На Кубани полиция проверяет видео, на котором девушки насмехаются над инвалидом. Снято оно в Армавире у входа в клуб. Две девушки писали себя и молодого мужчину в инвалидном кресле, находящегося за их спинами. «К нам подкатывало вот это, — говорили они. — В прямом смысле. Мы настолько уже опустились. Вот такие дела. Улов неплохой».
Мужчину в кресле нашли, его зовут Антон, он ждал такси у ночного клуба и просто хотел пообщаться с девушками. А почему нет? Он не может ходить, но не расхотел знакомиться с людьми. Мать Антона рассказала, что в кресле он с 18 лет и уже привык к поведению «неадекватных людей».
И вот эта её фраза пугает и настораживает. У меня сразу перед глазами картинки. Вот я в приёмном отделении донецкой больницы летом 2022-го. Сюда под раскаты обстрела везут раненых — гражданских и военных. Завозят молодого паренька, военного, ему лет 20. У него перебита нога, и из коридора я вижу в приоткрытую дверь, как медсёстры его обмывают и готовят к ампутации. Рядом стоит мужчина с пепельно-бледным лицом, он тоже в военном. Его отец. «Ничего, — говорит он, — ещё повоюет». «Без ноги?» — спрашиваю я. И он, закатав штанину, показывает мне протез: у него тоже нет ноги. А сколько ампутаций я видела в госпиталях. Сколько крепких мужчин на моих глазах превращались в обрубки. И я бы не хотела, чтобы, вернувшись к нам, в общество, которое они защищали, они встретили вот таких девушек, называющих живого человека «вот это».
Те бойцы, которых я знаю, остались морально сильными, несмотря на ампутации. Но любому, даже физически целому, бойцу страшно возвращаться с войны в гражданскую жизнь. На фронте действует чёткое разделение на своих и чужих, там никто не будет смеяться над увечьем. Хотя бы потому, что всё то же самое может прилететь и тебе, причём в любую минуту.
А на гражданке, то есть у нас, в тылу, всё не так прозрачно. К какой категории отнести этих подвывающих от хохота героинь видео? Они чужие? Нет. Свои? Да вроде бы свои должны понимать, что у нас — война, и она калечит.
В 2022-м мы говорили: лишь бы только нам не предать наших ребят и не устроить для них «дома инвалидов», куда в Советском Союзе свозили солдат Великой Отечественной, вышедших из неё «живыми обрубками», без всех конечностей. Но эта дискуссия быстро заглохла, когда выяснилось, что государство собирается сделать максимум для тех, кто воевал. Да сейчас и технологии — другие протезы, другие инвалидные кресла. Технологии — да. А что с людьми?
Видео из Армавира посмотрели сотни тысяч, если не миллионы.
Конечно, его видели и там — за лентой. И самое страшное в нём то, что эти девушки как будто совершенно из другого мира, в котором нет ни войны, ни беды, ни дронов, калечащих и убивающих не только бойцов, но и гражданских в нашем приграничье.
Антон, над которым они смеялись, сказал, что он часто ходит в тот клуб, ему нравится смотреть на танцующих людей. То есть он не замкнулся в себе, не озлобился, не утратил способности радоваться за других. Антон любит людей вопреки тому, что среди них встречаются такие неадекватные. Но ветерану может недостать душевных сил при встрече с ними, ведь он опалён бедой, потерей товарищей, близостью смерти. Он может замкнуться в себе, раз то общество, ради которого он проливал кровь, поднимает его на смех.
Девушек ещё не нашли, но лучше б это сделали поскорее. Антон не хочет, чтобы их наказывали, говорит, сама жизнь их накажет. Но у нас нет времени ждать, пока их накажет жизнь. Бойцы скоро вернутся — в разном состоянии физической целости, и нам уже надо воспитывать себя. Пусть в своём учебном заведении героини видео уже сейчас будут преданы позору. Они выложили видео, желая привлечь к себе внимание, показать, что даже инвалид не может устоять перед их чарами. Хотели социализироваться через него. В ответ они должны получить антисоциализацию — позор, а вместе с ним урок: не надо так делать больше никогда.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
Марина Ахмедова
