Россия является участником полноценной мировой войны, которая идёт сегодня в интернете. Что нам нужно для достижения цифрового суверенитета? Почему ругают закон о "суверенном интернете", чем вооружена Россия в этой войне и что делает "пятая колонна"? На эти вопросы Царьграду ответил известный IT-эксперт, идеолог доктрины цифрового суверенитета России, пионер Рунета Игорь Ашманов.
О суверенном интернете: защита от сумасшествия
Царьград: Игорь Станиславович, в России в последнее время стало модным ругать новый закон о "суверенном интернете". Говорят, что мы выстраиваем новый "железный занавес", а сам закон нужен для того, чтобы установить тоталитарный контроль и ущемить свободу слова. Как вы бы охарактеризовали ситуацию?
Игорь Ашманов: Тут сразу несколько мифов перечислено. "Железный занавес" – это выдумка Уинстона Черчилля. И "железный занавес" был опущен с той стороны, а не с нашей. Это тоже надо понимать. Суверенный интернет – это тоже миф в некотором смысле, потому что когда был принят так называемый закон о суверенном интернете, началась бешеная совершенно кампания по поводу того, что "кровавый режим" хочет закрыть интернет, "чебурнет" свой создать, свою сеть "Чебурашка" и так далее.
На самом деле закон о суверенном интернете посвящён исключительно тому, чтобы нам нельзя было интернет, от которого мы стали очень сильно зависеть, выключить извне. Приведу пример такой модели. Например, мы живём в коттеджном посёлке, у нас приходит кабель с электричеством из соседнего городка, в городе мэр сошёл с ума, отключает всех направо и налево, они между собой воюют. Кроме того, мэр прямо говорит, что он и наш коттеджный посёлок ненавидит и рано или поздно нас отключит. Какая у нас может быть мысль? Купить дизельный генератор, чтобы быть независимыми. Так вот, этот закон о суверенном интернете только о том, чтобы завести у себя свой генератор интернета. Получить свои корневые сервера, сертификаты верхнего уровня шифрования, свою маршрутизацию и так далее.
– Если взять, например, Китай, то как раз там и есть цифровой суверенитет?
– Они более или менее уверенно, быстрыми шагами движутся к цифровому суверенитету. То есть к состоянию, когда ни атаки извне, ни отключения, ни технологическое удушение не смогут обрушить им цифровое пространство, а к тому же их информационное пространство не загаживается постоянными информационным атаками извне.
Я там был раз шесть, наверное. И у них всё своё. Например, интернета давно никакого нет. Там есть мессенджер WeChat, в котором происходит вся жизнь. И все сайты переехали из интернета в WeChat. И этот WeChat их полностью устраивает. В нём и обучение, и платежи, и продажи. Идёшь по улице, на обочине, в пыли, на картонках лежат манго и прочие фрукты, и рядом, на другой картонке, приклеенный QR-код, чтобы заплатить за всё это телефоном. Фотографируешь QR-код и берёшь это манго, взвешиваешь и уходишь. У них всё происходит так. И их это устраивает.
Об американском рубильнике: готовимся к обороне
– Если мы говорим о цифровом суверенитете для России, то из чего он должен складываться?
– У него есть два компонента. Первое – это защита от кибератак, электронные компоненты. Это также защита от взломов, слежки, DDOS-атак и так далее. Это то, от чего нас на самом деле довольно неплохо защищают коммерческие продукты в нашей стране, потому что их развивали последние 30 лет.
Вторая часть этого киберсуверенитета – защита от отключения извне. Там тоже есть два аспекта.
Первый – это проблема с тем, что нам могут вырубить "рубильник". Американцы могут это сделать. По моему мнению, им для этого нужно будет сутки-двое. Отзовут сертификаты шифрования, отключат маршрутизацию и так далее. Но они, скорее всего, этого делать не будут, потому что для них важно цифровое присутствие тут, они хотят иметь тут влияние.
Второй аспект – это аспект технологического удушения. Сейчас в сенате США рассматривается билль номер 12-60, он огромный, на двух тысячах страниц. Это, как и поправка Джексона-Вэника, – акт по технологическому удушению всех врагов США, среди которых номер один – это мы. Это будет происходить медленно, но у нас есть ещё 2-3 года. Правда состоит в том, что этот "рубильник" нам точно выключат, просто медленно.
– Очевидно, есть в цифровом суверенитете не только технологическая составляющая, тот самый рубильник, но и информационная?
– Здесь есть несколько аспектов. Они заключаются в том, что у нас в стране информационное пространство, контрольным пакетом которого, к сожалению, по-прежнему владеют американцы.
Вообще у нас много своего, некоторый цифровой суверенитет у нас есть. И таких стран на планете всего три. Это США – полный цифровой суверенитет. Китай – неполный, но постоянно улучшающийся. И мы – ещё более неполный. Мы во многом цифровая колония США. Тем не менее мы тоже движемся в сторону цифрового суверенитета, у нас есть много заделов. Соцсеть "ВКонтакте" – наша, Telegram теперь как бы тоже наш, "Яндекс" – наш. Но, скажем, видеохостингов своих у нас нет.
О запрещённом контенте: система наконец заработала
– А как же быть с государственными СМИ? Их сложно заподозрить в подыгрывании американцам, а к тому же есть закон о СМИ-иноагентах.
– Со СМИ ситуация изменилась. Сейчас произошла зачистка, где-то в последние 5-7 лет. Многие так называемые уникальные журналистские коллективы отправились на холодную улицу. СМИ привели более-менее в порядок. Там есть некоторое количество контролируемых enfants terribles – "Медуза", "Новая газета". Многие помечены как иностранные агенты. То есть там немного порядок навели.
– Тем не менее многие используют соцсети как инструмент получения информации. Там о цифровом суверенитете говорить не приходится?
– Здесь нам не хватает законодательства и правоприменительной практики для того, чтобы быть суверенными. Но в принципе дела обстоят хорошо. Запрещённый контент есть, но Роскомнадзор научился его блокировать или замедлять. За последние 3-4 года поставили по всей стране ко всем провайдерам систему глубокой инспекции пакетов, которая умеет это делать. И вот первый эксперимент с замедлением Twitter привёл к тому, что эта соцсеть, которая пять лет не отвечала ни на один запрос, внезапно начала шевелиться и удалять нехороший контент. Так вот, с нехорошим контентом вроде стало понятно, что делать. Появились инструменты.
Есть закон про так называемое приземление западных платформ, про то, что они в течение 2022 года должны здесь создать представительства с русским директором, с местным директором и так далее. Должны начать отчитываться. И общая идея состоит в том, что тогда они начнут платить штрафы. Может быть.
– А если не начнут платить? Есть инструменты воздействия?
– Да. Если, например, всех обязать им платить через уполномоченный банк, то штрафы тогда можно будет просто брать со счёта, не дожидаясь, пока десять судов пройдут. Но есть особенность.
Неверно думать, что транснациональные компании типа Google, принадлежащего ему YouTube, Facebook, его WhatsApp, его Instagram, а также Twitter и Tik Tok – это компании, которые имеют собственную волю. Это компании, работающие в юрисдикции США, и они двуслойные. У них есть коммерческая компонента и политическая. Нижний слой – это обычный коммерческий слой – их обычный менеджмент, в том числе локальный, который работает здесь, у которого есть задача заработать деньги.
А есть в компании куратор от разведки, которого призвали. Вот этот второй слой – политический. Не так давно, как вы видели, они "снесли" Дональда Трампа отовсюду. Куратор не интересуется деньгами, ему на это наплевать. Он знает, что под ним эти коммерческие барыги, они чего-то зарабатывают. И если они приходят и говорят "русские нас вот хотят наказать, мы там что-то не удаляем", то он говорит "у вас деньги есть, платите". А вот в тот момент, когда начинают блокировать или замедлять, тут он начинает шевелиться, потому что это значит, что он не выполняет свою работу.
– А как быть с цензурой со стороны этих компаний?
– На это ответ должен быть самым жёстким. В ситуациях, когда блокируют Царьград или заблокировали уже более двухсот каналов в Крыму, например. С этим, конечно, можно бороться юридически. Но, на мой взгляд, пока их не заблокируешь показательно, обучающим образом, они не будут сильно меняться. Потому что им же дали политический приказ блокировать.
Соответственно, надо будет им руки выкручивать. Google ещё будут штрафовать, его будут нагибать, а он всё равно будет здесь цепляться. То же самое будут делать Instagram, Facebook и так далее. Это надо понимать. Это в наших интересах их вычистить, в конце концов. Когда у нас будет чем заменить
О подчинении России через интернет: как ослепят провайдеров
– А в чём вы видите главные технические сложности?
– Параллельно идёт процесс всё большей анонимизации интернета. То есть если 10-15 лет назад, перехватив трафик на магистрали, провайдер или система DPI могла сказать, на какую страницу пытается зайти пользователь, то сейчас этого сделать нельзя. Трафик зашифрован. Когда вы набираете какой-то адрес в адресной строке браузера, вы сбоку можете видеть изображение замочка. Это не старый протокол HTTP, а HTTPS, то есть "секьюрный" HTTP. В нём система DPI может видеть, на какой сайт идёт человек, но уже не видно, на какую страницу.
Сейчас происходит следующий шаг, пытаются ввести новый протокол шифрования, так называемый TLS 1.3, в котором не будет видно даже сайта. А следующий шаг ещё круче. Он заключается в том, чтобы добраться до населения страны, минуя национальных провайдеров в принципе. Чтобы не то что DPI не мог различить, на какой сайт все ходят, а чтобы там и провайдеров в промежутке не было.
Речь об "интернете с неба". Это то, что Илон Маск запускает, десятки тысяч микроспутников, которые доставляют интернет с неба. Это нужно вовсе не для того, чтобы эскимосам на Аляске или чукчам в Оймяконе доставить интернет, так как они там просто мучаются без интернета. Это нужно для того, чтобы получить доступ к населению различных стран, минуя национальные правительства. Чтобы перепрошивать мозги и никто не мог это заглушить.
Конечно, если это будет сделано, то нам придётся эти спутники как-то глушить, или запрещать их пролёт, или ещё что-то. Ведь это поднимание даркнета на уровень обычного интернета. То есть тот уровень анонимности, который позволяет эту дикую грязь в даркнете поднять на уровень обычного интернета.
Надо понимать, что грязь в интернете – это абсолютно сознательная вещь. Она не сама возникает. Для англосаксов наличие плохих районов – это обязательный элемент общества. Потому что плохой район чрезвычайно выгоден. В нём дешёвые наркотики, дешёвые извращения, дешёвая рабочая сила.
О "страшных запретах": цензура помогает творчеству
– И много ли в нашей стране тех, кто продвигает здесь эти платформы и всю эту грязь?
– Достаточно вспомнить ситуацию с принятием в России закона о национальной платёжной системе. Американские компании Visa и MasterCard лет семь блокировали принятие закона про национальную систему платёжных карт в Госдуме. То есть лоббировали, платили взятки, влияли и не давали его принять.
Потом правительство США приказало им отключить Банк России, и этот закон был в трёх чтениях принят за неделю. То есть это так же, как у нас санкции в сельском хозяйстве внезапно дали гигантский рывок сельского хозяйства в нашей стране.
– Складывается впечатление, что у нас также поддерживается вседозволенность и в кино, и в театре. Нам необходима цензура для защиты от "пятой колонны"?
– В условиях жесточайшей цензуры коммунистов в Советском Союзе ежегодно снималось 30-40 отличных фильмов, из них пять-десять просто великолепных, и два-три – абсолютно великих, цитаты из которых мы все знаем. По какой-то причине при наличии как бы цензуры был великий кинематограф.
Затем 30 лет не выпускалось вообще ничего хорошего. Каким-то образом творцам отсутствие цензуры не помогло, а очень сильно помешало. Наверх вылезли какие-то подонки, извините за выражение, которые снимают абсолютно русофобскую или извращённую дрянь, и всё. То есть на самом деле, похоже, что в художественной сфере цензура – это нормальная рамка, внутри которой растёт настоящее творчество.
О чистоте интернета: время генеральной уборки
– Вы также упомянули обилие запрещённого контента в русском сегменте интернета. Думается, что это ничуть не меньшая проблема, чем политическая составляющая.
– Наибольшая часть контента, которая абсолютно токсична, у нас в стране не запрещена. Например, движение чайлд-фри. Тысячи групп, абсолютно токсичных, обезумевших. А ещё есть радикальные феминистки. И те и другие не запрещены. По нашим подсчётам, за последние шесть лет некоторые из них выросли в 10 раз, а другие – в 100 раз. И важно, что все они радикализируются.
Они переходят от разговоров в духе "может, я пока не буду рожать, пока не сделаю карьеру", как было шесть лет назад, к тому, что "ненавижу этих человеческих личинок, этих паразитов, душить их надо" и так далее. Это цитата. Та же самая история с радикальными феминистками. От "может, мы будем защищать права женщин, бороться со стеклянным потолком в топ-менеджменте", это переходит к ненависти к мужчинам вообще и к семье.
– Как мы можем бороться за чистоту интернета, кроме блокировок Twitter и остальных?
– С моей точки зрения, надо строить структуру общественного контроля, потому что не весь этот контент перейдёт в категорию запрещённого. Он переходит в очень малых объёмах, медленно конвертируется, приходится уламывать законодателей. Законодатели боятся, что их назовут душителями свобод и так далее.
Нужен некий общественный проект. Я его попытаюсь создать с разными структурами вместе на базе Общественной палаты или РОЦИТ, есть такой Российский центр интернет-технологий. Построить каталог плохого контента, не запрещённого, и заставить всех подписаться добровольно, в том числе западные платформы.
В интернете всё равно работает принцип концентрации. Чем меньше концентрация плохого контента, тем меньше конверсии его в какую-нибудь нехорошую активность.
То есть надо понижать концентрацию всегда.
Как с любой грязью.
Надо очищать.
