Как режиссёр и драматург Василий Сигарев давно получил признание со стороны российских киноведов, став фигурой почти культовой. Ещё несколько лет назад на него равнялись многие выпускники ВГИКа и ГИТИСа. Теперь этот человек заявляет, что за «солдатами» террориста Шамиля Басаева нет никакой вины. Как это понимать? И как на подобное реагировать?
«В Новый год смотрел все про Чечню 1995 года. Стыдно, простите нас. И русские солдаты, и чеченские».
Этот короткий эмоциональный пост известного драматурга и режиссёра Василия Сигарева вызвал в Сети небольшой скандал. Причём под огнем критики сейчас находится не столько сам пост, сколько ещё более краткий ответ на явно саркастический вопрос в комментариях: «Солдаты Басаева неуиноваты?» Режиссёр написал: «Нет».
Эмоциональная природа возмущения понятна. Пожалуй, за последние четверть века у России не было сопоставимого с Басаевым врага, по крайней мере настолько же открытого, персонифицированного и опасного, как «ичкерийский генералиссимус». Басаев воевал не за «свободу Чечни», как любят заявлять немногие из оставшихся в живых его поклонников, а с Россией как таковой, имея целью создание независимого исламского государства из кавказских республик РФ и Ставропольского края. Он осуществлял террористические рейды в Дагестан и все то же Ставрополье, выбирая своей целью наиболее уязвимых – больных, беременных и детей. Ответственность за организацию поразившего весь мир захвата школы в Беслане тоже взял за себя Басаев.
По мнению же Сигарева, басаевские «солдаты» ни в чём не виноваты. Перед ними даже стоит извиниться (как, впрочем, и перед русскими). Видимо, за сам факт двух кровопролитных войн.
Василий Сигарев (фото: Григорий Сысоев/РИА «Новости»)
События 1994–1995 годов с отвратительно организованным штурмом Грозного, куда российских солдат послали буквально на убой, действительно требуют своего разбирательства, очень возможно – суда. Между тем в своей оценке произошедшего Сигарев и прав, и не прав одновременно.
В первую очередь он категорически не прав, когда называет басаевцев и других чеченских боевиков «солдатами».
В 1995 году Басаев, бывший до того вольным «солдатом удачи» во главе верного лично ему отряда, стал «командующим восточного фронта ВС Ичкерии» и уже в этом качестве совершил кровавый рейд в Буденновск. Однако ни ичкерийская армия, ни сама Ичкерия не имели законного статуса. Этот статус за ними признавали только движение «Талибан» и беглый президент Грузии Гамсахурдиа.
То есть ВС Ичкерии были незаконными вооруженными формированиями. Аналогичным формированием была, к примеру, люберецкая или солнцевская ОПГ, которые вели собственную войну. Ни на них, ни на членов отряда Басаева не распространяется принцип «солдаты просто исполняют приказы», поскольку это были заведомо незаконные приказы заведомо незаконных властей. На германский вермахт – распространяется, что и порешили на трибунале в Нюрнберге, а на басаевцев – нет.
Собственно, долгие годы Басаев не представлял никого, кроме себя, командуя лично верными ему людьми и конфликтуя с другими чеченскими формированиями – как теми, кто воевал на стороне РФ, так и ичкерийскими сепаратистами, пытавшимся создать в Чечне светское национальное государство. Рейд басаевцев в Дагестан, с чего началась вторая война, похоронившая и Ичкерию, и самого Басаева, был самоуправством даже с точки зрения ичкерийского правительства.
Да, любой разговор об этнополитических конфликтах несёт отпечаток личных симпатий и субъективных оценок, прямо отражающихся на лексике. Если к незаконным вооруженным формированиям – стороне конфликта – есть какие-то симпатии, её могут называть стороной «повстанцев» или «ополченцев». На другом полюсе те же самые люди будут уже «террористами» или «боевиками». Но никогда – солдатами. Называйте басаевцев хоть бандой, хоть отрядом, но законной армией эти люди не были никогда.
Впрочем, говоря о невиновности «басаевских солдат», Сигарев имеет в виду не принцип исполнения приказа. В интервью газете ВЗГЛЯД он пояснил свою мысль так:
«Когда людей вводят в заблуждение и заставляют их воевать на любой из сторон, они не виноваты. Дудаевская пропаганда промыла им мозги. Солдаты – это простые люди, поддавшиеся его пропаганде».
Если вынести за скобки всё тех же «солдат» за неприменимостью подобной лексики, спорить с Сигаревым трудно. Дудаевской (если точнее, удуговской) пропаганде поддались и вполне образованные люди из числа российской интеллигенции (например, Булат Окуджава и Анна Политковская), чего уж говорить о жителях чеченских аулов.
И главное, что необходимо понимать: когда Сигарев говорит о «невиновности» боевиков, «поддавшихся пропаганде», он скорее транслирует официоз, чем позицию художника-вольнодумца.
Нравится нам это или не нравится, но массовая амнистия чеченских боевиков – бывших участников незаконных вооруженных формирований – стала частью той платы, которая потребовалась от России для прекращения войны. Если человек был готов выйти из леса и сложить оружие, его не только прощали, но и трудоустраивали, в том числе в госструктуры на территории Чечни.
Собственно, бывшим боевиком (правда, не басаевцем в строгом смысле слова) является и нынешний глава Чечни Рамзан Кадыров, вслед за отцом перешедший на сторону российского правительства в 1999-м, то есть уже после басаевских рейдов в Дагестан и Ставрополье.
Формально амнистия касалась только тех боевиков, кто не совершал тяжких преступлений. Но по факту мы говорим о тех людях, личное участие которых в тяжких преступлениях не смогли доказать. А может быть, даже могли, но не стали: процесс внутричеченских «урегулирований» крайне далёк от прозрачности.
В какой-то момент мы просто прекратили войну с двух сторон и попытались забыть прошлое. Насколько это получилось и был ли соблюден при этом принцип справедливости – вопрос, мягко говоря, дискуссионный.
Но сигаревкий подход к нему в любом случае не блажь либерального драматурга, а государственная политика, одним из проводников которой с юридической точки зрения является всё тот же Рамзан Кадыров.
Сигарева можно причислить к фрондирующей интеллигенции, по крайней мере у него много претензий к официальным властям РФ, которые он регулярно высказывает. Однако Сигарев скорее почвенник, чем западник, а его фильмы, относимые к «русской новой волне», не «чернуха», сваренная столичным снобом, а экзистенциальные зарисовки художника из провинции, в центре которых – ценность человеческой жизни. В частности, та простая мысль, что смерть человека, даже не слишком хорошего, – это трагедия для тех, кто его любил, это обрушение целого мира.
Снимая депрессивные, но в то же время христианские фильмы о наличии света даже в тех местах, которые окутала непроглядная тьма, Сигарев прежде всего выступает как режиссёр-гуманист. А пока гуманисты говорят о преступном характере войн и об умении прощать посланных на бойню солдат, с нашим обществом всё в порядке, пусть даже нам бывает трудно согласиться с подобным взглядом на жизнь и историю.
Чтобы это понять, достаточно посмотреть на Украину, творческая интеллигенция которой как будто бы состоит из «ястребов», периодически требующих крови.
Дмитрий Бавырин
