным нашему народу, а с тем, что таким народным защитником грозный царь и был на самом деле. Он принимал простые и справедливые законы, в которых фиксировалось равенство поданных перед законом, защищал простой народ от аристократических злоупотреблений, создавал лифты вертикальной мобильности. В конце концов, именно он учредил в нашей стране местное самоуправление. Поместная система была необременительна для крестьян. Которые были к тому же защищены от злоупотреблений дворян судебно. Она являлась вовсе не предшественницей, а прямой противоположностью последующему русскому крепостному праву. Как, впрочем, и тогдашнему крепостному праву на Западе.
Возможно, многие недоразумения связаны со словоупотреблением. Но вообще-то слова «раб царев» обозначают вовсе не рабство, а равенство всех подданных перед законом и царем. Здесь такое же недоразумение, как с термином «раб Божий», который означал всего лишь то, что христиане служат одному лишь Богу, и не являются «рабами человеков». То же самое со словом «холоп». Оно означает всего лишь наемного работника на договоре. Те же, к примеру, «боевые холопы» были наемными унтерами при офицере-дворянине и занимали отнюдь не низкое положение.
Ну да ладно. Обо всем этом можно еще долго говорить, но я все же прервусь. И вернусь к главному вопросу. Почему сторонники версии «Грозный — злодей» ведут себя так нечестно? Они вообще не упоминают о существовании другой версии жизни и деятельности Ивана IV, несмотря на то, что эта версия существует почти столь же, сколь и противоположная, и насчитывает в своих рядах немало уважаемых историков. Причин тут несколько. Не буду создавать ответную «черную легенду», утверждая, что все «хулители Грозного» являются идейными защитниками олигархии, врагами простого народа и «пятой колонной Запада». Хотя такие конечно тоже есть.
Но в основном ненависть к Грозному проистекает из двух причин. Одна из них — сознательное или бессознательное следование историографии российской истории, принадлежащей Георгию Федотову. Федотов считал все аристократические заговоры и аристократические фронды в истории России от «жидовствующих» до декабристов явлениями положительными, а противостоящую им линию на укрепление самодержавия реакционной. Это связано с тем, что Федотов был уверен, что политическая и гражданская свобода в обществе распространяется постепенно, сверху вниз. Поэтому борьбу аристократии за свои привилегии против монархии он считал борьбой за свободу, которая постепенно распространится от аристократии ко всем гражданам. А борьбу самодержавия против аристократии считал вовсе не борьбой за права простого народа против олигархического хищничества, а, напротив, установлением «всеобщего равенства в бесправии».
Вторая же причина — это антисоветские настроения у интеллигенции хрущевско-брежневских времен. Когда сталинская любовь к Грозному и официальная историография с похвалами Грозному воспринималась как основание считать Грозного «первым Сталиным». Я хорошо помню, как мой друг, историк Владимир Махнач во время одной из экскурсий по Золотому Кольцу на рубеже 70−80-х полушутя-полувсерьез говорил, что разделение Грозным страны на опричнину и земщину в точности предваряет советскую модель с ее разделением партийных и хозяйственных органов с доминированием партийных.
Но все равно странно, когда «федотовскую версию» излагают как единственно возможную, без всяких ссылок на альтернативные точки зрения. Особенно странно, когда это делают профессиональные историки. И я был поражен, когда мой добрый знакомый, историк Сергей Сергеев, отлично знакомый с работами Сергея Нефедова, на основании которых я провел здесь реконструкцию деятельности Грозного, и, более того, активно общавшийся в свое время с Вадимом Кожиновым и Петром Палиевским, бывшими пионерами «антифедотовской версии», излагает либеральные банальности про Грозного как нечто общеизвестное и общепринятое и вообще не ссылается на наличие других мнений.
Впрочем, это вообще странная история. По, скажем так, не вполне понятным мне причинам вся «команда национал-демократов» почему-то очень эмоционально отреагировала на открытие памятника Грозному. И ознаменовала это открытие сразу тремя статьями — упомянутого Сергея Сергеева, Павла Святенкова и Константина Крылова. И если Сергей Сергеев просто излагает либеральные взгляды как общепринятые, то публицисты Святенков и Крылов заходят гораздо дальше. Они оба утверждают, что возведение памятника Грозному — это мало того, что «прямой заказ Кремля», но и знак «любви к тирании». Более того, оба они утверждают, что симпатия к Грозному есть всего лишь «первый шаг к полной реабилитации Сталина». А уж из этого они делают еще более радикальные выводы, типа того, что «почитание Грозного и Сталина есть попытка превратить русских людей в рабов и носителей рабского сознания». А Крылов так и вообще в полемическом задоре договаривается до того, что все 72 года советской власти есть режим геноцида русского народа. И призывает отнестись к советскому периоду так, как евреи к Холокосту — «Больше никогда!». А любые попытки «восстановления целостности российской истории» или «национального примирения» объявляет предательством и поддержкой этого геноцида.
Впрочем, «защитники Ивана Грозного» ничуть не менее восхитительны, чем его противники. Я был до глубины души потрясен, когда услышал по телевизору Александра Проханова, который на полном серьезе утверждал, что репрессии Ивана Грозного действительно были направлены против невинных людей, но наш народ-де ему это не только простил, но и ничуть не поколебался из-за этих репрессий в своей любви к Грозному царю. Потому что, далее цитирую дословно, «наш народ любит государственность больше собственной жизни». Извините, но это называется «Приехали!».
И все это вместе вызывает у меня весьма странное впечатление. По ничтожному, не стоящему выеденного яйца, поводу зачем-то организуется буря в стакане воды, а при этом точки зрения оппонентов специально доводятся до карикатурных крайностей. Кому это надо — я конечно не знаю. Но этот «кто-то» явно весьма изощренный кукловод и очень плохо к нам ко всем относится.
(Фото: Александр Рюмин/ТАСС)
