Очередная годовщина Октябрьской революции 1917 года породила новый всплеск пропаганды левой идеологии. При этом коммунистические пропагандисты обычно стараются находиться в русле современного патриотического «мейнстрима», продвигая очень странный тезис: «антикоммунист – значит русофоб».
И это говорят люди, почти религиозно почитающие триаду основоположников своего учения – Маркса, Энгельса и Ленина, отмеченных нескрываемой ненавистью к Русскому миру. Карл Маркс, например, писал: «У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться варварскому игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы – Россию». Энгельс: «Славяне – раковая опухоль Европы... Что же касается России, то ее можно упомянуть лишь как владелицу громадного количества украденной собственности, которую ей придется отдать назад в день расплаты». Ленин: «"Ивашек" надо дурить… Без одурачивания "Ивашек" мы власть не захватим… А на Россию мне плевать...».
В среде леваков рождаются мифы, за распространение которые их авторов в раннем СССР ждал бы концлагерь, а в позднем – изгнание с работы, остракизм, а то и карательная психиатрия. Ведь так называемый исторический ревизионизм в советские времена нещадно карался.
При этом официальная советская пропаганда не только не скрывала важной роли большевиков в свержении монархии и развязывании Гражданской войны, но и считала эту роль весьма похвальной.
В противовес этому нынешняя неокоммунистическая пропаганда утверждает, что большевики практически не участвовали в Февральской революции, что они были патриотами и государственниками (кроме разве троцкистов, сделанных козлами отпущения). А потом, мол, большевики скрепили Россию, освободив ее от проклятого буржуазного правительства, которое было им ненавистно из-за своего прозападного либерализма.
И Гражданскую войну начали не они. А затем большевики победили в Великой Отечественной войне и построили почти коммунизм.
То, ценой каких жертв была получена победа, какие страшные репрессии осуществляли партийные бонзы против своего народа, какой дефицит наблюдался даже в годы брежневского «почти коммунизма» – все эти вопросы обходятся стороной. Или объявляются выдумками неких «власовцев», «злого» Солженицына, «кукурузника» Хрущева и т.д. Да, в СССР были достижения, которых никто не отрицает, но многие другие страны добились их без преступных репрессий.
На самом деле кураторы возрождения левого проекта сознательно лгут, а идущие за ними адепты неокоммунизма просто слишком мало читают. Общеизвестно, что большевики активнейшим образом участвовали в Февральской революции или поддерживали ее информационно, если находились тогда за границами и в ссылках. Например, в Большой советской энциклопедии об этом было сказано следующее: «Партия большевиков была единственной партией, которая готовила массы к решающим боям с самодержавием… Большевистская партия выдвинула лозунг превращения империалистической войны в гражданскую, воспитывала массы в духе последовательной революционной борьбы против царизма…».
А довольный освобождением из ссылки Сталин 29 марта 1917 г. еще и похвалил Временное правительство, которое левые публицисты сейчас так ругают: «Временное правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа».
Напомню также, что некоторые из «министров-капиталистов» после свержения Временного правительства спокойно жили в СССР при режиме своих якобы «антагонистов» – большевиков, занимая немалые посты и получая государственные награды. Советские спецслужбы никогда не трогали и «душку Керенского», который фактически сдал власть Ленину, только имитируя сопротивление. Руководители КПСС даже предлагали ему вернуться на Родину, помня о его заслугах перед их партией.
Что касается «скрепления России большевиками», то и этот тезис не выдерживает никакой критики. Как верно говорят ныне многие историки, политики, общественные деятели самых разных рангов, большевики заложили под страну мину замедленного действия, создав на месте царских губерний квазигосударства в виде нацреспублик с огромным правом самоуправления, вплоть до права легального выхода из Союза, всячески подавляя при этом русский патриотизм, именуемый ими «шовинизмом».
Будучи наркомом по делам национальностей РСФСР, Сталин, выступая на XII съезде РКП (б), заявил следующее:
«…во внутренней нашей жизни нарождается новая сила – великорусский шовинизм<…>.
Не случайность и то, что господа сменовеховцы похваливают коммунистов-большевиков, как бы говоря: вы о большевизме сколько угодно говорите, о ваших интернационалистских тенденциях сколько угодно болтайте, а мы-то знаем, что то, что не удалось устроить Деникину, вы это устроите, что великую идею великой России вы, большевики, восстановили, или вы ее, во всяком случае, восстановите….Основная опасность, отсюда проистекающая, – опасность, проистекающая от того, что <…> у нас растет <…> великодержавный шовинизм, старающийся <…> собрать все нити управления вокруг русского начала<…>».
Так что для Сталина современные неолеваки были бы чем-то вроде тех «сменовеховцев» – патриотов, наивно надеявшихся на возрождение великой России под интернациональным правлением большевиков. Сталин видел в этом опасность, со всеми вытекающими последствиями для носителей таких взглядов. А Ленин обратился тогда к съезду в статье «К вопросу о национальностях или об «автономизации». В ней Ленин заявил о «необходимости» дать огромные автономные права национальным республикам, чтобы «защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ». Итак, Ленин считал истинно русских людей шовинистами, подлецами и насильниками, требуя создавать независимые от них национальные квазигосударства. Речи обоих вождей на том судьбоносном съезде легли в основу организации национально обособленных республик, что и взорвало Советский Союз спустя краткое, по историческим меркам, время.
Причем будущий раскол СССР понимали все мало-мальски соображающие наблюдатели любых взглядов.
Вот что, например, писал в своём дневнике эмигрировавший во Францию Владимир Винниченко – украинский националист, соратник Петлюры: «...Украинская государственность в УССР есть. Она живет, накапливает силы, которые скрыто содержат в себе идею самостоятельности и в благоприятное время взорвутся, чтобы осуществить ее».
Винниченко на радостях уже думал навсегда вернуться на родину, куда его пригласили большевики, как и президента УНР Грушевского. Этому помешали только его амбиции – большевики отказались сделать его главой УССР, как ему бы хотелось. Зато туда по воле большевиков переехали многие другие петлюровцы. Грушевский писал: «В УССР из Галиции переехало около 50 тысяч человек с женами и семьями, молодые люди, мужчины. Много галичан работает в аппарате Наркомпроса Украины. В Укрнауке работали М.И. Яворский, К.И. Коник, М.Л. Баран; учеными секретарями Наркомпроса были А.И. Бадан-Яворенко, а затем Зозуляк; личным секретарем Скрыпника был галичанин Н.В. Ерстенюк».
Вместе с ними из тогда польской Галиции в УССР выписали и 400 офицеров бывшей Галицкой армии во главе с Г. Коссаком – дядей нациста Зенона Коссака, ставшего автором 44-х правил жизни украинского националиста.
Вот цитата из решения 4-го пленума Донецкого обкома КП(б)У: «Строго соблюдать украинизацию советских органов, решительно борясь со всякими попытками врагов ослабить украинизацию». Решение принято в октябре 1934-го!
Именно тогда на Украине был создан культ литератора-русофоба Тараса Шевченко, объявленного «красным пророком». Его «Кобзарь» стал «красным евангелием». День его рождения одно время даже был выходным днем в УССР, его именем называли населённые пункты, улицы, учреждения. Ему поставили около 2 000 памятников! При этом даже его коллеги – украинские поэты вовсе не считали его особо выдающимся. Как сказал о нём Иван Франко: «Это просто средний поэт, которого незаслуженно пытаются посадить на пьедестал мирового гения». Шевченко отличался только тем, что сумел внедрить русофобию, антихристианство и украинский национализм в толщу народных масс.
Все это делалось, конечно же, не по произволу «местных товарищей», а по указаниям высшего руководства большевиков, завязанного на заокеанские центры, финансировавшие их революцию. И никто этого не скрывал. 12 февраля 1929 года Сталин, выступая на встрече с украинскими литераторами, заявил:
«…Мы хотим добиться объединения народов разных стран путем их разъединения, путем освобождения их от какого-либо гнета, путем предоставления им права на образование национального государства… Мы стоим за покровительственную политику в отношении развития национальной культуры у отсталых национальностей… На каком, например, языке мы можем поднять культуру Украины? Только на украинском.
…Совершенно правильно то, что раньше рабочие на Украине были русские, а теперь – украинцы…
Украинские рабочие в качестве героев произведений будут выступать, их много теперь. Даже коренные русские рабочие, которые отмахивались раньше и не хотели изучать украинского языка, – а я знаю многих таких, которые жаловались мне: «не могу, тов. Сталин, изучать украинский язык, язык не поворачивается», – теперь по иному говорят, научились украинскому языку».
Неокоммунисты пытаются оспорить и факт страшных репрессий в СССР, пик которых пришелся на Гражданскую войну, коллективизацию и конец 30-х годов.
Но даже сама КПСС осудила эти репрессии на своих XX и XXII съездах, и это вовсе не было волей одного «кукурузника» Хрущева. Нет, это была воля представителей всей партийной, хозяйственной и военной верхушки, которой надоело массово отнимать чужие жизни и бояться за свои собственные.
Самые видные делегаты XXII съезда поддержали это осуждение репрессий и культа личности Сталина. Сталина осудили и враждовавшие между собой маршалы Жуков и Конев – в этом вопросе все делегаты были едины. А теперь неокоммунисты хотят быть «краснее красных», но это полный абсурд.
Современный историк В. Земсков, будучи человеком вполне левых взглядов, тем не менее признал факт расстрелов примерно 800 000 человек только за 1937–38 годы в инициированном Сталиным страшном терроре. При этом абсолютно точно подтверждена личная подпись Сталина на расстрельных списках в 44,5 тысячи имен, опубликованных Архивом Президента РФ. И это цифры только за два года его правления, а так этот список, безусловно, намного больше.
Советский писатель-классик Шолохов описывал в своих смелых письмах к Сталину геноцид крестьян в коллективизацию, утверждая, что замученных голодом и депортациями крестьян даже не считали:
«В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках у матери. Сама мать обморозилась...
Число замерзших не установлено, т. к. этой статистикой никто не интересовался и не интересуется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода. Бесспорно одно: огромное количество взрослых и «цветов жизни» после двухмесячной зимовки на улице, после ночевок на снегу уйдут из этой жизни вместе с последним снегом. А те, которые останутся в живых, будут полукалеки».
Сталин сам в разговоре с Черчиллем признал факт 10 млн жертв коллективизации. Еще в советское время был официально признан и осужден факт искусственного голода начала 30-х годов, которые современные горе-историки из левых партий часто называют «бандеровским мифом».
Друг Брежнева, секретарь ЦК КПУ Щербицкий, коего трудно заподозрить в бандеровщине, в 1987 году признал в своем докладе факт искусственного голода. Он признал «преимущественно административные методы руководства», и «грубые нарушения принципа добровольности», и «искривление линии в отношении к середняку и в борьбе против кулачества», что и вызвало голод. В 1988 году на заседании партийной организации КПУ в Союзе писателей литератор-коммунист А. Мусиенко еще более жестко осудил Сталина, оставившего крестьян без запасов своей политикой хлебозаготовок.
В заявлении Государственной Думы РФ, опубликованном в 2008 г., сказано о гибели 7 млн человек по причине искусственного голода. Только Дума справедливо отметила, что это не было геноцидом украинцев, как ныне утверждают киевские власти, – нет, под удар попали все южные районы СССР. Такого страшного голода НИКОГДА не было во всей истории России.
Уже одних только этих данных достаточно, чтобы признать преступным большевицкий режим, возникший в результате Февральской и Октябрьской революций.
Конечно, сейчас любят говорить о том, что в пору СССР наблюдалась социальная справедливость, а сейчас – нет. Однако при советской власти многие граждане были подвергнуты крайней дискриминации. Не будем уж говорить о «лишенцах», «членах семей врагов народа», и прочих «раскулаченных», о христианах, которым было запрещено занимать мало-мальски важные должности и воспитывать детей в своей вере.
Во времена СССР были дискриминированы и обычные крестьяне, для которых было, по сути, возобновлено крепостное право, причем в формах гнета, который во многом превышал худшие времена барщины. Крестьяне были лишены паспортов и прикреплены к своему колхозу, не имея права даже на неделю выехать из него без разрешения председателя.
В 1967 году первый заместитель председателя Совмина СССР Дмитрий Полянский писал: «Согласно действующему законодательству, выдача паспортов в нашей стране распространяется только на лиц, проживающих в городах… Те, кто живет в сельской местности, не имеют права на получение этого основного документа… По данным Министерства охраны общественного порядка СССР, число лиц, проживающих сейчас в сельской местности и не имеющих права на паспорт, достигает почти 58 млн человек; это составляет 37% всех граждан СССР. Отсутствие паспортов у этих граждан создает для них значительные трудности при осуществлении трудовых, семейных и имущественных прав, поступлении на учебу, при получении различного рода почтовых отправлений, приобретении товаров в кредит, прописке в гостиницах и т.п… Нынешний порядок паспортизации, ущемляющий права советских граждан, проживающих в деревне, вызывает у них законное недовольство. Они справедливо считают, что такой порядок означает для значительной части населения ничем не обоснованную ДИСКРИМИНАЦИЮ, с которой надо покончить».
А «руководящие товарищи» имели огромные права по сравнению с колхозниками и рабочими. Да, они еще не имели яхт, дворцов и заводов в собственности, но готовили почву для того, чтобы их дети и внуки получили это, что впоследствии и случилось. В СССР партноменклатура жила в соответствии с романом Оруэлла «1984», где по этому поводу было сказано следующее:
«По меркам начала XX века даже член внутренней партии ведет аскетическую и многотрудную жизнь. Однако немногие преимущества, которые ему даны, – большая, хорошо оборудованная квартира, одежда из лучшей ткани, лучшего качества пища, табак и напитки, два или три слуги, персональный автомобиль или вертолет – пропастью отделяют его от члена внешней партии. А тот в свою очередь имеет такие же преимущества перед беднейшей массой, которую мы именуем "пролы".
Это социальная атмосфера осажденного города, где разница между богатством и нищетой заключается в обладании куском конины».
Особенно ярко советское неравенство проявляло себя в период войны, когда привилегии коммунистических чиновников над советскими «пролами» часто означали разницу между жизнью и смертью. И для этого не надо читать «ужасного» Солженицина, или непонятных «власовцев». В этом плане интересно, например, почитать дневник мелкого коммунистического партократа Н.А. Рибковского, который тот вел во время Ленинградской блокады. Рибковский занимал тогда довольно скромную должность инструктора отдела кадров горкома партии, но и этого хватило для безбедной жизни.
9 декабря 1941 года он записывает в своем дневнике: «С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак – макароны, или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед – первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, на второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой».
В начале марта 1942 года (в тот месяц в Ленинграде умерли 99 тысяч человек) ответственного работника направляют в так называемый стационар горкома партии, где живется еще лучше: «Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха... Каждый день мясное – баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса; рыбное – лещ, салака, корюшка и жареная, и отварная, и заливная.
Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, 300 грамм белого и столько же черного хлеба на день, 30 грамм сливочного масла и ко всему этому по 50 грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину...». Эта запись (от 5 марта 1942-го) заканчивается восхитительной фразой: «Да. Такой отдых в условиях фронта, длительной блокады города возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти».
Критиков «Великого Октября» обвиняют в том, что они пытаются перечеркнуть нашу историю и обвинить всех русских, живших в советский период. Но это ахинея: тут обвиняется кровавый режим, а не люди, вынужденно оказавшиеся в его власти.
С таким же успехом можно объявить русофобами критиков монгольского ярма. При власти монголов талантливый русский народ тоже много добивался: строил города, осваивал новые земли, писал прекрасные иконы, но это было не благодаря ярму, а вопреки.
Игорь Друзь
