У авторов, пишущих и снимающих ужастики, есть распространённый стандартный приём. Сюжет строится на том, что человек сам придумывает ужасы, которые его преследуют и уничтожают.
В реальной жизни мы также склонны не просто преувеличивать грозящие нам опасности, но зачастую изобретать их с нуля. Большинство ссор, в том числе переходящих в длительную вражду, возникли не из истинных намерений кого-то оскорбить или унизить, а из трактовки событий «униженной» стороной. Причём зачастую люди моментально прекращают отличать своё представление о ситуации (субъективную оценку) от фактов (объективной реальности).
На этом базируется любая майданная технология. На первом этапе создаются: группа «лидеров общественного мнения» и пул «честных и объективных СМИ». В это время и «лидеры», и СМИ стараются быть как можно более соответствующими повестке, диктуемой общественным мнением. Подчёркиваю, не истинному положению вещей, а общественному мнению. Люди склонны верить тому, кто говорит то, что они хотят услышать.
На втором этапе, СМИ и «лидеры», уже заручившиеся доверием большинства населения, начинают его постепенно корректировать. Например, вот два политика конца 90-х. Оба когда-то украли по стратегическому предприятию, создали или купили себе медиаимперию, завели политические связи. В общем, стали олигархами. ЛОМы, готовящие майдан, негативно подадут обществу того из них, кто склонен защищать интересы национального бизнеса. На свет божий вытащат его грязное бельё, назовут бандитом, «рукой Кремля», а за пределами России, ещё и предателем и пятой колонной Москвы. Второй же будет представлен, как талантливый бизнесмен, с нуля создавший состояние, меценат и благотворитель, европеец до мозга костей, желающий поделиться своим опытом с окружающими и научить их честным методам достижения жизненного успеха.
На третьем этапе населению внушают, что власть в стране находится в руках узкой клики всеми ненавидимых мерзавцев. Достаточно смести их (просто выгнать, их ведь так ненавидят, что никто не будет защищать), передать власть в правильные руки и в стране моментально потекут молочные реки с кисельными берегами, волки начнут дружить с ягнятами и наступит всеобщее благоденствие на основе абсолютной справедливости.
Для того чтобы как пропагандистская подготовка «революции», так и сам путч состоялись, Запад организовывал внешнее прикрытие. Он обеспечивал огромную аудиторию «правильным» СМИ и ЛОМам и маргинализировал «неправильных». Фактически, «культура отмены», о которой сегодня говорят как о новом явлении в американской и европейской общественной жизни, активно практиковалась на постсоветском пространстве уже в 90-е. Именно поэтому нынешнее поколение украинцев, оказавшись в Европе беженцами, удивляют своих добросердечных хозяев, активно «отменяя» их за любую попытку объективно оценить реальность.
В отличие от европейцев, только осваивающих «культуру отмены», на Украине в ней выросли уже два поколения, для украинцев это имманентное состояние, они себя иными не мыслят. Кстати, политические активные бывшие сторонники майдана в России также пытаются практиковать «отмену» всех с ними не согласных. Но здесь они натыкаются на проблему, связанную с отсутствием обязательной государственной идеологии, с широким плюрализмом общества, с готовностью большинства к открытой дискуссии и нежеланию ходить строем по велению гуру. Поэтому после краткого периода бурного цветения подобного рода выкидыши майдана в российской действительности хиреют, их секты постепенно сжимаются до нескольких десятков городских сумасшедших, а сами они становятся злобными неадекватными маргиналами.
Но это только потому, что большая часть майданной публики рванула на Запад, а российская пятая колонна к ней присоединилась. Для бурного роста майданного сознания в стране не хватает питательного бульона. А Запад уже слишком слаб и беден, чтобы его вновь сварить.
«Культура отмены» действовала и на этапе собственно мятежа. Политики и общественники страны-мишени ставились перед выбором присоединиться к инсургентам или получить клеймо «антидемократического коррумпированного сатрапа кровавого режима», с закрытием пути на Запад (некоторым визы со скрипом выдавали уже в средине нулевых), с риском блокирования счетов, уничтожения бизнеса и т. д. Мало кто мог устоять под таким давлением. Власть буквально рассыпалась перед лицом не очень многолюдных, но под правильным ракурсом показанных, манифестаций «людей со светлыми лицами, десятью иностранными языками и двадцатью пятью высшими образованиями».
На часть российского экспертного сообщества и политической элиты лёгкость, с которой без сопротивления падали казавшиеся непоколебимыми режимы до сих производит неизгладимое впечатление. Для объяснения «волшебства майдана» они придумывают новые термины (вроде «ментальных войн»), пытаются разрабатывать «идеологические бастионы», долженствующие сплотить общество, стремятся выведать, украсть и освоить «технологию майдана». И не верят, что всё это многократно описано и реализовано на всех уровнях, от государственного (революции), до бытового (харизматичные секты).
На самом деле просто Ленина читать надо. Не его попытки объяснить, почему, вопреки Марксу, революцию надо организовывать именно в крестьянской России, а не на урбанизированном Западе, и не его судорожные метания эпохи мертворождённого военного коммунизма. Читать у Ленина надо о том, что он действительно умел делать в совершенстве (что и доказал на практике). Цикл статей о том, как делать революцию. Это в основном работы, написанные в марте-сентябре 1917 года, от «Апрельских тезисов» до «Государство и революция».
Большая часть из них описывает практический процесс, являясь реакцией на конкретные изменения политической обстановки в России весной — осенью 1917 года. Они полезны не с точки зрения давно устаревших фактов, а как демонстрация предельной гибкости революционного руководства, готового сегодня отрицать свои вчерашние тезисы, а завтра опровергать сегодняшние. Но делать это весьма убедительно. Но вот «Государство и революция», написанная в августе — сентябре 1917, а опубликованная уже в мае 1918 года, является теоретическим осмыслением Лениным своих практических действий.
По сравнению с ленинским наследием, списанные с него рекомендации Джина Шарпа по «ненасильственным» переворотам не более чем упрощённые комиксы для дураков. Ленин хоть и использовал любую возможную внешнюю поддержку, в основном опирался всё же на внутренний ресурс и за власть боролся с сильным, вооружённым противником, готовым оказывать и оказывавшим серьёзное сопротивление. Методички же Джина Шарпа исходят из того, что власть страны-мишени нейтрализована внешней силой заранее, а митинги «людей со светлыми лицами» служат лишь внешним прикрытием переворота, театральной постановкой, призванной скрыть работу дипломатов и разведчиков.
Добавлю к сказанному, что Ленин со своим теоретически обоснованным НЭПовским манёвром и Сталин со своей практикой подавления оппонентов внутри правящей партии, обеспечили также прекрасную инструкцию по способам максимально долгого удержания власти леворадикальными революционерами (без термидора, бонапартизма и реставрации). В то же время конечный результат их деятельности является негативным, ибо неопровержимо свидетельствует, что чем дольше держится радикально-революционная власть, тем больший урон наносится государству и обществу, тем выше экономические и демографические потери (активным левакам, любящим сравнивать темпы роста населения в отельные сталинские годы и в конце СССР, а также в период 90-х, хочу посоветовать сравнить темпы роста населения России-СССР до 1917 года и после, а также не забывать, что кризис 90-х является прямым продолжением кризиса позднесоветской системы).
Итак, технология производства майданов многократно описана как на высоком (научном – только это в ленинизме и научно) теоретическом уровне, так и на уровне простейшей инструкции для полуграмотной уличной массовки. Это именно технология – ряд последовательных согласованных технических действий, которые при наличии необходимых сопутствующих условий приводят к искомому результату.
В России организаторы майданов потому и не могут достичь успеха, что нет необходимых сопутствующих условий. В частности, власть готова бороться и её нельзя подавить грубой внешней силой, ибо она опирается на первый в мире ядерный арсенал. Поэтому с Россией развязали финансово-экономическую войну на уничтожение.
Но, поскольку частью этой войны является спровоцированный американцами стандартный (горячий) военный украинский кризис, необходимые сопутствующие условия могут появиться. Дело в том, что вместе с украинскими территориями Россия получит от десятка до двух десятков миллионов новых граждан, сознание которых предельно майданизировано. Насколько это серьёзно, можно видеть на примере Крыма и Донбасса, наиболее активно сопротивлявшихся майданизации, не входивших в состав Украины в последние восемь лет, являвшихся годами наиболее жёсткой и глубокой майданизации, и тем не менее до сих пор ощутимо отличающихся от остальной России. Неслучайно туда так тянет перебравшихся в Россию бывших активистов украинских майданов и несостоявшихся лидеров провалившегося российского майдана 2012 года.
Два десятка миллионов компактно проживающих на определённой территории жертв майданной лоботомии – это много. Их демайданизацию нельзя пускать на самотёк, как это можно было сделать в Крыму и как это вынуждены были допустить в ДНР-ЛНР.
Многие видят процесс демайданизации сознания простым, как правда: изменил содержание телепередач, учебников и главные пропагандистские тезисы — и все моментально перестроились. Так это не работает. То есть содержание пропаганды и учебные планы надо менять, но не стоит ждать, что произойдёт моментальное перепрограммирование. Человек не робот. На майданизацию сознания при помощи СМИ и ЛОМов понадобилось тридцать лет. Хорошо, если на демайданизацию понадобится двадцать лет, а не сорок.
При этом надо иметь в виду, что украинское общество весьма неоднородно. Значительная его часть (до половины) представлена теми, кто до сих пор симпатизирует России (таких на свободе осталось очень мало), и теми, кто готов безропотно подчиниться любой власти. Вот они-то и являются первыми клиентами длительной демайданизации. С этими спешить некуда. Сами они ненужную политическую активность проявлять не будут, а их дети (те, кому сейчас лет 5-6) и особенно внуки будут уже полностью демайданизированными нормальными людьми.
Вторая половина делится на три неравные части. Первая, наиболее многочисленная — активные сторонники майдана, убеждённо ненавидящие Россию и считающие её агрессором. Они сейчас массово гибнут на фронте, в феврале-марте они же активно эмигрировали в Европу и побегут туда снова, как только российская армия вновь окажется у ворот Киева, Запорожья, Днепропетровска, войдёт в Харьков, Николаев и Одессу.
На фронте утилизация происходит неизбирательно, с этим мы ничего не можем поделать, так что придётся смириться с необходимостью, не имея возможности отделить овнов от козлищ, просто убивать побольше. Это и сопротивление сломает быстрее, и количество не поддающихся демайданизации сократит.
Потенциальным эмигрантам надо оказывать моральную и информационную поддержку, которая должна убедить их не тянуть с отъездом. Они должны лишиться иллюзий и понять, что на освобождённых территориях Россия будет строить не Украину и не Европу, а Россию. Пусть бегут, чем больше их убежит, тем меньше нам хлопот. И для ВСУ пушечного мяса будет поменьше.
Наконец, самая малая, но самая опасная категория – жёстко и навсегда ушибленные майданом. Эти никуда не уедут и на фронте, к сожалению, их всех не убьют. Они заявят, что это «их родина», и они будут здесь «бороться с агрессором». Самые глупые из них начнут устраивать акты диверсий и саботажа, клеить листовки и т. д. Ну и получат сроки, а потом навсегда останутся под наблюдением тех, кому за такими наблюдать положено.
Умные пойдут другим путём. Они постараются проникнуть в российские СМИ, органы власти, общественные организации, творческие союзы. Заняв стратегические высоты и окопавшись там, они начнут незаметно, но регулярно заниматься тем, что только и умеют делать – готовить российский майдан. Они скооперируются с остатками российской майданной оппозиции и поделятся с ними своим умением работать скрытно, мимикрировать под своих, создавать в государственных ведомствах и компаниях целые кластеры, ведущие мягкую майданную пропаганду за государственный счёт и продвигающие своих людей на всё более высокие посты. Особенно активны они будут в медиасфере, где и так далеко не всё в порядке.
Единственный способ остановить это нашествие – запреты на профессию (лучше официальные, на основе принятого закона, но можно и негласные). Был майданным активистом? Извини, но на государственной службе, в сфере СМИ, а также воспитания и образования подрастающего поколения работать не можешь.
Ты физик? Талантливый? Вот тебе кабинет, вот тебе оборудование – изобретай новый реактор или открывай тайны вселенной. Но преподавать ты не можешь. Ты литератор? Работай корректором. Не хочешь – переучись, получи новую профессию. Стань полярником. Потом может быть твои дневники о работе в Арктике или Антарктике будут изданы.
В общем, эту группу необходимо максимально отрезать от возможности влиять на умы и сердца миллионов.
Слово – великая сила. Словом убивают вернее, чем пулей. В руках же мастера слово может быть более разрушительным, чем оружие массового поражения. Слово бросает миллионы людей, как леммингов в самоубийственный поход на поиски абстрактной справедливости, небываемого «счастья для всех» или «общечеловеческих ценностей». Потом выжившие, глядя по сторонам, не могут поверить, что окружающее их непотребство они же и сотворили.
Поэтому, кроме всего прочего, всё, что связано с майданом (не только его нацистская составляющая, но всё) должно быть объявлено абсолютным злом. Так же как современные фашисты стесняются называть себя фашистами (подыскивая эвфемизмы) будущие майданизированные (а такие всё равно будут, хоть и в малом количестве) должны стыдиться своего образа мыслей. Майданный мыслительный стандарт должен стать для общества более стыдной болезнью, чем энурез.
Естественным будет вопрос: а как же определить этот майданный мыслительный стандарт, чтобы человек знал, чего именно следует чураться и стыдиться. Это просто. Принципиальная позиция майданизированного индивида – полный отказ от компромисса в дискуссии. Он с вами спорит не ради поиска истины, истина ему уже известна, а ради того, чтобы вас обвинить во всех грехах сразу. Вы можете либо принять его точку зрения, либо стать врагом. О форме ведения дискуссии и корректности аргументов я не говорю. Хоть и это тоже важно, ибо майданизированные обычно не стесняются в выражениях в адрес оппонентов. Но главное всё же – нежелание договариваться, стремление навязать свой «единственно верный», «прогрессивный» и «научный» взгляд на действительность.
Сила любого общества в свободе выражения мнений. Это хорошо понимали древние греки. Поэтому во избежание риска установления единомыслия, подвергали остракизму (десятилетнему профилактическому изгнанию) многих популярных харизматов. Мы изгнать не можем, можем только маргинализировать.
Если человек не ощущает дискомфорта от несовпадения ваших политических, кулинарных или литературных предпочтений, значит, он не подвергся или не подвержен майданизации. Если же он страдает от того, что христианство отрицает гомосексуализм и требует переписать Библию, потому что желает быть предстоятелем церкви «геев-христиан», значит, он майданизирован настолько, что исцеление невозможно (не понимает, что волка и ягнёнка невозможно совместить в одном животном) и никакие таланты не смогут компенсировать тот вред, который его майданизировость нанесёт обществу, если дать ему возможность свободно пропагандировать свои взгляды. Особенно среди молодёжи.
Мы же запрещаем населению владеть боевым оружием. Слово, несущее, пропагандирующее негативную, разрушающую общество и государство мысль, более разрушительно. Распространение таких мыслей должно быть блокировано, в интересах сохранения жизней и среды обитания миллионов людей.
Ростислав Ищенко
