Сегодня количество учителей в России равно 15% всего работающего населения страны, их больше 5,5 миллиона. Больше, чем кормящих всех нас тружеников села, больше, чем медиков, госчиновников и даже больше, чем бизнесменов. Это – по стране. А по жизни – половина моей родни есть или были в учителях, и нет никого из них, кто считал бы, что сегодня это дело, как это было раньше, остаётся не просто профессией, а состоянием души. Нет вокруг меня ни одной учительской души, которая не страдала бы от ущербного положения учителя в школе. Поэтому и бегут...
Согнутые реформами в дугу, не смеющие поднять глаза на свой «единовластный циркуляр» – директора школы, они в большинстве давно потеряли возможность работать творчески, чем прежде отличались лучшие педагоги страны. Замуштрованные циркулярами менеджеров от педагогики, они боятся не соответствовать. Не отчитаться. Не набрать очередной балл. Не вписаться в требования реформы...
Федеральный закон № 273-фз и«инновационная» суета, в которой оказались забытыми и главное назначении, и статус школьного учителя в обществе, опустили ооновский индекс развития человеческого потенциала нашей страны на 32 место – где-то между Грецией и Лихтенштейном, а головной вуз страны – МГУ –на 189-е, это из первой-то пятерки накануне развала страны.
Не буду подробно рассказывать о достоинствах советской школы. Но я непосредственный свидетель тому, как она уравнивала детей в возможности получить образование, независимо от зарплаты их родителей.
Школа учила не только грамоте, а и жизни, формируя у детей этику отношений между людьми, уважение к знаниям, благородство помыслов, ценности дружбы, всё то, что наполняло многозначимое слово «мировоззрение» конкретным и высоким смыслом. Мы помним и любим своих учителей именно потому, что учились у них всему этому, и потому этикет общения с учителем входил нам в кровь быстрее, чем таблица умножения. Где они сегодня, такие ученики?
Я закончила среднюю школу в 1972 году, задолго до прозападной истерии, захлестнувшей сначала партийный «олимп», а затем и всю систему государственной власти страны. С партийцами вполне понятно: потеряв способность вести за собой людей, они поспешили поменять партбилеты и вместе с ними партийную, гражданскую и всякую иную совесть на власть капиталов, которые в виде народной собственности у народа они могли отнять и между собою поделить. Последствия такого передела не изжиты до сих пор и никогда не могут быть изжиты, поскольку свернувши страну в капитализм и обеспечив себе благополучное в нём плавание, они утопили Советский Союз в болоте частнособственнического состязания индивидов за «сладкую жизнь» при капитализме.Последовавшие за этим монетизация экономики, политики и, что неизбежно у чиновников, совести больнее всего ударили по образованию в России.
По примеру партийцев, состязаться «в инновациях» кинулись все. Ведомствам, сидящим на экономике, это было сделать проще. Но разве руководителям культуротворческого или образовательного процессов в стране не хотелось участвовать в этой гонке? Хотелось, и даже больше других, поскольку они на нефтяной или газовой трубе не сидели, в собственность за две копейки металлургические комбинаты не получали и за ваучеры все школы и вузы России не успели купить. Перестройка советской школы, этой лучшей системы образования в мире, гармонично сочетавшей в себе процессы воспитания и обучения, что, собственно, и является педагогикой в её истинном назначении, крайне требовалась новому поколению чиновников, пришедших в наше образование с новым, частнособственническим клише понимания его сущности в головах.
Что они сделали? Превратили школу в услугу, учителя – в наёмника по предоставлению услуг, а педагогику – в торговлю образовательными услугами. Вполне по рыночному.
Читаю в интернет-издании «Банки Сегодня»: «Советское образование в целом было если не самым лучшим в мире, то одним из лучших, несомненно. ...Наиболее сильная черта советского школьного образования – демократичность и общедоступность. В СССР был подготовлен в целом очень грамотный и ответственный корпус учителей средних школ. Уровень образования в крупных городах и маленьких поселках не слишком различался. Сегодня это выглядит уже совершенно невероятно, но, например, я, выпускник самой обычной школы маленького подмосковного городка смог поступить с первого раза в МГУ имени М.В. Ломоносова вообще без репетиторов и каких-либо дополнительных курсов». И я, дочь крестьянина, закончившая сельскую среднюю школу, без всяких ЕГЭ и репетиторов поступила в университет, на факультет журналистики.
О том, что итогом школьной реформы стали лишь горы циркуляров, выпущенных малокомпетентными чиновниками Минобразования, сегодня не говорит только ленивый. Казалось бы, чего проще – вернуть стране полнокровную систему народного образования, сориентировав её на новую реальность. Увы, мы упустили эту возможность.
В руководители ведомства вышло то самое поколение реформаторов, что вытравило из педагогики педагога. Да, они обезьянничают, заглядываясь на Запад, калькируя принципы чужой школы, копируя чужие стандарты, вводя ЕГЭ и прочие шаблоны от собственного недомыслия, от того, что утратили, если имели, педагогический талант. Потому и так стараются вытравить его среди учителей нашей школы.
Мы упустили время выставить их вон из кабинетов, и теперь они под защитой федерального закона, Минпросвещения, Рособрнадзора и собственных инструкций позволяют себе всё. Давно известно, что любая чиновничья структура живет по закону приращения собственной массы. Нарастить свою армию чиновников, сидящих на шее у учителя? Пожалуйста. Ввести федерального чиновника, персонально ответственного за каждый школьный предмет, потребовал на днях директор департамента госполитики и управления в сфере общего образования Минпросвещения Евгений Семченко. И тут же скакнул в замруководителя Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки. Поменял стул на кресло. Логика у чиновника проста: «Чтобы любой проект, любая деятельность была эффективной, за нее должен отвечать конкретный человек. Не вообще, не вся система образования, не министерство просвещения в абстрактном режиме, а именно конкретный человек». Понятно, что ни система, ни министерство при этом никуда не денутся и будут исправно получать зарплату. А чем займётся новичок? Введёт еще одну форму отчетности для учителей.
То, что Единый госэкзамен оболванивает и ученика, и учителя, ограничивая интеллектуальные возможности того и другого, давным-давно известно. Что введённый для борьбы со взяточничеством в школах, он просто перенёс эту опасность из школы в ППЭ (пункт проведения экзамена).
Но сломить амбиции «включенных в инновационные процессы» чиновников не удаётся никому, даже председателю Следственного комитета Александру Бастрыкину, который назвал ЕГЭ пыткой для молодёжи и предложил возродить советскую школу образования.
Знаете, что ответил Бастрыкину глава Рособрнадзора Анзор Музаев? «В этом заявлении мы конкретных предложений не увидели. Если поступят по пунктам, в чем это заключается, мы готовы рассматривать». А ведь предложение звучит прямо и недвусмысленно: систему образования, созданную чиновниками Минпроса, надо ломать. Иначе она сломает будущее не одному поколению нашей молодёжи. Эта установка сверху быстро перетекает вниз, так же, как и инновационное начётничество, убивающее настоящий педагогический профессионализм. Они сделают молчаливыми соучастниками деградации нашей школы и учителей, уже сегодня под страхом увольнения боящихся защитить своё профессиональное достоинство перед чиновником-директором. И тогда в истории о лучшей в мире системе народного образования появится большая точка. Навсегда.
Елена Пустовойтова
