Нынешние разговоры об изменениях Конституции пробуждают мечтания. Конституционные. Лет 150 назад «конституционными мечтаниями» называли идею ограничить самодержавную монархию. И казалось, что это случится невесть как нескоро. А случилось – исторически довольно скоро. (К добру или к худу – другой вопрос, но – случилось).
Мои личные «конституционные мечтания» относятся не к сегодняшнему и, возможно, не к завтрашнему дню; сегодня на повестке дня - самые простые и спешные изменения в действующую Конституцию. А «мечтания» - это о будущем.
Мне кажется, через несколько десятилетий России наконец хватит независимости, а у её вождей умственной смелости и исторического кругозора, чтобы отказаться от демократии западного типа – формально-механистической и манипуляционной. Может, и термин «демократия» исчезнет. А народное представительство будет иметь подлинный и органический характер. Ведь современные парламенты с их депутатами от партий ровно никого не представляют кроме самих себя и своих толстосумов-спонсоров. Избиратели низведены до роли статистов, бессмысленно опускающих бюллетени за тех, кого не знают и оценить не могут: все до единой партии выступают за всё хорошее против всего плохого и проявляют себя только за пару недель до выборов.
Избиратели нужны сильным и властным для одной цели – снять с себя ответственность за происходящее: это вы нас избрали, это вы за это голосовали; а больше современный электорат ни для чего не нужен.
При этом всем активно внушается, что по-другому и быть не может. А на самом деле – может.
Мне видится двухпалатный парламент: одна палата представляет профессиональные корпорации, из которых состоит народ, а другая – территории, из которых состоит российская земля. Не национальные образования – просто земли. Вот эту палату можно назвать Земским собором.
Вместо партий - руководящие органы профессиональных корпораций трудящихся: промышленных рабочих, научно-технической интеллигенции, учёных, учителей, врачей и т.д. Эти корпорации и представляют собой живое тело народа, состоящее из специализированных органов: крестьяне добывают хлеб, учёные – знания, учителя учат детей, военные защищают тех, других и третьих.
Люди должны избирать авторитетных людей своих профессий и посылать их в представительные органы. Только в этом случае парламент может представлять собой некую онтологическую реальность. Народ – это не разрозненные индивидуумы, социальные песчинки или, лучше сказать, пыль, гонимая ветром. Это, в первую очередь, люди определённого профессионального труда, занимающие определённое место в системе общественного разделения труда.
В представительных органах должно быть заранее отведено фиксированное количество мест для представителей главных профессиональных категорий. Тогда парламент будет представлять собою картину общества, члены которого трудятся на общую пользу. Они будут приносить в представительный орган живые требования жизни, а не просто исполнять заказ своих спонсоров.
На всех ступенях избрания делегатов на следующий уровень должна происходить конкурентная борьба кандидатов. Но это будет борьба между людьми, которые известны выборщикам или, по крайней мере, которых они могут оценить.
Более 100 лет назад известный русский публицист М. Меньшиков писал:
«Что могло бы спасти Россию, это возвращение не к «старому порядку», каким мы его знаем, а к старому порядку, какого мы не знаем, но который был когда-то. Спасти Россию могло бы устройство общества по трудовому типу. Надо вернуть обществу органическое строение, ныне потерянное. Надо, чтобы трудовое правительство постоянно освежалось и регулировалось трудовым парламентом, то есть представительством трудовых сословий страны».
Разумеется, реальные черты этого политического строя должны сложиться практически, в результате живого творчества народа и его вождей.
Гражданин включён в две главнейшие системы – профессиональную и территориальную: это работник определённой отрасли и житель определённой территории. Территории должна представлять вторая палата - Земский Собор (условно). В обе палаты выборы должны быть ступенчатыми: непосредственно граждане избирают только на самом нижнем уровне. А дальше – избирают те, кто избран на предыдущем уровне. Это, разумеется, усложняет всю конструкцию, но делает её более органичной. Люди высказываются в пределах своего кругозора и компетентности. Сегодня этого нет и близко.
При органическом строении государства нет места механическому принципу «один человек – один голос». Это полностью зачёркивает всякую доблесть, всякую заслугу перед народом и государством. Унылый социальщик, сидящий на шее общества и умелый организатор народного труда, создавший множество рабочих мест, опустившийся наркоман и герой войны – все они признаются равноценными и все имеют один голос. Только длительная привычка способна заставить людей считать эту систему пригодной.
Таковы в самых беглых штрихах мои «конституционные мечтания». Что-то мне подсказывает, что они осуществятся на новом витке исторической спирали.
Татьяна Воеводина
