Учится в самой обычной, со своими мухами и тараканами школе такой паренек, назовем его Полуэкт. На две головы выше других, кулаки как у взрослого дяди. Но есть беда. В первом классе отучился, да не выучил и буквы. Нет, не лентяй, просто не может, врачи говорят. Он порой и на имя свое не реагирует, не понимает, что к нему обращаются. Жаль парня, что тут скажешь, все под одним Богом ходим.
Так вот «полюбился» в переносном смысле Полуэкту один паренек из класса, маленький Шпиндель, от горшка два вершка. И принялся Полуэкт любовь свою активно проявлять: то пнет его, то линейкой треснет, то скажет какую ерунду.
А Шпиндель, хоть и маленький, да обидчивый. Дулся, дулся, да мама жаловаться учителю не велела, мол, нехорошо однокашек врагам сливать, решай свои проблемы сам. А как он решит, если у него два кулака — как Полуэктова половина одного. Вот и нажаловался дружку своему закадычному, Верзиле. Все ж друг, не училка. А того мама с папой научили друзей защищать. Уж очень Верзила несправедливость не уважал, а когда друзей обижают — и подавно. Верзила с Полуэктом поговорил по-свойски, родителей в школу вызвали.
Родителей в школе отругали, велели с Верзилой провести беседу. Верзилина мама в растерянности. Мама Шпинделя тоже, ибо ее сын вроде б как зачинщик. Стоят и думают, за что им своих лохматых балбесов отругать. А те уж приготовились огрызаться, головы склонили, глядят исподлобья, плечом к плечу стоя, смешные до уморы, дылда с козявкой. Представляют себя, наверное, партизанами у расстрельной стенки.
Шпинделя за что ругать-то? Что другу нажаловался? А Верзилу — за то, что за друга заступился? Выходит, что за дружбу? Нехорошо как-то, за дружбу принято хвалить обычно.
Спросили у учителя, за что детей-то отругать, а той самой страшно, говорит: «Я-то что, я за всех отвечаю, мне никакой ребенок с синяками не нужен, хоть больной, хоть здоровый. Это только с картинок все улыбаются, мир у всех, а в жизни сами знаете, мордобой-с. Вон пацан в параллельном классе без ноги. Так он друг такой всехный, дети его на руках носят, любят так, да и подъемника нет, а Полуэкт не такой... всех обижает. И не понимает этого. Только вы им не говорите, что он не понимает, скажите просто, чтоб не дрались».
В общем, сказал учитель, чего говорить нельзя, а что можно — не сказал. Директор и вовсе сделал вид, что его дома нет.
Думали-думали мамы и решили сказать сыновьям примерно так: «Дружба — это, конечно, хорошо. Это вы, конечно, хороши. Но с Полуэктом все же аккуратней будьте, не очень здоров он, тяжко ему. А потому кулачки и кулачищи свои держите в карманах, хоть они и зашиты у вас. И если Полуэкт вдруг налетит, отойдите от него просто, желательно подальше, на другую планету».
Тут Верзила и спрашивает: «А как я от него отойду, если он меня за ногу держит?» Что тут говорить, и взрослые такие бывают, приставучие. Ты и так, и эдак от него, как от мухи, а он ходит за тобой по пятам, да всё льется, льется из него... Дурная голова ногам покоя-то не дает.
И как назло Верзилина мама поговорку вспомнила: «Хоть полу оторви, а от дурака отойди!» Но что такое «полы», Верзила еще не знал, поэтому мама заменила «полу» на «попу», любимое слово мальчиков семи лет и старше.
Верзила запомнил, Шпинделю передал, посмеялись всем классом. После чего маму снова в школу пригласили без пригласительного, по флаеру, как всегда в таких случаях.
Мама Полуэкта страшную обиду затаила, что ее сына «дураком» назвали. Он же болен, ему сочувствие нужно. И как ни старалась Верзилина мама объяснить, что-то была поговорка лишь, ничего не могло Полуэктову мать утешить, хоть из школы беги.
Но из школы она не побежала, а побежала жалобы писать главному смотрителю по всем школам, что ее ребенка дразнят. Хотя об этом только она и думала, сами-то дети и забыли давно. А Полуэкт этим вопросом и вовсе не парился...
Вот и кто в этой истории дураком оказался, теперь уж и не разберешься. Ясно одно: инклюзивное образование — штука уж больно замысловатая, такой тугой клубок, что надо сто раз подумать, как расплетать его будешь, если уж ввяжешься.
