Я знаю, что такое индустриальное утро. Нет ничего прекраснее индустриального утра! Когда ночная третья смена отбывает домой, а утренние люди, кто бодро, кто уныло и ещё не совсем проснувшись, втекают в заводские проходные. Зимнее утро – это целая гамма огней, городских огней на фоне медленно разгорающегося утреннего неба. Утреннее существование в городе очень особенное. В моём детстве будничное утро проходило под гимн, с помощью которого оживало никогда не выключаемое радио. Гимн звучал изо всех форточек. Окон и дверей, пока меня везли в детский садик.
Утренняя жизнь – это одна из главнейших примет нормального, здорового, прочного общества. И прочной государственности. Кипучее, живое утреннее существование – признак того, что с этой людской общностью все в порядке. И эта людская общность способна к великим свершениям. Вообще великие дела делаются по утрам.
В 1990-е годы случилось то самое страшное – сбой в утреннем существовании. Наши городские утра обезлюдели. Наши будничные утра потеряли свою энергетику. Они перестали источать бодрящие огни, дымы, звуки.
В 1990-е годы у меня был почти годовой опыт работы в круглосуточном киоске. Мне показалось, что в 1990-е годы деятельное, активное утро в будние дни подвинулось ближе к 10 часам. Именно в это время начинали работать офисы и магазины. У офисного пролетариата свои ритмы, свои циклы. Свои взаимоотношения с временем, своя версия утра.
Нет ничего более грустного, чем пустая заводская проходная утром. А в 1990-е годы подавляющее большинство заводских проходных опустело. Встали скрипучие и многозвучные конвейеры, опустели огромные пространства, в которых буквально ещё вчера кипела жизнь. И это, пожалуй, самый грустный, или один из самых грустных образов 90-х.
Евгений Фатеев
