Известно, что в период с 1967 по 1981 год на околоземную орбиту было выведено 40 пилотируемых космических кораблей «Союз». Затем появились корабли «Союз Т» и «Союз ТМ» для доставки экипажей на советские орбитальные станции «Салют» и «Мир», а с февраля 2003 года и на Международную космическую станцию «Альфа». Все «Союзы» обозначались порядковыми номерами: «Союз-1», «Союз-2» и так далее. Но есть одно исключение: «Союзов» под номером 18 было два — просто «Союз-18» и «Союз-18-1».
Справочники сообщают, что предыдущий корабль, «Союз-17», стартовавший 11 января 1975 года, доставил на станцию «Салют-4» космонавтов Алексея Губарева и Георгия Гречко. Корабль «Союз-18» «забросил» туда же следующий экипаж — Петра Климука и Виталия Севастьянова. А про «Союз 18-1» сказано, что на нем в апреле 1975 года космонавты Василий Лазарев и Олег Макаров совершили… суборбитальный полет (это движение космического аппарата по баллистической траектории, то есть по траектории артиллерийского снаряда — корабль на орбиту вокруг Земли не выходит).
В 1961 году два таких полета, по 15 минут каждый, произвели американцы: в мае — контр-адмирал ВМС Алан Шепард и в июле — полковник ВВС Вирджил Гриссом. Главной их целью было хоть как-то сгладить ощущение проигрыша американской космонавтики после полета вокруг Земли Юрия Гагарина.
Ну а нам-то 14 лет спустя зачем понадобился этот самый суборбитальный полет, да еще на «Союзе» со странным двойным номером (а дело в том, что полет не получил номера, так как в СССР они присваивались только успешным запускам)?
НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ
Утром 5 апреля 1975 года на космодроме Байконур готовили старт корабля «Союз-18». Экипаж составляли полковник, Герой Советского Союза Василий Григорьевич Лазарев и инженер из ОКБ-1 имени С.П. Королева, кандидат технических наук, Герой Советского Союза Олег Григорьевич Макаров. Оба они летали вместе в сентябре 1973 года на «Союзе-12». В этот раз коллеги отправлялись на станцию «Салют-4», чтобы сменить предыдущий экипаж — Губарева и Гречко — и проработать там не один десяток дней.
Ровно в 10:30 командир и бортинженер заняли места в кабине корабля, и в Центре управления полетами начался предстартовый отсчет времени. Старт прошел нормально, космонавты слышали сообщения, передаваемые по радио хорошо знакомым голосом Петра Климука:
«100 секунд полета… Крен и отклонение от направления полета в норме».
«140 секунд. Давление в камерах сгорания стабильное».
Приборы в кабине «Союза» показывали, что вторая ступень ракеты-носителя уже отработала. Аэродинамический обтекатель сброшен, корабль вышел из плотных слоев земной атмосферы.
«260 секунд. Все в по…».
Сообщение прервалось, возникли шумовые помехи, затем голос Климука послышался снова, но какой-то слабый, а на него накладывались странные звуки, как будто кто-то (или что-то) безуспешно старался сымитировать человеческую речь. Космонавтам показалось, что такие звуки мог бы издавать компьютер, пытающийся передать какую-то информацию посредством голосовой связи. Однако понять содержание этой передачи, длившейся пять — семь секунд, космонавты не сумели.
Прошло еще несколько секунд, в кабине завыла сирена аварийной сигнализации и одновременно замигала красная лампочка с надписью «Авария ракеты-носителя». К этому времени бортовой секундомер отсчитал 270 секунд полета. До выхода на орбиту оставалось еще столько же, но отказ третьей ступени означал, что корабль не сможет достичь расчетной орбиты, поэтому должна сработать система аварийного спасения, спускаемый аппарат отделится от ракеты и устремится к Земле.
И в этот момент на фоне сообщений из Центра управления, которые то звучали нормально, то совсем затихали, космонавты снова услышали те самые странные звуки, похожие на неумелое подражание голосу человека. Понять их смысл экипажу опять не удалось, и было непонятно, как к каналу радиосвязи мог подключиться кто-либо посторонний.
НЕВЕРОЯТНОЕ ПРИЗЕМЛЕНИЕ
Когда на высоте 192 километра спускаемый аппарат отбросило от ракеты-носителя, он в первые секунды беспорядочно кувыркался, и при этом возникали огромные перегрузки. Но вскоре система стабилизации «успокоила» аппарат, и он начал плавно падать на Землю. Перегрузки сменились состоянием невесомости. Однако вскоре кабина начала вибрировать с возрастающей интенсивностью, а в иллюминаторах заплясали языки пламени: это спускаемый аппарат вошел в плотные слои атмосферы. Мимо проносились, словно трассирующие снаряды, какие-то огненные сгустки. Послышался шум, перешедший в пронзительный свист, а затем в оглушительный вой. Через какое-то время кабину несколько раз сильно тряхнуло, и одновременно космонавты почувствовали, что скорость падения аппарата замедляется и к ним возвращается ощущение тяжести. Вибрация уменьшилась, а затем и вовсе прекратилась. Теперь кабина лишь слегка покачивалась, что свидетельствовало о срабатывании тормозного парашюта.
К этому моменту на Байконуре уже знали, что с ракетой-носителем произошла авария. Теперь всех тревожила одна мысль: отреагировала ли должным образом система жизнеобеспечения космического корабля? Но вот из динамиков послышался голос Лазарева, и в зале раздались радостные возгласы: значит, космонавты живы, и связь с ними работает!
Определили положение спускаемого аппарата: он находился над Алтайскими горами, недалеко от границы с Китаем, примерно в двух тысячах километров от Байконура.
«Внимание, вы над Юго-Западным Алтаем! — передали космонавтам из Центра управления. — Опускаетесь в горы, будьте внимательны и осторожны! Поисково-спасательная группа уже вылетает. Держитесь, вас скоро найдут!»
Лазарев и Макаров понимали, что предостережение Центра — не пустые слова. Под ними были труднодоступные заснеженные горные пики высотой до трех тысяч метров, обрывистые скалы, крутые откосы, пропасти. Однако совершить какой-либо маневр космонавты не могли. А кабина продолжала медленно снижаться, покачиваясь под куполом парашюта. Оставалось лишь уповать на милость судьбы.
Но вот экипаж ощутил мощный толчок, и спуск кабины прекратился. Она, наконец, оказалась на твердой земле. Теперь, согласно регламенту, кто-то из космонавтов должен нажать кнопку устройства, отстреливающего парашют от спускаемого аппарата, чтобы гигантский купол под воздействием порыва ветра не потащил кабину по земле, что при данном рельефе было бы весьма опасно. Но оба космонавта настолько обессилели, что в тот момент просто не могли шевельнуться. Между тем кабина по-прежнему оставалась неподвижной и находилась почти в вертикальном положении. Через некоторое время Лазарев и Макаров почувствовали, что уже в состоянии двигаться, но какой-то «внутренний голос» настойчиво советовал им не трогать кнопку отстрела парашюта. Вместо этого они открыли люк и выбрались наружу.
От того, что они увидели, им стало не по себе. Какая-то чудесная сила зацепила купол парашюта за выступ скалы, поросшей густым кустарником, и только благодаря этому натянувшиеся стропы удерживали спускаемый аппарат на крутом горном склоне, который несколькими метрами ниже обрывался в глубокую пропасть. Какое-то время космонавты молча и неподвижно простояли почти по пояс в снегу рядом со спускаемым аппаратом. Им обоим отчетливо представилось, что было бы, если бы они, следуя инструкции, отделили бы от него парашют.
ОНИ РЕШИЛИ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ВСЕ В ПОРЯДКЕ?
Когда наступила ночь, космонавты разожгли костер. Скоро в небе над ними появились самолеты, они просигналили, что место приземления обнаружено, и улетели. Лазарев и Макаров сидели около догорающего костра — в тишине под звездным небом.
И вдруг они услышали нарастающий в воздухе свист и одновременно увидели в небе какой-то светящийся объект, зависший прямо над ними. Определить его форму, а также высоту над землей космонавты не смогли. Это было лишь яркое пятно, сверкавшее фиолетовым светом. Объект повисел так с полминуты, а затем, словно убедившись, что все в порядке, исчез.
«Я до сих пор не только не сомневаюсь в том, что тогда мы собственными глазами увидели НЛО, но и совершенно уверен, что этот объект пытался установить с нами контакт, используя наш канал радиосвязи», — сказал Василий Лазарев в беседе с западногерманскими журналистами в 1996 году. И добавил:
«Думаю, что только благодаря его вмешательству мы приземлились тогда целыми и невредимыми в горной местности, рельеф которой больше напоминал лунный, чем земной».
Когда журналисты спросили Лазарева, почему ни он, ни Макаров после возвращения на Байконур ничего не сказали об НЛО, он ответил, что в те времена, если летчики или космонавты докладывали, что видели в небе неизвестные объекты или какие-либо сверхъестественные явления, их отстраняли от дальнейших полетов. Еще Лазарев сообщил, что пленку, на которой были записаны их переговоры с ЦУПом, и где отчетливо прослушивались те самые загадочные звуки, впоследствии тщательно изучали. Правда, о результатах исследований ему ничего не известно, зато он знает, что потом эта пленка пропала.
