- Кем служил?
- Писарем…
- В штабе отсиделся, как в том фильме?
- Нет, я по-настоящему, - виновато улыбается 47-летний пленный Науменко из Киева.
В прошлой жизни он работал в Польше оператором продукции на производстве лопастей для ветряных турбин. Заехал по делам в Киев, а тут — мобилизация. И стандартная история, которую рассказывают почти все обитатели мест содержания бывших украинских военных. Повоевать толком не успел, пришли русские, и воинская часть сдалась без боя. Ни разу не встречал пленных, которые козыряли бы своим боевым прошлым. Вот и Науменко скромничает. В плен попал 20 марта 2022 года. Дома ждут жена, сын, дочка и внучка, которая родилась пока дед сидит в России.
- Жаловаться не приходится. Отношение к нам вполне человеческое. Говорю правду, ничего не скрываю, так, как оно есть на самом деле.
- Как проходят ваши дни?
- Времени, прямо скажем, много. Книги читаем, аудиокниги нам включают. Прогулки, общаемся между собой. Очень большое внимание лично я обращаю сейчас на Святое Писание. На воле, в суете не хватало времени. Вот за это я благодарен и администрации, и Богу, и вот этим обстоятельствам, в которых я нахожусь. Нахожу новое, познаю что-то для себя. Везде надо искать плюсы...
Простых украинцев, не националистов, офицеров или спецназ, из раза в раз Киев вычеркивает из подаваемых нами списков на обмен
Фото: Александр КОЦ
Они осознают, что не нужны родному государству
Мы беседуем почти в центре России, посреди густых лесов, над которыми от горизонта до горизонта расплывается глубокое синее небо, ограниченное в его камере оконным проемом с толстой решеткой.
Двухъярусные кровати в два ряда, натянутое на дужке полотенце, идеально заправленные без единой складки простыни. В углу — умывальник и туалет. У стены — большой обеденный стол. Практически армейский порядок в уставной части, если бы не массивная железная дверь со смотровым окошком в «казарму» и обязательные в таких случаях бойцы спецназа в масках.
В камере содержатся 10 человек
Фото: Александр КОЦ
Лязг бескомпромиссных замков, металлический скрип, отделяющий свободу от неволи: «Здравствуйте!» - хором встречают выстроившиеся в шеренгу жители «располаги».
- Гражданин начальник, в камере №2 содержатся 10 человек. Дежурный по камере Иванов Дмитрий Алексеевич.
Дмитрий Алексеевич — с Харьковщины. В плен попал в самый первый день СВО. Отвечает коротко и рвано, явно показывая нежелание вести разговор по душам. «Условия — нормальные, жалоб и предложений нет». Более, чем за два года заключения у многих бывших бойцов ВСУ психика надламывается. В какой-то момент они вдруг осознают, что не нужны родному государству. Или нужны, но меньше других. Я специально спросил руководство места содержания украинцев, есть ли здесь идейные националисты, офицеры, спецназовцы. Таких либо посадили за военные преступления, либо давно поменяли. Их Киев требует в первую очередь.
Здесь содержатся в основном те, кто и набедокурить не успел, и для своей страны оказался лишним
Фото: Александр КОЦ
А таких, как Иванов или Науменко, из раза в раз вычеркивают из подаваемых нами списков. Всего на сегодняшний день в России содержатся около 6,5 тысяч лиц, задержанных за противодействие проведению СВО. Такой у них официальный статус. Он может измениться, если в процессе следственных действий выясняется, что пленный совершил уголовно наказуемое деяние. Здесь же содержатся в основном те, кто и набедокурить не успел, и для своей страны оказался лишним. Многие даже задумываются, а на той ли стороне они воевали.
"Если бы мог, принял бы гражданство РФ"
- Родственники каждый месяц ездят в Киев на митинги, требуют нашего обмена, но, как видно, безрезультатно, - разводит руками бывший боец Нацгвардии Виталий Медведев.
Его из Сумской области призвали в армию в 2021-м. Служил в патрульном батальоне 3057 в Мариуполе. Дома у отца — своя станция техобслуживания. После службы парень собирался пойти работать к нему, благо, специальность — слесарь. С началом СВО «срочников» должны были вывести в Запорожье. Но что-то пошло не так. Сначала исчез ротный, потом сбежали взводники. 13 марта на позиции в частном доме остались только двое. Прикинув перспективы, решили выходить, но через 500 метров наткнулись на российский пост.
- Мы просто сложили оружие. И вот я здесь. Условия нормальные, кормят отлично, постельное меняют, бреют, моют, на прогулки водят… - заводит он знакомую пластинку.
Медосмотр
Фото: Александр КОЦ
- Ты говоришь, как будто здесь курорт какой-то, - окидываю взглядом на удивление светлую камеру.
- Знаете, возможно, есть места и похуже - кладбище называется. Так что, я благодарен Российской Федерации, за то, что она делает все возможное, чтобы мы как-то существовали здесь. Хорошо, что я попал в плен, а не в огневой борьбе загиб… погиб.
- Ты сейчас чуть не сказал по-украински, а в семье на каком языке говорите?
- Суржик. В Сумской области в принципе русский и суржик. На украинском мало кто разговаривает.
- На что ты надеешься?
- Что, возможно, пойдет обмен, и мою фамилию назовут, скажут, выходи, едешь домой.
- Ты понимаешь, что тебя, вероятно, опять отправят в фронт?
- Пусть лучше сажают в тюрьму. Какая разница, здесь или там. Возможно, родители будут ближе, приедут хоть в гости, передачку какую-то передадут. А если бы моя область перешла под контроль Российской Федерации, я бы принял гражданство России. Может даже воевать пошел.
Пленные поняли: Киев их бросил, они не нужны своей стране
Фото: Александр КОЦ
К слову, подразделения, состоящие из бывших украинских военных, уже перестают быть экзотикой в зоне СВО. Я общался с бойцами батальона имени Максима Кривоноса российского Добровольческого корпуса, которые уже выполняют боевые задачи. На днях один из них, бывший «захистник» из 95-й десантно-штурмовой бригады ВСУ Алексей Подгорецкий с позывным «Змей», рассказал об очередном выходе:
Бывший боец ВСУ рассказал о службе в российском батальоне им. Максима Кривоноса
«Вели разведку с дроном, обнаружили двух противников, начали работать по ним сбросами-гранатами, загнали в угол и обезвредили, подбили им пикап».
На кадрах объективного контроля вся эта операция снята от первой до последней минуты. Я знаю, что среди бывших украинских военных, которые сегодня сражаются на нашей стороне, уже есть награжденные. Кто-то переходит на нашу сторону прямо с танком. В основном это те, кого призывали в армию с территорий, ставших впоследствии российскими. Но есть и из Центральной и даже Западной Украины.
- А что, - размышляет Виталий, - наше правительство не хочет нас забирать отсюда. Сколько мы здесь можем сидеть - никто не знает. Может, оно и не собирается нас вытаскивать. А если и соберется, то как с тем сбитым самолетом… Возможно, от нас таким же образом могут избавиться.
Как кормят пленных
На кухне повара в белых халатах массивным половником мешают кашу в огромном чане. На стене читаю меню.
Меню столовой
Фото: Александр КОЦ
«Завтрак. Каша ячневая, молочная. Яйцо. Хлеб. Чай с сахаром.
Обед. Суп гороховый на мясокостном бульоне. Гуляш мясной. Каша рисовая. Винегрет. Хлеб. Компот.
Ужин. Сельдь соленая, картофель тушеный. Хлеб. Чай с сахаром».
- Небось специально к нашему приезду приготовили? — я ведь еще и член Совета по правам человека при президенте.
- Нет, все стандартное, - уверяют повара. - А вот вчера бы приехали — еще больше удивились. Ко Дню России праздничное меню, с котлетами, печеньем.
Обедают пленные в своих камерах за большим столом
Фото: Александр КОЦ
Обедают пленные в своих камерах за большим столом. Блюда развозят и передают через окошко в железной двери. После того, как обитатели камер накрывают стол, централизованно дается команда на прием пищи. Представляю, как 12 июня граждане Украины уплетали здесь говяжьи котлеты в честь российского праздника.
Блюда развозят и передают через окошко в железной двери
Фото: Александр КОЦ
Фото: Александр КОЦ
"Я должен увидеть дочь"
- А я родился в Тюмени, - встречает меня в библиотеке бывший старший сержант контроля КПП охраны Чернобыльской атомной электростанции Александр Сыч. - У меня здесь много знакомых, родни - дедушка, бабушка, сестры, брат... Знаете, это больше политический, а не между людьми конфликт. И, может, какая-то накачка информационная. Мы все адекватные люди, раньше жили нормально. А потом... Я с 2015-го в армии, играл в военном оркестре, очень много людей хоронил. Мать идет, 50 раз сознание теряет, пока ее ведут до кладбища. Когда ты действительно становишься участником этого всего, поверьте, это ужас.
Я, конечно, верю. Потому что весь этот ужас с 2014 года наблюдаю с другой стороны линии фронта. И первую убитую медсестру под Славнском хоронил, и первого убитого ребенка там же… Александр Сыч, как и другие пленные, больше двух лет практически оторваны от информационного потока и даже не представляют масштабов сегодняшнего ужаса с растущими в геометрической прогрессии кладбищами. Они мерят мир еще старым мерилом. Александр говорит, что много читает, показывает на проглоченные книги. Особенно Булгакова уважает. «Собачье сердце», «Дни Турбиных», «Мастер и Маргарита»...
Александр Сыч много читает, показывает в библиотеке любимые книги
Фото: Александр КОЦ
- У нас в Киеве, кстати, на Контрактовой площади, когда поднимаешься к Историческому музею, есть дом Булгакова, шикарное просто место, - вспоминает он с ностальгией.
- Отменили у вас на Украине Булгакова, - делюсь новостями. — Признали «символами российской имперской политики» и «ярым украинофобом»…
- Вы знаете историю, в советское время он тоже не проходил цензуру, - растерянно хлопает глазами Александр.
Ему и еще шести с половиной тысячам украинцев предстоит еще много «чудных» открытий. Если они, вернувшись домой, выживут.
- У меня семья вся живет в Украине, у меня жена там, я должен вернуться к себе домой. Вот в чем дело. Обязательно. Увидеть свою дочь… - вздыхает Александр Сыч.
- Вас ведь снова могут призвать и отправить в штурмовики?
- Это очень прискорбно. Я думаю, что никто не хочет войны абсолютно. Я хотел бы обратиться к европейской и американской сторонам, чтобы остановить это безумие. Сколько людей уже погибло, сколько еще могут погибнуть. Молодое поколение, украинцы, российские граждане погибают на этой войне. Отложите ваши амбиции, сядьте просто за стол переговоров и решите этот конфликт мирным путем. Я до этого играл на в военном оркестре, видел, как десятки матерей идут и падают, теряют сознание, провожая своих детей в последний путь. Пожалуйста, остановите эту войну.
- Почему вы обращаетесь к Евросоюзу и США?
- Потому что, я думаю, они решают эти вопросы. И они в ответе за продолжение конфликта. Они могут остановить это все. Это факт.
"Все сроки вышли, нас уже должны были или обменять, или…"
Небольшой внутренний дворик между забором и «казармой», постриженный газон, дорожка вокруг нее. Здесь, по расписанию, выходят на прогулку забытые своей страной граждане Украины. Сосредоточившись на чем-то своем, они наворачивают круги по часовой стрелке, почти не отвлекаясь на гостей с фотокамерой. Связист Роман Оноприенко вспоминает годы, которые он провел в Москве, где жил с 2001 по 2005 год. Работал в Люблино в торговом комплексе «Москва» администратором торговых площадей. Здесь нашел жену, здесь у него родилась дочь. СВО застала его в Николаевке, в воинской части в Киевской области, которая, да-да, сдалась без боя.
На прогулке
Фото: Александр КОЦ
- Содержание нормальное, но вы ж понимаете это не свобода… Можно было ожидать худшего? Я не знал, чего ожидать, мне сравнивать не с чем. Кормят, книжки дают, на прогулку водят, в баню раз в неделю ходим. Постельное, полотенца меняют, стирают форму. Нормальное содержание, но дома лучше, на свободе лучше. 27 месяцев – это очень большой срок. Вот что я думаю. Все разумные сроки давно вышли, нас уже должны были или обменять, или…
- В России бы хотели остаться?
- Я бы рассмотрел такую возможность. Просто я не знаю, как это все происходит. У меня и родственники есть в Подмосковье. Какая война? Ну, смотрите, у меня жена с Луганской области, теща сейчас живет там же, родственники в России, родная сестра - гражданка Российской Федерации. Это беда. Если вы спросите, поддерживаю-не поддерживаю, или есть у меня какое-то негативное отношение к русским, - нет абсолютно! Жаль, что так получилось. Я думаю, что военного решения этого конфликта нет, только переговоры. Все-таки какой-то здравый смысл должен восторжествовать, и консенсус какой-то должен быть найден.
- Хотели бы что-то сказать родным?
- Я хотел обратиться к своей семье, сказать им, что я их очень люблю и надеюсь, что в скором времени мы увидимся.
- А я бы хотел обратиться к жене, - просит Александр Сыч. — Алина, уже 27 месяцев прошло, я просто поражен. Я морально держусь, и куда я денусь, как говорится, с подводной лодки. Ну, дай бог, вернусь домой. Дави там все инстанции, может, это поможет. Смотри за нашей дочерью Лерой. Я ее не видел, к сожалению. Заботься о ней, как обо мне. Ты у меня очень заботливая. Я люблю, целую, надеюсь на воссоединение. Все будет хорошо.
- У меня родные постоянно обращаются к властям, - добавляет Науменко. - Во всех письмах и жена, и мама пишут, что делают все возможное для нашего возвращения домой. Все возможное. Каждую ночь засыпаю с надеждой, что завтра поеду домой. Не завтра, так послезавтра. Но на все Божья воля.
Тут я бы, конечно, поспорил. Потому что помимо Божьей воли, должна быть и воля политическая. Недавно главный редактор телеканала Russia Today Маргарита Симоньян опубликовала список из 500 фамилий тех, кого Киев упорно не хочет забирать домой. Выбрал из него 38 боевиков «Азова»*, а от остальных просто отмахнулся. Впрочем, при таком избирательном подходе, украинцам надеяться, кроме Бога, не на кого.
*Запрещенная в РФ террористическая организация
Автор: Александр КОЦ
Заглавное фото: Александр КОЦ
